Новая молодежная политика России 2003‒ 2005

Введение

В то время, как в Москве солнце озаряет зубцы Кремля, в далеком Лондоне еще глубокая ночь, но Березовский спит спокойно, ибо знает, что президент России не приезжает на работу раньше 11 часов утра… Так должен был бы начинаться страшный роман об оранжевой революции в России, где на улицы вышла вся «прогрессивная молодежь, доведенная до ручки кровавым путинским режимом». Но альтернативной историей заниматься неблагодарно, а предсказатели со времен Нострадамуса особым успехом не пользовались, другое дело — фантасты. Быть может, начинать книгу надо со слов «…сейчас количество молодежных движений в стране растет…» и дальше искать удачное продолжение? Понятное дело, что «растет как грибы под дождем» — слишком затаскано, «растет как ВВП» — неполиткорректно, да и не отражает тех стремительных процессов в среде молодежи. А если сравнивать с раковой опухолью? Но это будет несправедливо по отношению к самим молодежным движениям. Они ведь на самом деле являются истинными ростками, хотя и немногочисленными, гражданского общества. Того самого, о строительстве которого так много говорят.

Поэтому надо просто принять факт: молодежные движения стали «модными», внимание всех акторов политического процесса к молодежи велико, и, отталкиваясь от этого, уже дальше разбираться с тем, что именно произошло, как произошло, и что делать дальше. Конечно, нельзя забывать и еще один главный русский вопрос — «кто во всем этом виноват».

Для начала немного академизма. Молодежь — это «социально-демографическая группа, переживающая период становления социальной и психо-физиологической зрелости, адаптации к исполнению социальных ролей взрослых. Обычно к молодежи причисляют людей в возрасте от 14 до 30 лет»[1]. Увы, но именно это определение, являющееся общепринятым и общераспространенным, делает невозможным понимание той роли, которую юные поколения играют сейчас в политике. Оставшись с советских времен, это определение совершенно не соответствует реалиям сегодняшнего дня. И с этим вопросом следует разобраться как можно более подробно, ибо в неправильном применении самого термина «молодежь» к политическому процессу, и более того, в неправильном его понимании, кроется главная причина неудач многих, если не всех, молодежных движений, попыток создать их, или оседлать, сделав инструментом решения собственных политических проблем.

В СССР все было просто: человек с 7 лет — октябренок, с 10 — пионер, с 14 — комсомолец, и только годам к 30 становился членом КПСС, если не было непреодолимых препятствий. При этом надо понимать, что ни членство в комсомоле, ни тем более в КПСС, не было обязательным. То есть, в СССР понятие «молодежь», если говорить о нем в системном, политическом аспекте, четко привязывалось к комсомольскому периоду. Поэтому нет ничего странного, что молодежь в советских энциклопедических словарях несколько уничижительно характеризуется как «переживающая период…адаптации к исполнению социальных ролей взрослых». Действительно, прежде чем стать полноправным субъектом политического общества, сиречь членом КПСС, человеку следовало пройти комсомольскую «практику», доказать свою лояльность, а также умение и желание заниматься политикой, какой бы выхолощенной она нам сейчас не казалась. Безусловно, стать партийцем было вполне реально и до 30 лет, но для этого нужен был либо блат, либо «активное участие в общественной жизни», либо мифические или реальные заслуги перед Родиной.

После распада СССР Компартия как единый инструмент социализации и политизации молодежи прекратила свое существование. Нового, естественно, создано не было. Результатом стала «политическая молодежная трагедия». Об этом стоит говорить в кавычках, поскольку речь идет именно о политическом поражении молодежи, а не о социальной и демографической трагедиях, которые тоже произошли в то время, но касались не одной группы населения, а всех граждан бывшего СССР. Эта «политическая молодежная трагедия» случилась не по чьему-то злому умыслу. Юные поколения, игравшие главную роль в событиях перестройки, ставшие мотором событий августа 1991 года, просто оказались предоставлены сами себе. Молодежь взяла «суверенитета» столько, сколько хотела, но не могла унести его по определению. Тогда большинству казалось, что свалив КПСС, избавившись от железного занавеса, получив «демократию», они вместе с ней обретут и все остальное, в том числе и свою роль и должное место в политике. В результате свобода превратилась в анархию.

Кто-то повесил себе на грудь медаль «За защиту Белого Дома», кто-то прошмыгнул во власть, кто-то в постперестроечном хаосе сколотил банды, а кто-то подался в коммерсанты. Молодежь была брошена в свободное плавание. Государство о своей функции социализации забыло навсегда, а лучшими «социализаторами» оказались спортивные клубы, секции, банды, и неформальные радикальные объединения. Что же до молодежи, которая хотела заниматься политикой, то она не то чтобы была лишена такого права — нет, партий и общественных организаций было море! Однако стимула, той самой морковки, которую предоставляла раньше Компартия, юные поколения лишились. Если отбросить в сторону условности, то надо признать, что стимул этот ранее заключался в государственных гарантиях политического роста индивида, в том случае, разумеется, если он выполнял условия и условности, писанные и не писанные советским строем. После 1991 года никаких гарантий никто и никому не давал. У молодежи был отнят единственный реально работавший ранее инструмент вертикальной мобильности в сфере политики, воспользоваться которым мог любой желающий. Сначала этого не заметили. На слуху были имена единиц удачливых молодых журналистов, коммерсантов и политиков, но в массе своей молодежь как социально-демографическая категория, с начала 90-х была попросту «отрублена» от политики. Особенно страшно это оказалось для глубокой провинции. Если в столице и городах-миллионниках «демократия» давала некоторый шанс выбиться в люди — неважно, каким путем — то в глубинке вертикальная мобильность работала тогда только в криминальной сфере, отсюда небезызвестные «тамбовские», «кемеровские», «ингушские», «ореховские» и иные ОПГ[*].

При этом все бесчисленное множество появившихся в России партий оказались всего лишь уродливыми слепками, жалкими подобиями КПСС. Сохраняя все негативное, что было в Компартии, позитивного для рядовых членов, а для молодежи особенно, они предложить не смогли, да и до сих пор не могут. Не будем разбираться в причинах — это тема для отдельной книги, а подумаем вот над чем: в угаре «демократизации» молодежный вопрос не вставал в принципе. Казалось, что новый строй сам по себе сможет разрешить все проблемы, как социальные, так и экономические (а уж тем более — политические: как же иначе, когда вокруг свобода, плюрализм, многопартийность…). Однако, унаследовав от КПСС грандиозный поколенческий разрыв в элите, остальные партии банальным образом его репродуцировали. То же самое проделал и государственный аппарат. При этом произошел еще и жуткий, невообразимый раскол внутри поколения той самой «молодежи», определяемой согласно советским учебникам как монолитная демографическая группа в возрасте от 14 до 30 лет. И на это тоже никто особенного внимания не обратил. А ведь, те, кому в 91 году было 15, и те, кому было 29, находились не в равных условиях перед вступлением страны в новый порядок.

* * *

Прежде чем говорить о том, что происходило в 90-х, надо разобраться все-таки с самим понятием «молодежь». Очевидный вывод, до сих пор почему-то не сделанный: эту группу населения в приложении к политическому процессу ни в коем случае нельзя рассматривать как монолитный сегмент в возрастных рамках среднестатистического советского комсомольца. Чтобы не усложнять ее структурирование введением понятий о субкультурах и т. д., правильнее разделять молодежь на поколения. Возраст в молодости воспринимается как намного более значимая субстанция, нежели в старости. В детском саду разница в год — пропасть. Когда человеку перевалило за 60 — эта разница — ничто. В средней школе человека считают «младшим», если он родился как минимум на полтора-два года позже. Для старости два года — мизер.

Так почему же в политике молодежь присутствует как однородная демографическая масса? Естественно, это ошибочный подход, особенно неверный для эпохи больших перемен. Саму молодежь в политологии необходимо делить на поколения.[2] Разница между поколениями в молодости составляет не более 6 лет. Два молодых человека просто не смогут понять базовые жизненные установки друг друга, если один старше другого на больший срок.

Тех, кому было 12–18 лет, то есть, родившихся с 1973 по 1979 год, можно отнести к «потерянному поколению». У них оказались выбиты ценностные ориентиры, они были практически лишены возможностей, которые подарил «период первоначального накопления капитала». И, кстати, именно они сейчас в 2005 году совершают, по советской логике, переходный период от молодости во взрослую жизнь. Однако это не так, все эти люди давным-давно «повзрослели». Кто-то в 1991, кто-то в 1993 годах. Взросление было непростое потому, что воспитание-то их было советское, а жить пришлось в рыночной системе.

Базовые рекомендации:

1. Характеризуются устоявшимися убеждениями. «Перевербовка» представителей поколения в противоположный идеологический лагерь затруднена,
2. Политизированность — средняя, политическая активность — средняя.
3. Монолитность идеологии у поколения достаточно высока. Преобладают патриотические, националистические и антилиберальные взгляды (за исключением столицы и городов-миллионников).
4. Лояльность к власти условно можно оценить «выше среднего».
5. Склонность к радикализму — минимальная, за небольшими исключениями.
6. При работе с представителями молодежи этого поколения необходимо учитывать их изначальные взгляды, не пытаться кардинально ломать их, перестраивая под имеющуюся у политической структуры идеологию, максимально предоставлять инициативу, в случае, если человек зарекомендовал себя как лояльный, использовать сильные стороны (или слабые — в зависимости от того, как смотреть), как то — твердость убеждений и относительно высокий конформизм.

Старшему поколению — тем, кому в 1991 году перевалило за 19, было попроще. Им было легче «перестроиться», «приспособиться» под рынок, так как они уже при позднем Горбачеве были более социально активны, больше читали, могли лучше анализировать происходящее в стране, нежели их младшие братья из «потерянного поколения». Все они были нацелены на успех, и кто-то этого успеха действительно добился, хотя, опять же, единицы. Они играли важную роль в «стоянии у Белого дома», спасшем Ельцина, а потом до политики им стало «по барабану», потому что главным критерием успешности в то время стала отнюдь не политическая карьера, а коммерческий ларек и подержанная иномарка. К этому стремилась вся страна, но лучше всего получалось достичь своеобразного «идеала» как раз у поколения, о котором мы говорим, то есть, у тех, кому сейчас от 32 до 38 лет. Другое дело, что критерии успеха давно изменились. Это поколение нас особо не интересует: в 2005 году они даже под советское определение «молодежи» не подпадают. Но сказать о них необходимо, чтобы было понятно происходившее в российской политике в 90-х годах.

Базовые рекомендации:

1. Политизированность — низкая, политическая активность — средняя.
2. Монолитности в идеологии нет.
3. Лояльность к власти — высокая
4. Склонность к радикализму — минимальная.
5. Поколение в молодежных движениях участвовать не может, поскольку давно «выросло» из этих штанов. При назначении руководителем молодежным крылом представителя этого поколения надо учитывать негативные факторы, связанные с его оторванностью от молодежи. Положительным фактором является абсолютный конформизм.

Наибольший интерес для нас представляют родившиеся с 1980 по 1985 год, то есть, те, кому сейчас 20–25 лет. Они то и являются движущей силой всех современных молодежных движений, они — лицо современной молодежи. Время перестройки эти ребята провели в пеленках и в детских садах, а когда развалился Советский Союз, самые молодые из них только пошли в школу, а самые старшие — перешли в 6 класс. Что они тогда понимали? Какая политика? Какое «потерянное поколение»? Зато росли они в интереснейший период. У них не было того мучительного разлома сознания, которое пережило большинство россиян в 1993 году, у них не осталось почти никакой памяти о временах гайдаровских экспериментов. Табула раса, надписи на которой оставляли, с одной стороны, царившие в информационном пространстве олигархические СМИ и с другой — кухонные разговоры родителей о политике, полностью противоречащие тому, что изрыгалось со страниц и экранов масс-медиа.

Базовые рекомендации:

1. Убеждения представителей этого поколения, чаще всего нетвердые, соответственно, «перевербовка» вполне возможна.
2. Политизированность — высокая, политическая активность — высокая.
3. Монолитности в идеологии нет. Столичная молодежь этого поколения скорее либеральна, провинциальная — консервативна. При этом, студенчеству присущи особые требования вроде недопущения отмены льгот и реформирования образования, рабочую молодежь можно охарактеризовать как выжидательно- угрожающе настроенную. Базовые ценности, на которых выросло это поколение — демократия и разные свободы. Ущемление этих ценностей, особенно на бытовом уровне, а не на абстрактно-политическом, способно усилить негативное отношение к власти.
4. Лояльность к власти — низкая.
5. Склонность к радикализму — высокая.
6. При работе с представителями поколения необходимо учитывать психологическую неустойчивость, ранимость, личностные факторы (особенно гендерные), низкий уровень конформизма. Как позитивные аспекты можно отметить высокую социальную активность, зачастую бескорыстие, инициативность.

Поколение тех, кому сейчас от 16 до 20, тоже приковывает к себе внимание политических сил. И не только в силу электоральных причин — но и потому, что они уже приходят на смену нынешним «молодежным активистам». Вчерашние школьники и школьницы — нормальное явление в большинстве молодежных организаций. И за этих ребят сейчас также идет ожесточенная борьба и слева, и справа, и в центре. В случае, если расчет делается на длительную стратегическую перспективу, борьбу следует вести именно за них. Если же говорить о тактических решениях, то наиболее перспективным выглядит все же поколение молодежи 20–25 лет. При этом необходимо рассматривать каждого конкретного кандидата отдельно, особенно учитывая ситуацию в его семье: «юного человека в 14–15 лет семья делает политиком, потому что они знают, сколько родители зарабатывают и можно ли на эти деньги прожить, обсуждают с родителями ситуацию в стране и мире, новости по телевидению или присутствуют при этом. Семья — самая политизированная ячейка общества».[3]

Базовые рекомендации:

1. Партиям и общественным движениям необходимо особенно активно работать с этим поколением. Убеждения у его представителей еще не до конца сформированы, более того, при правильной работе «перевербовка» даже не воспринимается как таковая, а ощущается как «некоторое изменение политических ориентиров».
2. Политизированность — средняя.
3. Идеология — см. рекомендации к поколению 20–25 лет. Также необходимо учитывать социально-экономические условия в которых живет человек. В семье, едва сводящей концы с концами, вербовать либерала на основе идеологии «гайдаров-чубайсов» — бессмысленно.
4. Лояльность к власти — средняя.
5. Склонность к радикализму присутствует, но не ярко выражена.
6. При работе особенно важно учитывать гендерные аспекты, для представителей поколения необходимы умелые наставники из двух старших поколений молодежи, необходимо стимулирование участия в политической активности (не в финансовом, а в моральном и психологическом смысле). Поколение очень внимательно относится к внешним признакам своего положения «корочкам», «значкам» и др. Конформизм у представителей поколения можно оценить как средний, но вполне возможны психологические срывы, поэтому контроль над действиями этих молодых людей необходим очень жесткий. Инициативы необходимо принимать и рассматривать, обязательно отвечая на них по существу. Уровень социальной активности в представителей необходимо поддерживать постоянно, пусть даже искусственным образом, проводя ничего не значащие акции.

Между тем, понимания того, что молодежь не может быть едина, что в молодежи есть субкультуры (хиппи, панки, скины, наци и другие), что разница в 5–6 лет — это уже поколенческая разница, что, наконец, внутри молодежи есть и образовательные границы (интересы ВУЗовца и ПТУ-шника серьезно расходятся), так вот, такого понимания нет до сих пор. Нет ни у государства, ни у партий, ни у тех, кто по идее должен разбираться в этом. Александра Буратаева, член профильного комитета Госдумы и лидер «Молодежного единства», на вопрос о том, на кого рассчитана ФЦП «Молодежь России 2001—2005 гг.» — тогда она лоббировала продление программы до 2010 года — уверенно ответила: «На молодежь в возрасте от 14 до 30 лет». Комментарии как говорится, излишни. А ведь эта Федеральная целевая программа — единственная государственная, направленная на воспитание молодежи в сфере политики.

О том, как реализуется эта программа, автору доходчиво рассказали два человека — живущий в Великом Новгороде Михаил Бударагин, который около четырех лет был активистом различных молодежных движений и не понаслышке знаком с работой программы, а также Отар Макиев, председатель Комитета по делам молодежи Администрации Новосибирской области. Несмотря на грандиозную разницу в возрасте и во взглядах на проблему, то, о чем они говорили, по сути идентично. Процитирую Бударагина: «Одна из первых причин, мешающих реализации любой, даже самой и умной и четкой областной молодежной программы — большое количество кабинетов, в которых „вершатся судьбы“ молодежи. Городской комитет по делам молодежи, Областной комитет по делам молодежи, Дом молодежи, центр „Сам“, студенческий союз, городской и областной комитеты образования. В кабинетах сидят люди. И чем больше становится этих людей, тем запутанней оказывается система, тем труднее с кем бы то ни было о чем бы то ни было договориться. Не всегда в одном кабинете знают, чем именно занимаются в другом. И, конечно же, все пишут отчеты. За месяц, за квартал, за полгода, за год. Где уж тут заниматься молодежной политикой?» И теперь для сравнения слова Отара Макиева: «На сегодняшний день реализуется проект общественного Совета по молодежной политике на уровне Администрации области. Функции Совета — общественная экспертиза деятельности Администрации области в плане реализации молодежной политики. Комитет по делам молодежи Администрации Новосибирской области создан для того, чтобы молодежь сама стала участником социальных и экономических процессов. Уже третий год работает Областной молодежный парламент».

Общего в этих высказываниях много. Единственное отличие — чиновник ставит себе это в плюс, а молодой человек уверен, что именно эти комитеты с их бюрократией убивают само понятие молодежная политика. И согласиться необходимо именно с молодым человеком. Ведь если посмотреть, что же реального сделал тот же молодежный комитет в Новосибирске, то итоги довольно неутешительные. По словам Макиева, они «проводят молодежные концерты, соревнования, и другие культурно-массовые мероприятия», однако, это не является основным направлением. Основное, оказывается, это развитие молодежного предпринимательства: «Правда, пока это сельское предпринимательство. Мы совместно изучаем район, в котором определяются приоритетные направления и экономически выгодные проекты. Ситуацию анализируют в администрациях города и области. И уже потом мы запускаем проект, в котором задействовано молодое поколение россиян», — отмечает Макиев. Что ж, похвально конечно, но уж больно это напоминает целину с одной стороны и хлебные местечки для «своих» — с другой. Простой вопрос — что такое молодежное предпринимательство и чем оно отличается от взрослого, ставит в тупик любого. А ведь Новосибирская область, по мнению ряда специалистов — одна из лучших в России по организации «молодежной политики». Что же тогда творится в других регионах, представить сложно. Соответственно, глава Минэкономразвития Герман Греф, отказав Буратаевой в продлении ФЦП «Молодежь России» еще на пять лет, поступил совершенно правильно. Расходовать деньги впустую бессмысленно. Хотя, конечно, не надо думать, что теперь, после того, как ФЦП закрыта «умрут» такие организации, как «Молодежное Единство», «Наши», ВАЛ и подобные. Они и до этого основные финансы получали не в рамках вышеупомянутой программы.

Необходимый вывод из всего этого: среди политической элиты о том, что такое молодежь, сейчас не знает никто. Равно как никто не знает, как с этой молодежью себя вести, хотя все говорят о необходимости некоей абстрактной «молодежной политики». Здесь снова не обойтись без академизма. Молодежная политика — это система государственных и общественных мер, направленных на осуществление социальных программ, поддержание доходов, уровня жизни, обеспечение занятости, предотвращение социальных конфликтов молодежи. То есть, это глобальный спектр задач, которые должны в идеале решаться властью вместе с обществом. Однако в этой книге мы не будем говорить о молодежной политике. Главная наша цель — показать, что такое «молодежь и политика», каковы формы участия молодежи в политической жизни, как и почему образуются, как функционируют молодежные движения, насколько они самостоятельные политические акторы, а насколько подвержены влиянию, и могут быть использованы другими игроками.

* * *

СССР развалился, и, как и все остальное население, молодежь училась выживать в новых условиях дикого капитализма. Страна погрузилась в хаос и разруху, при этом нет ничего удивительного в том, что интересы российской молодежи 90-х годов почти не отличались от интересов их сверстников в капиталистических странах периода после Второй мировой войны. Происходящая деполитизация или, лучше сказать, аполитичность молодежи, полностью устраивала власть. Не зря «в 1993 году сетовали Зюганов с Макашовым на отсутствие в их рядах стройных колон молодежи». Молодежь не встала в октябре на защиту Белого дома и избранной власти, что позволило Ельцину расстрелять парламент и провести при молчаливо-угрюмой пассивности всего населения свою конституцию.

Большинство молодежных движений того времени носили националистических характер, также, как это было в Европе сразу после Второй Мировой. Да и движений этих было — кот наплакал. Обращать на них внимание могла только прокуратура и только тогда, когда те совершали резонансные преступления. Что же касается партий, то они, как уже говорилось выше, молодежью не интересовались в принципе. Потом, когда партии окончательно превратились в олигархические заповедники или провластные конструкции, молодежь стала тем более не нужна. Выборы вполне нормально проходили и без ее участия, а аполитичность «недорослей» была только на руку властям и партиям, поскольку гарантировала если не спокойствие, то хотя бы отсутствие больших проблем среди молодежи.

Поэтому вплоть до последнего времени молодежь рассматривалась всеми политическими акторами лишь как демографическая категория, значение которой возрастало только в ходе избирательных кампаний. Ребят использовали для сбора подписей и для ведения агитации, при этом молодое поколение ничем для функционеров партий не отличалось от стариков-старушек. Старушки были даже предпочтительнее, поскольку им меньше платили. При учете особенностей электоральных баз практически всех партий, молодежь также проигрывала пенсионерам. Интересы пенсионеров гораздо более понятны как партийным лидерам, так и государственной бюрократии: и те и другие, по сути, сами старики. Молодежь же практически все время оставалась за бортом, и вспоминали о ней только во время тех редких избирательных кампаний, когда без голосов «недорослей» сделать было ничего невозможно.

Когда в ходе борьбы Ельцина с Зюгановым в 1996 году стало очевидно, что именно голоса молодежи будут решающими, на привлечение этой части электората были брошены все усилия. Были проведены бесплатные концерты популярных певцов, направо и налево раздавались обещания, штаб Ельцина обеспечил массовое участие юношей и девушек в агитационной кампании, за что они получали пусть небольшие, но все же живые деньги. В результате, пусть победа Ельцина и остается до сих пор спорной, осознание значимости молодежи как электората у политиков все же появилось. Это наглядно продемонстрировала следующая избирательная кампания — думская 1999 года.

СПС тогда сделал ставку именно на молодежь. В первую очередь, на студенческую. За счет этого (хотя нельзя умалять фактор поддержки Путина, серьезные финансовые и административные вложения, правильную технологию ведения кампании, популистские заявлений, направленные на малый бизнес и другое), СПС получил рекордные для либералов 5677 тысяч голосов (8,5%), заняв 4-е место. В Думе у «правых» было 29 мандатов — 24 по федеральному списку и 5 по одномандатным округам.

Однако даже здесь молодежь, хотя и активно участвовавшая в кампании «правых» и в столице, и в регионах, оставалась всего лишь объектом, а не субъектом политической жизни. Низовые уровни штабов в регионах, действительно были заняты сплошь молодежью — стариков за СПС даже голосовать не заставишь, не то, что агитировать. Многие мои знакомые работали в той кампании на «правых», часть из них потом вступила в партию и двигалась вместе с ней…к закономерному краху. Работа на СПС велась конечно, больше из коммерческих соображений, но идеологические мотивы также были довольно важны.

Союз правых сил позиционировался для студенчества как партия молодых лидеров — Немцова и Хакамады, как единственная сила, выражающая интересы студенчества, та, которая может дать им, студентам, путевку в жизнь. Немаловажным был экономический мотив: партия гарантировала, что создаст в стране такую экономическую ситуацию, при которой выпускники будут востребованы. Серьезную роль играли и эгоистические факторы — СПС преподносился как политическая структура, намеренная не допустить отмены отсрочек от армии. Агитация среди менее образованной молодежи велась, исходя из главного посыла «старикам пора прекратить управлять нами, дадим власть молодым». На фоне вечно болеющего полумертвого Ельцина и обрюзгшего, немолодого Примакова, эта агитация оказалось понятной и доступной. Учитывая низкую политическую образованность молодежи в то время озабоченной больше курсом доллара, а не тем, кто какой пост в правительстве занимает, понятно, почему такая тактика оказалась успешной.

Роль молодежи в политике начала меняться только при Путине. Путинские времена, как бы их потом не охарактеризовали историки, явились периодом, когда молодежи впервые стало «не по барабану» то, что происходит в стране. Стабильность, которая сначала воспринималась как абсолютное благо, а затем как застой, сделала свое дело: речь шла уже не о выживании, а о полноценной жизни. В этой связи можно провести параллель с Европой середины 60-х годов прошлого столетия.
Основные проблемы западной молодежи 60-х вполне понятны любому современному человеку, живущему в России. Особенно тому, кто только начинает трудовой путь. Это высокий уровень безработицы (в противовес на Западе действуют сильные и влиятельные профсоюзы); проблемы трудоустройства по профессии (отсюда студенческие и иные профессиональные клубы); мнимое или реальное ущемление в политических правах (отсюда политическая активность, иногда неформатная и даже радикальная); засилье в экономике монополий (антиглобализм); нежелание служить в армии (пацифизм и уклонение от призыва). В СССР предпосылок для всего этого не было. В России же, напротив, наблюдаются все вышеперечисленные симптомы, усугубляемые фактическим отсутствием профсоюзов, студенческих и иных организаций, занимающихся поддержкой и трудоустройством выпускников, война в Чечне, значительная монополизация экономики, высокий порог вхождения в бизнес, кумовство, коррупция, административные барьеры. Можно упомянуть квартирный вопрос, взяточничество при поступлении в ВУЗы, и многое другое. В общем, уже вполне достаточно причин для волнений российской молодежи типа французских в мае—июне 1968 года, где основной составляющей была социально-политическая, и американских, первопричиной которых явилась непопулярная война США во Вьетнаме.

В России долгое время ничего подобного не происходило. Конечно, нельзя не признать, что бессмысленный симулякр «Идущие вместе» как задумка был гениален. Но воплощение его в жизнь в 2000 году превратилось в фарс. Собирать раз в год многотысячные толпы людей, кричащих «Мы за Путина», конечно, здорово, но когда эти толпы приходится именно собирать, мероприятия, призванные показать единство молодежи и президента, оборачиваются пшиком. Отсутствие внятного политического позиционирования, многочисленные скандалы, а также недоброжелательное отношение прессы успешно прилепили к «ИВ» лейбл безликой группировки «Одобрям-с». Лидер «Идущих» — Василий Якеменко, сделавший себе неплохой пиар и на акциях, и на скандалах, явно показывал, что для него эта организация — лишь ступенька в карьере. Больше из этого молодежного движения никто публике известен не был.

В молодежной среде к «ИВ» относились и относятся с презрением, хотя попользоваться «на халяву» пейджерами и бесплатными билетами в кино были не прочь многие. Так, в рядах «Идущих» состоял корреспондент газеты «Коммерсантъ» Олег Кашин, который, кстати, до сих пор не написал заявление о выходе из этой организации. Несколько известных сейчас публицистов и политологов признавались в личных беседах, что приходили к «Идущим» с концептуальными предложениями, которые вежливо выслушивались, но никогда не реализовывались. Естественно, ведь решения-то принимались не самими «Идущими»! В результате, безыдейность и невнятность организации окончательно себя дискредитировали, членство в «ИВ» никаких дивидендов уже не могло принести, и это молодежное движение медленно загнивало. Недавнее назначение нового лидера — неизвестного Павла Тараканова, вроде бы организовавшего в 2003 году отделение «ИВ» в Чечне, о чем до последнего времени за пределами Чечни никто не слышал — дополнительное тому свидетельство. Но распускать это движение никто не будет. Нужно же «на всякий случай» иметь жупел, чтобы очередному Сорокину, Киркорову, Зюганову или Саакашвили устроить веселый денек?

* * *

Думская кампания 2003 года показала, что внимание к молодежным движения существенно возросло. Первым почувствовал это ЮКОС. Практически не афишируемая сейчас деятельность Анатолия Ермолина, который в ЮКОСе занимал должность директора молодежных программ, а в «Открытой России» руководит проектом «Новая цивилизация», на самом деле требует очень пристального изучения. Депутат, ныне находящийся в опале и исключенный из фракции «Единая Россия», работал и работает по меньшей мере с 17 регионами России, где существуют различные проекты, спонсируемые «Открытой Россией». Большинство из них носят образовательных характер, как, например, международная школа лидерства «Лига дела», о которой мы обязательно поговорим подробнее. А пока просто факт: в 2003 году ЮКОС провел 73 молодежных фестиваля, создал более 40 постоянно действующих молодежных клубов, работа по программам, спонсируемым ЮКОСОм велась в 544 российских школах. Активных участников программ было около 150 тысяч человек*. Но, естественно, образовательные программы, хотя и создают питательную среду для Гражданского общества, при этом, позволяя руководителям этих программ манипулировать своими подопечными, во время Думских выборов ЮКОС считал гораздо более перспективными именно политические проекты. Среди которых, безусловно, выделялась КПРФ — партия тяжелого бренда, с удобным, невнятным и предельно договороспособным лидером.

Еще в середине 2002 года, проведя переговоры почти со всеми (как оказалось впоследствии слово «почти» стало роковым) серьезными субъектами власти, компания Ходорковского направила на усиление КПРФ Илью Пономарева, бывшего руководителя «Сибинтек» (дочка ЮКОСа), возглавившего в Компартии Информационно-технологический центр. По словам самого Ильи, которому тогда исполнилось 27 лет, у группы аналитиков был разработан план модернизации имиджа КПРФ, а главное, привлечения в зюгановскую партию молодежи. Несмотря на то, что в Компартии все понимали необходимость обновления, а Иван Мельников неоднократно публично заявлял об этом, руководство в своей косности и боязни потерять хоть толику влияния, не давали ходу ни Пономареву, ни его команде, куда он позвал скандально известного интернетчика Ярослава Грекова и Олега Бондаренко, тогда больше известного своим отцом. Серьезные разногласия между Купцовым, Видьмановым и Зюгановым с одной стороны, и с «молодой порослью», которую только относительно можно назвать коммунистической, поскольку работали в ИТЦ исключительно за деньги, которые платил все тот же ЮКОС, привели к тому, что работа ИТЦ была практически парализована. Зюганов с удовольствием бы расстался с Пономаревым, но этому мешали Кондауров и другие представители ЮКОСа, получившие места в списке КПРФ, естественно, не за красивые глазки.

Позитивными результатами работы ИТЦ стало создание лучшего на сей день партийного сайта www.kprf.ru, а также некий флер радикализма, позволивший составить костяк из человек 30–40, готовых на проведение любых акций (показателен пример активиста КПРФ Армена Бениаминова, вывесившего 7 ноября 2003 года красный флаг на здании Госдумы и приговоренного к году лишения свободы условно за надругательство над государственным флагом). Побочный результат — скандал с Ярославом Грековым, громко ушедшим из ИТЦ КПРФ, обвиняя Пономарева во всех грехах и затаив злобу на руководство Компартии, которое реально не давало работать молодым людям. Главным же результатом стал полный провал в основной работе — привлечения симпатий молодежи к КПРФ. Как грустно сказал сам Илья Пономарев, «поскольку молодежь все-таки нужна (должен же кто-то раздавать листовки, работать «в поле» на избирательных кампаниях и т. п.), старые политики создают им альтернативный «загончик», ограждая себя от конкуренции, снимая в то же время дивиденды от деятельности своих юных сторонников." На таких условиях молодежь в партию идти не особенно хотела. Нельзя, конечно, говорить, что КПРФ уступила «Единой России» в три раза, набрав 12,6% против 37,6% голосов исключительно из-за того, что не смогла привлечь молодежь на свою сторону, но свою лепту отсутствие правильной стратегии в отношении молодежи внесло в поражение коммунистов. Однако, в отличие от коммунистов, которые не сделали никаких выводов и до сих пор пытаются «омолодить» партию, посредством старых и заезженных еще в середине 90-х годов лозунгов, ЮКОС молодежную тему не оставил.

На фоне предсказуемого поражения КПРФ очень показательным фактом пренебрежения интересами молодежного электората стал провал СПС на Думских выборах. Стратегию «правых» оценивать трудно, потому что, скорее всего, ее и не было вовсе. Все началось со «шпиономании», когда главного креативщика СПС Янбухтина обвинили в двурушничестве и с треском выгнали из СПС. После этого «правые» обратились к Марине Литвинович, оставившей ФЭП и так и не получившей вожделенную должность руководителя Управления внутренней политики Администрации Президента. Чем руководствовались СПС-ники понятно: Литвинович работала на прошлых выборах 1999 года на команду Немцова-Хакамады-Кириенко, которая тогда одержала убедительную победу. Высоко ценились и связи Марины с известными интернетчиками — Бородулиным, главредом Газеты. Ру, Носиком, главредом Ленты. Ру и Гуревичем, главредом Утро. Ру. Отметим, что Литвинович тоже выгнали из штаба СПС в сентябре 2003 года, после чего креативить «посадили» Трапезникова, и, наконец, палочку-выручалочку Коха, на которого, кстати, потом пытались списать вину за провал партии.

Марина Литвинович начала активную деятельность в интернете, а также предложила стратегию «от дома к дому». Как ей удалось убедить руководство партии, что интернет — электорально значимый ресурс, неизвестно, но на сетевые игры были потрачены немалые средства. Также немалые средства были потрачены на публикации «программных» статей в СМИ. Это, конечно, неплохо, но недостаточно для победы на выборах, тем более, что «правые» все более и более увязали в войне с «Яблоком». Похоже, что идея «мочить Явлинского» принадлежала той же Литвинович. Этим охотно занялись многие московские и региональные политтехнологи, осваивая бюджеты на черном пиаре и заказухах. «Яблоко» не оставалось в долгу, хотя в кулуарах Явлинский довольно потирал руки и говорил, что СПС, ведя против его партии войну, не понимает, что главный его враг — «Единая Россия», и что у самого-то Григория Алексеевича договоренность с Кремлем есть, а потому его «мочить» не будут, а, напротив, обеспечат зеленый свет. То, что свет для Явлинского не зеленый, а скорее мигающий с желтого на красный, можно было понять по наезду прокуратуры на Агентство стратегических коммуникаций, возглавляемое Вадимом Малкиным (как и Литвинович — выходцем из ФЭПа). Фактическим результатом обыска в офисе АСК стала выемка «неизвестно откуда» взявшейся наличности в сумме около 600 тысяч долларов. А реальным — заморозка креативной работы на Яблоко и некоторое нарушение связей Явлинского с Кремлем.

Но к нашей теме это имеет косвенное отношение. Рассказ о том, что творилось в штабе СПС и о войне с «Яблоком» просто дает понять, почему никакой стратегии по отношению к собственному электорату у «правых» не могло быть. Увлекшись тактическими играми, в которых Литвинович, да и Кох очень сильны, СПС не подумал о самом главном — кто будет за него голосовать. Почему-то в партии была 100% уверенность, что «правых» поддержат все бизнесмены и вся молодежь, по крайней мере, образованная.

Что касается бизнесменов, то СПС реально мог рассчитывать лишь на поддержку части олигархов, не кооптированных «Единой Россией» или Администрацией президента в интересах «Единой России». Малый бизнес тошнило от одного упоминания слова СПС. Особенно негативную реакцию вызывала Хакамада. Те, кто считает владельцев магазинчиков или мастерских стадом, глубоко ошибаются. Это далеко не стадо, а люди, прекрасно ориентирующиеся в ситуации. И, в отличие от молодежи, лозунгами их не увлечь. Эти бизнесмены прекрасно помнили, что Хакамада при Ельцине возглавляла профильное ведомство, призванное улучшить положение малого бизнеса, с чем, безусловно, не справилась совершенно. Бизнесмены видели, что с 1999 по 2004 год «правые» если и интересовались заботами предпринимателей, то очень небольшого круга лиц, обычно входящих в РСПП и ТПП. Наконец, любой владелец собственного дела заинтересован в стабильности, а СПС в кампании 2003 года ни о какой стабильности не говорил, символом стабильности, которая все еще воспринималась как благо, была тогда «Единая Россия»*.

Молодежная стратегия СПС была просто провальной. Начнем с того, что «правые» решили, что, раз на прошлых выборах за них голосовали студенты, то теперь эти же студенты, подросшие на 4 года и ставшие «офисными мальчиками», также проголосуют за них. На студентов был обращен всего лишь один, причем не особенно артикулированный лозунг относительно отмены призыва и прекращения войны в Чечне. Власти на это ответили выборами, де-факто в сознании граждан страны закрепившем ощущение того, что война завершена, кампанией пропаганды контрактной службы. Об отмене отсрочек тогда говорилось очень робко, а посему студенты себя не чувствовали на крючке у военкомата.

Несложно догадаться, что вместо того, чтобы ходить «от двери к двери», правые должны были «ходить от аудитории к аудитории». Но по сравнению с 1999 годом агитация в ВУЗах страны была значительно слабее и хуже организована. В первую очередь это относится к московским ВУЗам. Конечно, надо учитывать фактор административного ресурса, который тогда был задействован против СПС, но даже это ничуть не оправдывает то, что агитация была направлена на все население страны, а не сфокусирована на молодежной студенческой аудитории.

Политическое позиционирование «правых», точнее, отсутствие внятного позиционирования, также принесла серьезный вред СПС. Молодежи нужны четкие установки «что такое хорошо, а что такое — плохо». Вместо того, чтобы дать несколько тезисов, Хакамада, Немцов и Чубайс вертелись как флюгера, с одной стороны, пытаясь ни в коем случае не задеть «Нашего дорогого Путина», а с другой, обвиняя во всех грехах существующий режим. Двойственная и неконкретная позиция не привлекает молодежь, особенно студенчество. Студенчество знает, что это поведение характеризуется философским термином «амбивалентность», но этот термин для образованной молодежи воспринимается как ругательство. Когда же в дело в самом конце кампании вступил сам Чубайс со своей «либеральной империей и нападками на Рогозина, студенчество запуталось еще больше. С одной стороны, Чубайс — всероссийский аллерген, стал лицом партии, к которой в принципе, студенты негатива не испытывали. С другой, этот же Чубайс выступил с откровенно идиотским документом, который никто из его потенциальных избирателей не собирался не только читать, но даже открывать. Наконец, с третьей, Чубайс совершил серьезную ошибку, выбрав в качестве спарринг-партнера Рогозина. Пусть Дмитрий Олегович никакой не харизматик, пусть Чубайс с Гозманом размолотили его в пух и прах во время теледебатов, но главное, что до рядового избирателя, на которого ориентировался Рогозин, тот смог донести довольно простую мысль мол: «смотрите — я выступаю за вас, за ваши права, за Россию, за Родину, а меня, такого патриота широко известные своей любовью к простому народу гозманы и чубайсы обвиняют в фашизме»! А ведь среди аудитории на которую работала «Родина» было и то самое студенчество, за которое должен был бороться СПС…

За несколько дней до выборов «правые» завесили «тревожными» красными баннерами весь Рунет. Красно-белые, а затем черно белые баннеры разместили самые крупные порталы, такие как Мейл. Ру, РБК.Ру, Яндекс. Ру (в кампании отказался участвовать только Рамблер. Ру), что по самым скромным подсчетам должно было обойтись в 100 тысяч долларов, а, учитывая «политическую наценку», скорее всего, стоило раза в три дороже. Эти баннеры представляли собой обращение к некоему абстрактному «белому воротничку» или «офисному мальчику» с призывом не допустить в стране диктатуры, ликвидации свободы слова и тому подобными либеральными страшилками, буквально умоляя прийти и сделать «правильный выбор». Представляется, что результат «правых» был вполне адекватен проведенной кампании: 3,97% у СПС и 4,3% у «Яблоко».

Примеры остальных партий в Думской кампании нам особенно не интересны. Стоит только отметить, что серьезно омолодил свой федеральный список Жириновский, выдвинувший гениальный лозунг своей кампании «мы за бедных, мы за русских». Особой политики в отношении молодежи у Владимира Вольфовича никогда не было, тем не менее, его «соколы» всегда на слуху, а появляться он любит в окружении молодых ребят спортивного вида, чем дает почву для различного рода кривотолков. Результат Жириновского на выборах, конечно, ошеломляет — 11,45%, что всего на 1% меньше, чем у КПРФ, но думается, что свою роль сыграл тот самый гениальный слоган кампании, а также протестное голосование значительной части населения. Блок «Родина», получивший на выборах 9,02% голосов избирателей, также не уделял молодежи особого внимания в ходе кампании, но его патриотические лозунги привлекали часть консервативно-мыслящей молодежной интеллигенции 25–30 лет, а также значительную часть маргинальных представителей молодежи, особенно поколения 20–25 лет. «Яблоко» пребывало в прострации вместе со своим лидером, который, по одним слухам, находился почти всю кампанию в запое, а по другим — серьезно болел. Естественно, в такой же коме находилось и «молодежное Яблоко».

Особый разговор о «Единой России». Организовавшись как партия бюрократов, она, безусловно, была не заинтересована в молодежи. Свои 37,57% «Едро» получило совсем не из-за того, что выступало за молодежь или пенсионеров или за какую-нибудь иную социальную или демографическую группу. Единороссы удовлетворились поддержкой оказанной ими одному человеку — Путину. В ответ они получили от президента России такую же поддержку, и верхом на президентском рейтинге триумфально захватили Государственную Думу. Для проформы, единороссы создали свой комсомол — «Молодежное Единство». Под деятельность едровской молодежи была даже придумана и реализована так называемая «Моя Социальная Программа». Результатом ее работы стало благоустройство двориков, дорог, введение курсов в молодежных учреждениях и ряд других действительно полезных проектов.

«Молодежное Единство», курируемое Александрой Буратаевой, создавало небольшие массовки на некрупных митингах (если массовка нужна была большая, в дело вступали профсоюзы), занималась агитацией и тому подобное. После выборов, естественно, работа буратаевского пионерлагеря была свернута, хотя формально организация существует. «Молодежное единство», безусловно, не могло оказаться удачным проектом, так как ни о какой вертикальной мобильности в рамках движения и речи идти не могло, равно как и о самостоятельных действиях членов движения.

* * *

Говоря о Думской кампании 2003 года, нельзя забыть о главном фигуранте большинства последующих молодежных протестных акций — Эдуарде Лимонове (Савенко), лидере Национал-Большевистской партии. 30 июня 2003 года он был условно досрочно освобожден из колонии N13 общего режима города Энгельса, где отбывал наказание за организацию незаконного приобретения, хранения и перевозку оружия. Лимонова арестовали в апреле 2001 года на Алтае, процесс начался в сентябре 2002 года, а приговор был вынесен только в апреле 2003 года. Вместе с ним были осуждены еще пятеро членов НБП. По информации от источников в правоохранительных органах, одним из условий освобождения Лимонова было обязательство прекратить радикальные и неформальные акции и нападки на власть. Но для Лимонова никакие договоренности ничего не значили.

В один из последних летних солнечных дней, в ныне сгоревшем «Манеже» собрались представители разных партий, чтобы договориться «вести себя во время выборов честно». Мероприятие 27 августа 2993 года обещало быть невообразимо скучным, но все же я пошел на него, чтобы посмотреть на то, какие стенды представили партии и попытаться на этой основе сделать какие-нибудь выводы о грядущей кампании. На сцене собралось несколько невыразительных персонажей и Жириновский с Вешняковым. Во время выступления Вешнякова раздался какой-то непонятный крик, вверх полетели какие-то листочки, и кого-то уволокли в подсобку. Глава ЦИК стоял, как ни в чем не бывало, и продолжал говорить о честных выборах, посетовав на то, что «везде найдутся провокаторы». Я сначала не понял, о чем это он, продолжая беседовать с Екатериной Архангельской, бывшей тогда руководителем интернет-сайта «Единой России», но потом, присмотревшись, увидел заляпанный костюм Вешнякова. Честно говоря, разбросанные бумажки никто не собирал, поскольку они никому были не нужны, и этот инцидент мог бы вполне пройти полностью незамеченным, если бы не «золотое перо» — корреспондент газеты «КоммерсантЪ» Андрей Колесников, написавший об этом инциденте большую статью, и не телевизионщики, которые внесли кадрами с майонезометанием «оживляь» в сюжет о рутинном мероприятии. Надо ли говорить, что обливал майонезом Вешнякова нацбол (Николай Медведев)? И надо ли говорить, что эти перформансы лимоновцев стали постоянным «развлечением» для журналистов, освещавших самые скучные на моей памяти выборы в Госдуму?

Всего же нацболы в разных регионах страны с сентября по декабрь провели более 90 акций.

Отметим, что 7 декабря на избирательном участке нацболка Наталья Черновая бросила яйцо в досиживавшего последние дни в должности премьер-министра Михаила Касьянова. Нацболы уверяют, что именно после инцидента с Касьяновым к ним кардинально изменилось отношение власти, которая стала им мстить за премьер-министра. Разумеется, это далеко не так. Отношение власти к НБП изменилось после того, как они взяли на вооружение лозунги Березовского. Причем, эти лозунги продавил своим авторитетом Эдуард Лимонов, что заставляет очень серьезно отнестись к утверждению, что «Лимонов продался Березовскому». Знающие люди называют совершенно несерьезные суммы, и это делает их слова еще более похожими на правду. Что касается изменения направленности протеста нацболов, любопытный факт: до 7 декабря нацболы выступали против «нечестных выборов», против «административного ресурса», против Вешнякова лично, против «Единой России», Чубайса… в общем, протест нацболов был объяснимым и вполне конкретным. После 7 декабря активисты НБП выступали исключительно под лозунгом «Долой Путина». Так, если посмотреть на то, что происходило во время акции «Антикапитализм» и учесть, что фамилия Грызлова была исключена из списка министров, подвергающихся остракизму, а затем сравнить это с забрасыванием яйцами того же Грызлова на съезде единороссов через три месяца, очевиден факт радикализации НБП и окончательного ее ухода в несистемную, даже антисистемную оппозицию.

Такова была ситуация с молодежными политическими движениями на момент начала президентской кампании в конце 2003 года. Слабость практически всех существующих молодежных движений была очевидна и никто не мог предположить, что всего лишь через несколько месяцев ситуация в этой сфере политического кардинально изменится. Что многие акторы политического процесса бросятся сроить или покупать молодежные двиджения и организации уже весной 2004 года.