Враги путина. Семь смертных грехов

Лимонов. Похоть

В феврале 2006 года увидело свет новое творение «всемирно известного», по его собственному утверждению, «российского писателя» Эдуарда Лимонова, которое называется «Лимонов против Путина». Книга заканчивается совершенно четким и недвусмысленным призывом — «Такой президент нам не нужен!» и представляет собой своеобразную «сравнительную характеристику» жизненного пути, идеалов и качеств двух людей, обозначенных в заголовке — нынешнего президента России Владимира Путина и нынешнего маргинального политика, бывшего маргинального писателя, автора книги — Эдуарда Лимонова. Одним из обоснований своей точки зрения, почему же «нам» не нужен «такой президент» Лимонов представляет следующее: «Никакого интереса к женщинам Путин на экранах телеящиков не выказывает. Он стерильно бесстрастен. Ясно, что он глава государства, и ждать, что он станет волочиться за юбками перед телекамерой, не приходится. Однако он должен давно был бы проявиться какой-нибудь особой улыбкой, остановкой взгляда, проявить интерес. Ну, конечно, не к Валентине Матвиенко, но к каким-нибудь смазливым статисткам одного из приемов, катаний на лыжах. Что-нибудь должно было проявиться. Даже запуганный Клинтон до сих пор явно оживляется в присутствии каждой юбки, это видать по блеску носа, глаз, движениям. Ничего подобного с Путиным. <…>Если бы население видело бы какой-нибудь мужской порок Путина, ну скажем, был бы он бабник, то видна бы была и его человечность»[103].

Он идейно негра полюбил…
Собственно, «всемирно» известным недоучившегося харьковского потрошителя ларьков Эдуарда Лимонова, который, как он сам заявляет, уехал из Союза, чтобы не стать осведомителем КГБ, сделал его первый роман «Это я, Эдичка», написанный в 1976 году и вышедший в первом французском издании под названием «Русский поэт предпочитает больших негров». В книге с особым вниманием автор повествует о сцене гомосексуального характера между ним и представителем афроамериканских меньшинств: «Ну, вот и стал настоящим педерастом, — подумал я и слегка хихикнул. — Не испугался, переступил кое-в чем через самого себя, сумел, молодец, Эдька!.. Я был счастлив и доволен собой, так же, как и на следующее утро, когда, проснувшись, лежал с улыбкой и думал о том, что, конечно, я единственный русский поэт, умудрившийся по…..ся с черным парнем на нью-йоркском пустыре»[104].

Впоследствии лидер нацболов приложил не мало усилий для того, чтобы доказать своим сторонникам гетеросексуальную ориентацию. Однако, это клеймо так и осталось за Лимоновым. И, хотя он всячески пытается доказать, что ему безразличны подобные обвинения, для большинства он так и остался «тем самым» Эдичкой, который с негром на нью-йоркском пустыре переступил через себя.

Идеология порока
Говорить о неких ценностях, применительно к автору «Эдички» абсурдно, для него в жизни существует только одна ценность — возможность удовлетворения собственных желаний, в большинстве — совершенно однозначного типа. Однако, у Лимонова существует достаточно определенная система отношений к традиционным ценностям общества, которая сводится к необходимости их разрушения. Мир в понятии Лимонова прост и одномерен, как одномерен человек в исследовании его любимого философа Герберта Маркузе, обосновывавшего сексуальную революцию как единственно возможную в индустриальном обществе.

Несколько лет назад, когда Лимонов вышел после отсидки на свободу, Леонид Радзиховский написал статью «Последний революционер», в которой заявил, что Лимонов с его несовместимыми призывами «а ля хиппи» к революции сексуальной и одновременно к национал-большевизму стремится, на самом деле, только к одному: «Желание молодого секса — духовного и физического. Не верьте, если мужчина за 50 скажет, что он этого не хочет — врет! Все хотят. Но продажа души дьяволу, в том числе и вечно юному дьяволу революции, — вот на это мало кто готов. Большинство предпочитает виагру. Лимонов для этих целей создал НБП».[105]

Создавший в начале 90-х национал-большевистскую партию, запрещенную в настоящее время за экстремизм, Лимонов борется за имидж гламурного писателя, гонимого властями. В своих текстах он призывает к революции, угрожает возмездием врагам и не забывает проводить агитработу с потенциальными сторонниками. Жизнь Лимонова пропитана протестом, но сам он признается, что относится к политике как к арт-проекту. А в своей организации, построенной по принципу секты, планирует стать сутенером.

В этой радикальной среде ценится только полное самопожертвование во имя самого Эдуарда Лимонова. Романтика подпольной жизни, протестная риторика и т. п. привлекают молодежь. Признаки суб-культуры, агрессивная эстетика — все это рассчитано на интеллектуально неокрепших подростков. Особенно актуально эти призывы звучали в начале 90-х, когда НБП оформлялась в некую реально существующую силу. По «произведениям» Лимонова ясно можно понять — он делал ставку на молодых жителей утрамбованных рабочих «хрущебок», живущих в бедности, в тесноте, в неблагополучных семьях, с родителями, не знающими, как прокормиться, часто потерявшими работу в эти непростые годы и ушедшими от проблем в пьянство и семейные склоки. Лимоновская НБП предлагала уйти от вечных семейных «разборок», от тесноты и опустившихся родителей и стать ярким, революционно-неудержимым, сметающим все в этом опостылевшем мире, «красивым и молодым» (как Эдичка). А как символ внутреннего раскрепощения и ухода от мерзких условностей — раскрепощенность сексуальная, такая загадочная и запретно-желанная в юном возрасте.

Лидер нацболов предпочитал заманивать школьников и студентов с еще несформировавшимися взглядами и предлагать им то, что считает главным в жизни — «доступ к телу».

Потенциальным членам лимоновской секты предлагается легкий доступ к физической романтике. Эдичка как охранник ночного клуба, где семейные отношения уступают место сексуальной комфортности всех со всеми. Это излюбленный пункт его идеологической программы, который коротко сформулирован так: «Если у нацбола встал — нацболка должна помочь».

Но сам Лимонов, столь яростно и исступленно жаждущий молодости — стареет. Годы берут свое, и как всякий теряющий желанную молодость развратник, он старается доказать — всем вокруг и в первую очередь себе, что все не так, что он до сих пор тот самый юный, «прекрасный» и полный сил» Эдичка с кастрюлей щей, готовый всегда, сколько угодно раз и со всеми, кого видит… В принципе, это было бы личным делом и трагедией самого стареющего Лимонова, если бы он не пытался в угоду своим желаниям, теряющим возможность реализации, перестроить наш с вами мир, обеспечить себе до конца своих дней неиссякаемый источник «сексуальной комфортности». Он искренне верит, что «постоянная и длительная сексуальная жизнь и в преклонном возрасте возможна и способствует сохранению здоровья и долголетию» и очень хочет ощутить себя последователем монахов-даосов, которые «тысячу лет практикуют секс в даже очень преклонном возрасте, как способ зарядиться энергией».[106]

Итак, отношение Лимонова к традиционным ценностям, которые следует разрушить, чтобы не мешали:

«Наш бог — планета Сатурн»
«Липкая, жаркая ближневосточная атрибутика легенды о Христе выглядит неубедительно в наших отечественных снегах. Христос, висящий голым на кресте, только в набедренной повязке, пальмовое воскресенье (где у нас пальмы? В ресторанах?), пот, жара, римские легионеры в сандалиях, — все это неуместная экзотика. <…> Банное какое-то все»[107], — это мнение Лимонова о религии, приверженцы которой составляют большинство граждан России, кстати, высказанное им в «курсе лекций для молодых» «Другая Россия», написанных в тюрьме. Неприятие и желание оплевать бога понятно — во-первых, никто не должен соперничать с вождем за поклонение «народа», а во-вторых, и в-главных — церковь ненавидима Лимоновым за то, что порицает грех и говорит о неминуемом наказании, если не в этой жизни, то за ее чертой. «Христос пришел в мир, чтобы искупить наши грехи, — такова основа христианского здания, фундамент. А вот грехов у нас на самом деле нет, какие могут быть грехи, у белёсого, киселеобразного, состоящего на 80% из воды мягкого существа, покрытого тонкой кожей и редкой растительностью? Если грехи даже есть, предположим, (перед кем только?) то мы все их осуждены искупить нашей смертью. Смерть — наш судия. И нам от него не отвертеться. При чем здесь желтокожий, бородатенький в набедренной повязке на кресте? Почему он за нас страдал? Мы сами за себя неизбежно пострадаем. Моральные посредники между человеком и смертью не предусмотрены. Никаких брокеров, и дилеров, и адвокатов: баш на баш — грех на индульгенцию… Грешен или безгрешен — смерть возьмет свое.[108] (Действительно, какие грехи и перед кем могут быть у Лимонова — поклонника Гитлера и американского маньяка-убийцы Чарльза Мэнсона?)

Боязнь наказания за грехи, желание соответствовать учению церкви о нравственности и морали — серьезная преграда в построении «общества нового типа» по Лимонову, где основным и основополагающим принципом является «сексуальная комфортность» по принципу «отказа нет». «Сегодня христианство выглядит как кукольный театр для недоразвитых детей. Оно просто комично. Наше время телескопа „Хабл“, и вертящихся над планетой Земля раздолбанных ржавых сотен спутников, и близкого, вот-вот, клонирования человека требует Нового Бога. Посложнее и пострашнее», — учит Лимонов своих последователей. И предлагает им нового Бога — нет пока не себя, это позже, не сразу — а планету Сатурн или Тунгусский метеорит — с ними как «буферной религией» справиться впоследствии будет проще, а главное — они не предполагают запретов и моральных норм. «Наш Бог — планета Сатурн. Носи на груди осколок метеорита.[109]

Впрочем, для особо продвинутых есть и следующий шаг, также вполне в духе Лимонова: «А если уж человеку нужен особый ЕГО БОГ, для человеков, то следует молиться семени человеческому. Вот где воистину чудо, единственное чудо жизни. Его подделывать не надо, это и есть каждый раз Воскресение, Бессмертие. Обронил семя в лоно женщины — происходит чудо творения человека.[110]

Еще более конкретно предлагаемое новое божество описано в «Русском психо»: «Возможно возвести физиологию в ранг божественного и тогда просто прикосновение члена ко влагалищу превращается в литургию.[111]

«Семья: липкая, теплая навозная жижа…»
Следующий шаг и следующее уничтожение — семья. Для Лимонова эта тема особенно ненавистна — это самый сильный и серьезный бастион на пути построения нового мира. «Семья, сучий потрох, гнойный аппендицит, группа тел, сжавшихся воедино во взаимном объятии страха. <…> Семья: липкая, теплая навозная жижа, где хорошо отлежаться дня два, от побоев физических, в драке, и от моральных увечий. Но семья как чахотка ослабляет человека, изнуряет своей картошкой с котлетами, своей бессильной беспомощностью», — это лишь немногие описания, которыми награждает Лимонов семью. Он не скрывает своих целей, он открыто говорит о них: «Политическая партия, такая, как НБП, забирает парня из семьи, дает ему примеры для подражания, и по сути дела соперничает с семьей за душу парня. Семья часто проигрывает нам, но и мы не всегда выигрываем. К нашему глубокому сожалению. Ибо по сути своей — семья это тупик»[112]. Ненависть, которую он пытается привить своим адептам по отношению к родителям, родственникам, просто к понятию «семья» — ужасает, и становится понятно, что «партия» выигрывает все-таки недостаточно часто, по мнению Лимонова. «Нескольким нашим ребятам не повезло с женами. То есть сами они считают, что повезло, но на деле они попали в железные руки крепких кобыл. Получив от таких женщин счастливый и удовлетворенный секс, они все меньше и меньше бывали в партии, -негодует вождь и резюмирует, — Женщина не может быть основным занятием мужчины в жизни,- это следует знать. Женщины должны сменять друг друга. От любви к ним не следует отказываться, но только партия — основное занятие мужчины, все остальное — побочно. <…> Сколько мужиков не участвовало в войнах последних десяти лет, и устраняется от активной деятельности в политических партиях во имя грёбаной семьи!»[113]. Вот так — и никакого мягкотелого хипповского пацифизма и «всеобщей любви».

Семья мешается под ногами, она конкурирует с вождем, она отрывает от него множество молодых и красивых девочек и мальчиков, которые всегда должны быть доступны для «подпитки» по заветам даосов и могут быть брошены в революционную кашу для обновления вождя. Только одна проблема возникает у Лимонова в этой связи — мальчики и девочки, увы, стареют и становятся «двадцатипяти- и тридцатилетними монстрами, с плечами богатырей и каменными холопами, с сосцами до полу, с темным пушком на верхней губе, крепко воняющими течкой, обильно поросшими полусбритой шерстью там и тут. «Фу, какая гадость!», — восклицает Лимонов. Ему желательно «прекрасное» сексуальное общение с существом, «ну, может быть, не шести лет, но десяти или двенадцати»[114]. «Мои самые любимые — это стриженые скинята — девчушки с круглыми балдами голов. Наголо бритые девочки с бархатными животиками. Целые отряды мелких безумных девочек-камикадзе с татуировками на черепах, будут встречать меня из тюрьмы, когда я выйду», — вот такими фантазиями, к примеру, скрашивал Лимонов свое тюремное воздержание.[115]

Проблема непрерывной поставки «скинят», слишком быстро взрослеющих, решается просто: аборты запретить, детей сдавать в Дома детства, а всех женщин обязать с 25 до 35 родить по четыре ребенка. Ну и конечно, как переходную стадию, «ввести для желающих в обиход полигамическую семью, по типу мусульманских. Пропагандировать такую семью».[116]

Вместо семьи как образец и идеал, к которому следует стремиться, Лимонов представляет коммуну и «свободную, не частнособственническую любовь товарищей», которая «принесла бы в коллектив революционеров сексуальную комфортность. Два-три часа обеспеченной ласки в сутки дали бы ощущение счастья новому молодому обществу. <…>Убожество, неудовлетворенность, пытка условностями, невозможность для юных товарищей получить сексуальную комфортность сразу и сейчас (на это уходят годы!) порождает неврозы, психические болезни, искривления психики. В тесной гнилой атмосфере семьи и гнездятся пороки и извращения. В коммуне — здоровые отношения товарищей. В коммуне всегда можно найти себе партнеров по темпераменту, и количество партнеров для ласки очень велико» Дальше идет Гимн — песня божеству, которому и следует, по большому счету, поклоняться: «Сексуальная комфортность — это огромная величина, это компонент счастья. Право на сексуальную комфортность важнее права на труд и за сексуальную комфортность следует бороться больше, чем за зарплату <…> Семья дает одного партнера, коммуна дает многих.[117] (Лимонов предлагает здоровому обществу превратиться в стадо бессловесных животных).

Лидер нацболов не скрывает, что эта концепция близка принципам, которые установил в своей «Семье» американский маньяк-убийца Чарльз Мэнсон, которым Лимонов откровенно восхищается. Мэнсон — лидер молодежной коммуны «Семья», с 7 до 21 года проведший в спецучреждениях и по выходе из тюрьмы объявивший себя пророком, Христом и Сатаной в одном лице. В его коммуне, в которую он набирал девушек и парней по принципу «личной преданности», в основе отношений лежал столь любимый Лимоновым промискуитет — свободные сексуальные отношения по принципу «все со всеми». В 1969 Америка содрогнулась от серии ужасающих убийств, самым варварским из которых была бойня, устроенная в доме режиссера Романа Полански. Члены секты Мэнсона убили жену режиссера актрису Шарон Тэйт, которая была на девятом месяце беременности и нескольких ее гостей. Трупы были изуродованы до неузнаваемости, на теле Шарон эксперты насчитали более 50 ножевых ранений. Примечательна оценка, которую дает Лимонов Мэнсону и его «Семье» в своей книге «Священные монстры», где американскому маньяку посвящена целая глава: «Не его вина, что общество сделало его злодеем. <…> Общество так толком и не поняло, кто был Мэнсон. Его объявили антихристом, маньяком, тогда как он по сути своей лишь начитанный рабочий, увидевший Христа и истолковавший видение как зов.[118] А Гитлера лидер нацболов называет всего лишь артистом[119].

В представлении Лимонова идеальная «семья» как раз и представляет собой то, что было у Мэнсона, и то, что Лимонов пытается привить своим молодым сторонникам: «У Мэнсона, судя по воспоминаниям, было отлично. Бренчал за перегородкой на гитаре сам Чарльз. Made love со „Сквики“ высокий красавец Бобби Босолей, в уголках большого сельского дома занимались любовью ещё несколько пар. Ползали дети. Прибывшего гостя манила к себе освободившаяся от Бобби „Сквики“. Вечерний мирный вечер. Вот каким-то таким должно быть будущее.

Правда, должны возвращаться с дежурства караульные: вешать на крючки автоматы, умываться, девушки подают им ужин. Одна пара уединяется, соединяется тройка…»[120].

Главный адресат такой пропаганды — подростки: «Сколько ужаса испытывают подростки, не умея сойтись с противоположным полом, отыскать себе пару. Какие терзания, самоубийственные порывы. Годы одиночества, насилия над психикой, прыщи… А ведь, быть так не должно, никто не предусматривал всё это… Для тех подростков, кто не избавился от девственности сам, нужно по достижении 13 лет вменить обязательное лишение девственности <…> (Под обязательным лишением девственности Лимонов, видимо, имеет ввиду групповое изнасилование 13-летних девочек-«скинят») <…> Прежде всего нет трудоёмкой охоты на женщину или охоты на мужчину, и это колоссальное облегчение <…> В коммуне всё совершается случайно, спонтанно, все ласки дозволены, отказов нет <…> Каждый любим всеми.[121]

По уверению Лимонова, «Мир, — это понимал ересиарх Дольчино, и ересиарх Джон из Лейдена, — должен быть устроен таким образом, чтобы «можно было безо всякого различия ложиться со всеми женщинами. 40 часов в неделю, в 60 лет на пенсию, минимальная оплата труда 1000 франков в месяц — это для рабов. А „ложиться со всеми женщинами“, — для особенных людей»[122].

Картина, в общем-то, достаточно ясна. Хочется только добавить, что почти век назад, в период расцвета жанра антиутопий — произведений о том, «как не должно быть» — англичанин Олдос Хаксли создал маленький шедевр — роман «О дивный новый мир!» с которого практически списан идеал общества по Лимонову: дети рождаются из пробирок, слова «мать», «отец», «семья» считаются непристойными, люди генетически поделены на касты и обучаются только тому, для чего еще до рождения предназначены, главный принцип отношений и основа стабильности: «Каждый принадлежит всем остальным», а верхом неприличия и даже неблагонадежности является дольше нескольких дней иметь одного и того же сексуального партнера. Господин Лимонов не слишком оригинален — вот только Хаксли более талантлив и, как следствие — умен, а потому написал не руководство к действию, а предостережение потомкам.

Нарисованная в подробностях Лимоновым прекрасная картина «все со всеми», которая дарит стабильность обществу и делает «лимоновцев» особенными людьми, вполне может показаться привлекательной для тех молодых и восторженных, на кого она рассчитана. Однако, когда в идеальную картинку вламывается «суровая реальность», все становится не столь красивым. Вот свидетельство одной из тех, кто хотел стать «особенным человеком» по лекалам Лимонова, но столкнулся с тем, что «отказов нет».

Инга фон Кремер:
«На практике это выглядело так. Ночь накануне „Антикапа-2003“. Свыше 100 делегатов из регионов спят на полу в зале заседаний. Заполночь в полумраке „Бункера“ во всех углах зала заседаний начинали раздаваться шорохи да постанывания. То делегаты исполняли свой партийный долг по реализации сексуальной комфортности друг друга.

Однако оплотом сексуальной комфортности был не общий зал, а „сакральная“ комната. В сакральной трахались пары. Пары — это те, кто встречался не менее… трех дней, а то и часов.

Наиболее „целомудренной“ по сравнению с остальными комнатами должна была быть 101 — поэтому я осталась ночевать там. Все было вроде бы спокойно, но как только я начала засыпать, как почувствовала, что кто-то лезет. Я закричала, спихнула жаждущего сексуальной комфортности самца и в слезах выбежала в коридор, где врезалась в Тишина (соратник Лимонова, единственный, о ком бывшие нацболы никогда не говорят плохо). Я плакала и просила его защитить меня. Тогда он поселил меня в каморку — маленькую комнатку, где жила девушка-бункерфюрер — это такая должность смотрящего за помещением. И строго-настрого всем запретил даже пальцем прикасаться ко мне, не говоря уже о чем-то большем. <…>

За время моего присутствия в партии иных случаев отказа от сексуальной комфортности, кроме моего, я не помню… Побочный ее эффект — бельевые вши, венерические заболевания, даже дети, чье отцовство установить не представляется возможным»[123]

Кстати, несмотря на все рассуждения о свободных мужчинах и женщинах, Лимонов заявляет, что женщина безнравственна по своей природе. Для него архетипический тип женщины ограничивается только одной ипостасью: Проститутка (так же, как и мужчина ограничивается архетипом Солдата) и это — идеал женщины в представлении Лимонова: «С архетипической женщиной говорить о морали бессмысленно. Но все сказанное касается только уже упомянутых чистых, беспримесных образцов — таковы были в большинстве своем мои лучшие женщины»[124]. Отметим, что при описании отношений между мужчиной и женщиной (впрочем, как и между особями одного пола) Лимонов употребляет только одну формулировку — сексуальное влечение (удовлетворение, комфортность, партнер), не считая конечно прославивших его не совсем литературных словоупотреблений, которые в конечном счете обозначают то же самое. Ничего другого — в понимании «одномерного» Лимонова — в отношениях не бывает, а тот, кто говорит об этом-либо лжец либо больной.

Какое больное воображение могло родить такие предположения? Новые теории льются как из рога изобилия, а порождают их неудовлетворенные желания. Лимонов жаждет видеть общество замкнутым, где все подчинено ему одному. Слепая вера своему лидеру, жесткая внутренняя организация, отторжение модели гражданского общества — все это свойственно нацболам. Между тем, это типичные признаки секты. Как показывает практика, достигнув высшей точки своей маргинализации, такие организации чаще всего начинают зарабатывать на торговле оружием или проституции, а иногда — и тем, и тем.

Самым распространенным способом заработка является «помощь» криминальным структурам в отмывании денег. Наиболее известен пример японской секты Кододзи-ке, в своем вероучении объявившей публичные дома храмами, проституток — их жрицами, деньги клиентов — вкладом на распространение «истинной» религии по всему миру.

Другой пример — секта «Дети Бога», действующая в России, вынуждала состоящих в ней девушек заниматься ритуальной проституцией, становясь «флиртующими рыбками ради Христа»[125].

Эдуард Лимонов давно мечтает монополизировать эти виды бизнеса. Он считает, что выступления совместным фронтом с сектами принесут нацболам «огромную выгоду», ведь из молодых ребят он фактически готовит армию солдат и проституток.

В своей книге «Другая Россия» он пишет: «То, что нам выгодно сегодня выступить с ними в едином строю за религиозную и политическую свободу. Политику партии в отношении сект мы круто меняем. Нужно приветить и привлечь, обменяться опытом и методиками, и бороться вместе… Фронт мы будем держать, если необходимо, и со свидетелями Иеговы, и с талибами»[126]. (Создать армию талибов не получилось, но получилась «Другая Россия», что ее хуже).

Главное — пообещать своим сторонникам светлое будущее, и не забывать рассказывать о врагах, которые стоят на пути к этому будущему. Люди обычно легко хватаются за любую фантазию, уводящую их от реальности. Но если раздавать своим сторонникам одни обещания, то не поможет и зомбирование. Небольшой пример — лидер вышедшей из Римо-католической церкви тоталитарной секты «Движение за возрождение десяти заповедей Бога» объявила о приближении конца света, а ее учение должно было спасти всех сторонников. Но конец света все не наступал, одна за другой объявленные даты проходили в бесплодном ожидании. Настроение последователей секты стало меняться, они относились агрессивно к своим наставникам. В результате лидерам секты пришлось взорвать 500 своих последователей, опасаясь агрессии с их стороны. На ферме движения потом нашли общую могилу, где были захоронены останки 128 человек[127].

Превратив нацболов в маргинальную толпу, их лидер планирует получить полный контроль. Агрессия, строгое подчинение вождю — вот на чем строится политика внутри организации. Все, кто позволяет себе инакомыслие, ставят крест на своем будущем в несуществующей партии, и объявляются изгоями. Маргинализм в этой радикальной среде поощряется, ему специально придается героический оттенок: «Юные женщины грезят о настоящих мужчинах. Тех, что изведут бандитов, вышибут пьяных лавочников и уродов-бизнесменов с большими животами. Наконец можно будет восхищаться мужиком и, держась за крепкую руку, прогуливаться с ним вооруженным фашистом по улицам ночных городов России. А к утру счастливо забеременеть от него»[128]. (Забеременеть от фашиста — мечта каждой русской девушки).

Юным нацболам прививают, что главное для них — это готовность выполнить любой приказ лидера, даже нарушив закон и потеряв свободу: «Надо отбирать людей для новой нации. Пусть она будет называться как-то иначе, пусть не русские, но, скажем, „евразийцы“ или „скифы“. Не суть важно, но новую нацию надо создавать на других принципах, не по цвету волос или глаз, а по храбрости, верности принадлежности к нашей общине»[129].

Эдуард Лимонов не скрывает, кого он старается воспитать из молодых людей. В его представлении они должны превратиться в панков (и уже начинают превращаться): «Ненасильственные акции НБП выдержаны в эстетике панка, например, захват Большого Театра 7 мая 2004 года, в день инаугурации президента. Путин должен был приехать в театр в тот день, и национал-большевики выбежали на сцену, захватили президентскую ложу. Они жгли файеры, как футбольные хулиганы, размахивали флагами и выкрикивали лозунги. Это было красиво. Это был панк»[130].

Поклонник суб-культур и фашистской эстетики руководствуется принципом: чем скандальнее и радикальнее акции, проводимые нацболами, тем больше известности это принесет его собственному арт-проекту. На место «выбывших» (находящихся под следствием), вербуются новые молодые люди.

Предательство идеалов
Однако, вербовка неофитов в НБП год от года становится все более проблематичным делом. Уровень жизни в стране растет, питательная база для вербовки хиреет, но самое главное — сам Лимонов все чаще подает своим сторонникам повод усомниться в правильности сделанного ими выбора. Видимо, первый «гвоздь» в крышку гроба НБП вбили как раз люди, подобные бывшей стороннице нацболов, воспоминания которой мы уже представляли. Увлеченная красивыми и такими романтичными словами о свободе и новых свободных людях, эта девочка, все-таки умеющая думать и анализировать, постепенно увидела в лимоновской партии совсем другое — ложь, насилие и желание вождя быть единоличным властителем над всеми. При этом она честно заявляет: «Не могу сказать, что мне стыдно за свое поведение в НБП — это как экстремальный спорт, адреналина нахваталась на всю жизнь. Но сегодня я понимаю, что меня просто использовали как инструмент в своих мелкотравчатых политических целях руководители партии. И случись со мной что-то серьезное — максимум, на что я могла бы рассчитывать — это „портрет политзаключенного“ в „Лимонке“».

Инга считает, что «членство в НБП — это тавро на всю жизнь, как тюремная татуировка гомика на лбу. В жизни масса всего интересного и неизведанного, просто задумайтесь: стоит ли ОНО того, чтобы добровольно отказаться от своего будущего?». Кстати сказать, в своей «исповеди Инга говорит и еще об одной стороне реальной НБП — после своей отсидки Лимонов очень слабо представлял себе, что происходит в его партии, этакий свадебный генерал, «дедушка, который упивается своим величием и значимостью». За это время реальным руководителем и заправилой в партии стал Владимир Линдерман или как он сам предпочитает себя называть — Абель. «Но для него НБП — не партия и не идеология. Он бизнесмен, он идет по головам и добивается своих целей любым путем. Судьба человека, его свобода и даже жизнь для него — ничто, — говорит Инга и добавляет — Многие нацболы по-прежнему думают, что Линдерман занимался в Латвии защитой прав русских, спасал русские школы. Смешно, честное слово. Линдерман занимался распространением порнографии, выпускал желтую газетку „Еще!“, по сравнению с которой „Спид-инфо“ стыдливо курит в сторонке». «У НБП нет будущего, -считает девушка, — В НБП остались только те, кто не хочет работать, кому больше некуда идти или кто завяз настолько, что обратной дороги в нормальную жизнь ему уже нет. Все приличные думающие люди оттуда ушли и продолжают уходить. Умных уважаемых людей из регионов руководители партии или уже посадили (бросив на какой-нибудь очередной захват), или посадить пытались. За чередой мятежных региональных отделений стоит не что иное, как отказ добровольно садиться за решетку. Руководителей крупнейших отделений вызывали в Москву для участия в очередном самоубийственном захвате, а те, кто отказывался, назывались предателями — так начали появляться мятежные региональные отделения. Зачем верхушке партии сажать региональную элиту НБП? Линдерману не нужны конкуренты, не нужны самостоятельные и думающие, нужны исполнители и сидельцы — биороботами проще управлять. У нацбола осталось только одно право — сидеть в тюрьме. К счастью, таких идиотов остается все меньше.[131]

Кроме этого, из НБП все активнее стали уходить люди по идеологическим причинам. Лимонова называют предателем идей национал-большевизма. Его гламурные замашки, вступление в коалицию «Другая Россия», где в его соратниках числятся такие странные для нацболов личности как Рыжков и Касьянов, отваживает от Лимонова сторонников лучше сексуальной немощи. В 2006 году группа бывших «лимоновцев» официально обвинила лидера в предательстве идеалов и ушла от него, а в конце августа отколовшиеся провели в Москве учредительный съезд новой организации национал-большевиков, несогласных с «оранжевым» либеральным курсом лидера НБП Эдуарда Лимонова. На съезде было принято решение об учреждении новой национал-большевистской организации и единогласно утверждено её название — Национал-большевистский Фронт (НБФ), дабы, как отметили собравшиеся, вернуться к истокам, когда в 1993 году идеолог национал-большевизма в России Александр Дугин, ещё до создания национал-большевистской партии, провозгласил учреждение Национал-большевистского Фронта.

Участники съезда выдвинули обвинения Эдуарду Лимонову в нелегитимном присвоении им национал-большевисткой идеологии, что в корне расходится с его реальным шагами и действиями его организации в последние годы. Последней каплей для принятия данного решения стала прошедшая недавно конференция «Другая Россия», где, как было заявлено на съезде «Лимонов пожимал руки главным врагам России — либералам и американским марионеткам Михаилу Касьянову и Гарри Каспарову», что, по мнению делегатов съезда «подтвердило абсолютно антироссийский настрой его структуры, ошибочно всё ещё называющейся национал-большевистской». Делегаты съезда из регионов России, в своё время бывшие главами региональных организаций НБП, но ушедших от Лимонова по идеологическим соображениям, единогласно проголосовали за запрет Эдуарду Лимонову использовать понятие «национал-большевизм» в своей деятельности. Участники съезда сошлись во мнении, что участие лимоновской НБП в конференции «Другая Россия» стало шагом, полностью дискредитирующим деятельность лимоновской организации, и делает абсурдными и нелепыми обвинения Лимонова в том, что это Администрация президента дискредитирует его структуру. Как заявил лидер ЕСМ Валерий Коровин, выступая на съезде, «в конечном счёт не Администрация президента заставила Касьянова и Каспарова пожимать руку Лимонову, и не администрация же заставила НБП участвовать в конференции „Другая Россия“ вместе с этими одиозными персонажами, а именно это главным образом и дискредитировало НБП».[132]

Жертвоприношение
Эдуард Лимонов выдвинул национал-большевистскую организацию, вернее, то, что от нее осталось, на конкурс среди сект за лучший обряд жертвоприношения. В основном в жертву приносятся животные, случаи убийства людей происходят редко. Лимонов переплюнул и тех, и других. Он фактически заживо замуровал 40 своих сторонников и взял в заложники их родственников.

Жертвоприношение национал-большевиков состоялось 14 декабря 2005 года, когда 40 обильно накаченных тестостероном и проповедями Лимонова о «сексуальной комфортности» юнцов ворвались в администрацию президента, забаррикадировались в одном из кабинетов и потребовали организовать им встречу с главой государства. Их, конечно, арестовали и предъявили обвинение в «насильственном захвате власти» (до 20 лет лишения свободы). Другого исхода никто не ожидал, впрочем, как и сами нацболы, но в тот момент они грезили о почестях, которые им, ставшим «настоящими мужчинами», окажут после возвращения национал-большевики, о новых удовольствиях и о том, какое впечатление они произведут перед своими «девушками на час». Чего ожидали девушки, которые тоже были в числе этих 40-ка, неизвестно.

Дело рассматривалось в суде почти год. За свою глупость юные последователи Лимонова заплатили «школой настоящей жизни» — за решеткой, и здоровьем родителей, которые были полностью истощены и разорены из-за выходки собственных чад.

«Партийные» товарищи не спешили помогать — все расходы заключенных несли их родители, в том числе и на адвокатов. Зато Лимонов выжал из этого все, что было можно: пропагандировался образ «декабристов», обвиняемым приписывались подвиги и т. д. Результат, правда, оказался совсем не романтичным. Восемь нацболов были приговорены на сроки от 1,5 до 3,5 лет лишения свободы. Остальные участники акции были осуждены условно.

Родителям было объяснено для чего пострадали их дети — ради несуществующей «партии» и личного арт-проекта Эдуарда Лимонова: «…Репрессии привели лишь к усилению партии… Тюрем мы не боимся. Первая кровь уже пролилась. Это была наша кровь. Мы пролили ее, чтобы доказать, что не боимся крови»[133].

Еще подробнее объяснил ближайший соратник Лимонова Абель. Во время судебного процесса Абель разъяснил народу, что его патрон только начал охоту на молодежь: «Родители могли сравнить: вот Власть, а вот Партия. Мы стали им симпатичны не за наши взгляды на социализм-капитализм, национальный вопрос и геополитику, но за наши моральные принципы. Мы были в этой ситуации Добром, а Власть, руками двух маньяков посадившая их детей, не совершивших никаких преступлений, — Злом… Для Партии наступает новый этап, назовем его — ХОЖДЕНИЕ В НАРОД (так в 19 веке называлась агитация революционеров-народников по деревням)»[134].

«Им не место на партах — им место в постели…»
Еще один бастион на пути нового общества — школа и образование вообще. Молодежь не должна интеллектуально обучаться, а классическое образование вредит активистам национал-большевиков. Это Лимонов с особой настойчивостью твердит своим подопечным. Любая форма образования им не только не поощряется, а строго возбраняется: «Детей будет содержать и воспитывать община. И жить, и воспитываться они будут среди взрослых… Сейчас детей гноят в скучных школах, снабжая их мозги и память насильно на хе. ненужной никому пылью. Образование станет коротким и будет иным. Мальчиков и девочек будут учить стрелять из гранатометов, прыгать с вертолётов, осаждать деревни и города, освежёвывать овец и свиней, готовить вкусную жаркую пищу, и учить писать стихи»[135].

Рассуждая в «Другой России» об образовании, Лимонов, как обычно, приходит к главной теме: «Сегодня в школах сидят на партах такие 13-летние и 15-летние „девочки“ — что парты трещат от расцветших телес. Им не место на партах, — им место в постели. <…> Девочек нужно быстро переводить в девушек, — пусть совокупляются, — результат будет разительным. Результатом будет не расшатывание общества, а напротив — общество успокоит свои неврозы».[136] (Главным образом, свои неврозы успокоит Лимонов…).

По мнению Лимонова, с его восьмилетним образованием, сегодня детей слишком многому учат: «Начинать надо раньше и учить короче. Начинать надо в 5 лет от роду и учить не более пяти лет». Итак, чему же, по мнению Лимонова, надо учить детей (все-таки надо, иначе не смогут прочесть труды «великого гуру» из которых, в основном и состоит «школьная программа»):

«В программе будут следующие дисциплины:
История: с учетом „Новой хронологии“ Фоменко/Носовского и открытий Льва Гумилева». («открытия» Фоменко, который «урезал» историю человечества до нескольких сотен лет, активно пропагандируются Лимоновым при любом удобном случае, видимо из-за радикализма и схожего принципа «круши все!»).

«География и знание иных стран, народоведение. Иностранные языки (и западные, и восточные — больше восточных)." (Резонно — идейно близкие люди должны понимать друг друга. Да здравствует Мировая революция!).

«Оружие и военное обучение. Преподавание ведется не в классах. Умение стрелять, общаться с гранатометом, минометом, вождение и стрельба из БТР и пр." (Ну, об этом можно было и не говорить — куда же в пять лет без гранатомета в новом обществе!).

«Ораторское искусство, поэзия, сочинения и изложения». (Возможно, у кого-то вызовет слезу умиления — Лимонов сам пишет стихи, ясно, чью поэзию будут изучать в школе).

«Исторические личности: Сталин, Гитлер, Мао, Муссолини, и личности культуры: Ницше, Пазолини, Достоевский и пр." (Заметим, что, сидя в тюрьме, Лимонов, практически, уже написал учебное пособие для этого курса — книгу «Священные монстры», состоящую из 52 «жизнеописаний» людей, которые, по мнению «гуру», должны остаться в истории. Каждая глава-человек, имеет краткое определение-клеймо, такое же одномерное, как и сам автор «биографии»: «Адольф Гитлер: Художник. Эдит Пиаф: Воровка. Маяковский: Позер. Петр I: Выродок» и т. д.)

«Тайны жизни. Человековедение: тайны пола» (Ну, в этом Лимонову равных просто нет и быть не может. Написанного гуру о тайнах пола даже за 5 лет не осилить)

«Боевые искусства: борьба, бокс, кунг-фу, на самом деле обучение жестокой драке». И опофеоз — «Обращение с пишущей машинкой, Интернетом." (зачем человеку, прошедшему весь предыдущий курс обучения, пишущая машинка — не понять).

Небольшое дополнение Лимонова к системе средней школы: «Преподаватель в средней школе должен быть один. Это должен быть мужчина, он должен иметь творческий (художник, поэт, писатель) и военный опыт. Никаких алгебр, тригонометрии, математик, физик, и других отвлеченных, никогда не пригождающихся дисциплин, преподавать детям не будем. Для хранения и передачи подобных отвлеченных знаний существуют ученые, это их работа. (Ученых будет немного, и специальные знания будут ограничены несколькими небольшими высшими учебными заведениями.)[137]. Откуда будут браться эти ученые — вопрос отдельный, ведь в школе ничего «отвлеченного» типа математики и физики не преподают — только стихи и рукопашный бой! Видимо, ученых будут импортировать оттуда, где еще не ступала нога Лимонова.

После прочтения всего этого бреда, возникает только один вопрос — чем будут заняты дети с 10 до 13 лет? С 5-10-летними все понятно — БТР и восточные языки под наблюдением спецназовца с мольбертом в руках. С 13-летними тоже определенность — все в койку! Но вот толпы уже окончивших среднюю школу, но еще не дошедших до «постельной» кондиции могут представлять опасную социальную силу, способную взорвать «идеальное общество» изнутри. Впрочем, наверняка, Лимонов что-нибудь придумает и для них, особенно, если получит еще один срок, когда остается время, свободное от сексуальной комфортности.

«О дивный новый мир»
Растоптавший и оплевавший таким образом все, что считается в современном обществе основополагающим, Лимонов рисует картину новой цивилизации, пророком которой он себя назначает: «Я знаю: судьба избрала меня объявить будущее. Будет Вторая Россия: прибежище новой цивилизации, свободная земля обетованная. <…> Принципом новой цивилизации должна стать опасная, героическая, полная жизнь в вооружённых кочевых коммунах, свободных содружествах женщин и мужчин на основе братства, свободной любви и общественного воспитания детей." Кочевой образ жизни по Лимонову, осуществляется посредством вертолётов, «плавучих средств», бэтээров или грузовиков. Города и все, что в них находится, отмирают за ненадобностью и вообще «будут запрещены». Железная дорога «работает непостоянно», а автомобильный транспорт «развивается ограниченно». При этом, как ни странно, остается «строительная индустрия», которая «станет работать на разработку и производство лёгких и тёплых кочевых жилищ больших и малых размеров, способных вместить членов коммуны: личный состав, утварь и вооружение. Будет стремительно развиваться воздухоплавательная промышленность, разработка и безудержное производство вместительных машин вертолётного типа (снимающихся с мест вертикально). Также будет развито производство морских и речных кораблей, предназначенных для кочевого образа жизни отдельных коммун»[138].

Правда, периодически, отвлекаясь от живописания будущей кочевой идиллии в стиле «Нью-Васюков», Лимонов спохватывается и — видимо для тех, у кого больше пяти классов образования — позволяет себе объяснения типа: «Предприятия, производящие необходимые новой цивилизации вертолёты, корабли, автомобили, оружие, швейные изделия, могут располагаться на окраинах покинутых городов. Там же смогут жить наёмные рабочие, которые захотят работать на предприятиях. Таких предприятий будет лишь строго необходимое количество.[139]

Он все продумал — Великий Гуру! Например, людям будущего незачем обременять себя излишествами. Кроме автоматов и вертолетов, «общество будущего вполне может ограничиться чёрными джинсами, чёрными куртками, да чёрными ботинками. Такую одежду прописывала, кстати говоря, ранним национал-большевикам газета «Лимонка»[140].

Идеал Лимонова понятен: «Вооружённые коммуны будут выглядеть как изначальные племена. Это будет наш традиционализм. Коммунами будет управлять Совет Коммун. Вместе коммуны могут называться Орда. Не следует бояться противоречий, которые могут возникнуть между вооружёнными коммунами, не следует бояться столкновений. Творческая агрессивность сепаратизмов предпочтительнее тюремного порядка глобализма». Для сомневающихся Лимонов решил немного «подсластить» пилюлю: «Не следует понимать новую цивилизацию как прыжок назад в прошлое. Не следует понимать так, что мы проповедуем борьбу против развития науки, борьбу против удобных и умных достижений технического прогресса. Нет. Будем развивать и Интернет, и генетику, и новое сверх-телевидение. Телевидение и Интернет будут связывать воедино вооружённые коммуны в единую цивилизацию свободных граждан.[141]

Отношение же к тем, кто не в коммуне — Лимонов все-таки предполагает, что не все туда захотят — к «наемным рабочим» на немногих вертолетных заводах у него тоже не носит никакой двусмысленности: «К народу, на мой взгляд, следует относиться как к гигантскому инкубатору, плодящему гениев, — грязному, жаркому инкубатору… Но никаких иллюзий насчет его жизни и взглядов я не питаю и другим не советую»[142]

Еще одна категория, которая, как совершенно понятно, вызывает у Лимонова жгучую ненависть — это пенсионеры: «На самом деле пенсионерам (здесь не возраст индикация сословия, но факт проживания на суммы помощи, получаемые от общества) следовало бы жить в отдельном государстве, со своим президентом, который бы потворствовал их неподвижности. А живым, здоровым, сильным нужно бы жить в собственном государстве, и там конкурировать как гладиаторам. А не можешь, — устал, иди через пески в государство пенсионеров»[143]. Та ненависть и та старательность, с которой Лимонов открещивается от пенсионеров, наводят на размышления психоаналитического характера — страх, что его по ошибке причислят к пенсионерам, туманит разум сексуального гиганта и вынуждает раз за разом объяснять, что он не такой.

Идиллическая картина рисуется при чтении «Другой России» Лимонова: бескрайние просторы страны, по которым кочуют сексуально-счастливые люди в черных джинсах и в промежутках между выяснением творческих разногласий при помощи гранатометов и поддержанием счастья свободно общаются через сверх-телевидение (поскольку обычное при таком порядке вещей окончится очень быстро). Вы хотите в такую цивилизацию? Лимонов, впрочем, никого не намерен спрашивать об этом. «Будет захват изнутри, обещает он. — Создание сразу нескольких десятков очагов восстаний изнутри традиционных стран. Так будем действовать».[144]

«Мне приснился бунт зверей»
«Революция не есть явление ненормальное, или отрицательное, как сейчас усиленно внушают нам Кащеи-проповедники, хлюпая кадыками и сладко улыбаясь. Революция — естественное и желаемое в жизни нации явление. Когда ее долго нет — нужно беспокоиться. Революция — здоровое явление. После нее всегда наступает взрыв, всплеск жизни в стране. Расцвет»[145]. Несмотря на то, что Лимонов говорит о ненасильственном, якобы, прорастании новой цивилизации, в той же «Другой России» есть глава, посвященная революции, в которой он гораздо более эмоционально и убедительно рассказывает о том, что «Россия остро нуждается в Революции. <…> Социально неудовлетворенных в России достаточно. Ненависти к власть имущим хватает. Людские ресурсы есть. Одних беспризорников 2,8 миллиона.«[146] В последнее время призывы Лимонова к насильственным действиям не становятся реже, а наоборот, приобретают, пожалуй, большую определенность и конкретность. При этом он пытается действовать по принципу «чем хуже, тем лучше», уверяя своих последователей, что страна находится на грани катастрофы, что уже немного осталось до развала старой цивилизации и надо быть готовыми ее «подтолкнуть». «То, что сейчас происходит в России, для меня — долгожданная стадия психопатии. Вот так. Чем хуже, тем лучше. Только так. Потому — да здравствует истерия!», — кликушествует Лимонов в статье «Россия во мгле», опубликованной 12 октября прошлого года на Grani.ru[147] и его голос кажется отголоском призыва, прозвучавшего пять лет назад в «Лимонке»: «Нам, у кого ничего нет нужна Революция. Потому: поддавайтесь на провокации! Чем хуже, тем лучше! Хватит быть осмотрительными! Мне приснился сон, что звери взбунтовались и вышли из клеток. Мне приснился бунт зверей».[148]

Бунт, беспорядок, хаос, революционная кровавая круговерть — Лимонов готов пытаться продлить свою иллюзорную молодость даже такими средствами, не считаясь с потерями и ничего не видя вокруг. Из сферы сексуальной он все больше уходит в сферу революционную, меняя один стимулятор на другой. Кстати, в «Другой России» есть интересное рассуждение о том, что «пожилой возраст, свыше 60 лет» должен вместе с пенсионной книжкой получать «уведомление о прекращении его права участвовать в выборах»[149], поскольку пенсионеры в силу слабости телесной и умственной не могут избирать правителей. Когда Лимонов писал это, ему было чуть меньше 60-ти, сейчас — уже больше. Возможно, он думает, что его моложавый вид позволяет ему выдавать себя за 30-летнего, или считает, что после 60-ти нужно не избирать власть, а становиться ею?

«…наиболее революционным типом личности является маргинал: странный неустроенный человек, живущий на краю общества, талантливый изувер, фанатик, поэт, психопат, неудачник. … Часть маргиналов пополняет ряды криминального мира. Лучшие — должны быть у нас." (Открываются новые вакансии для бандитов).

Маргиналы — вот сверхлюди в больном сознании Лимонова. Но читают ли маргиналы лимоновскую писанину? Нет, у них нет в этом потребности. А значит, задача Лимонова — сделать маргинальность привлекательной для молодежи, выбить молодежь из нормальной жизни, опустить на дно и подняться за ее счет.

Много лет назад, в одном из своих «бессмертных творений» Лимонов написал:
«И я, не моргнув глазом, твердо принял сторону зла — ведьм, упырей, грешников, нацистов, чекистов, Равальяка, убившего Генриха Четвертого, Освальда, убившего Кеннеди, Че Гевары. <.> Да, я принял сторону зла — маленьких газеток, сделанных на зироксе листовок, движений и партий, которые не имеют никаких шансов. Никаких. Я люблю политические собрания, на которые приходят несколько человек…».[150] Видимо, с тех пор жизненные установки и потребности Эдички существенно изменились, поскольку организация нацболов в его представлении явно не должна быть партией «нескольких человек». Напротив, Лимонов достаточно много приложил усилий для того, чтобы его партия стала брендом, круто замешанном на ненависти и сексе и претендующем на новую религию. «На примере средневековых революционеров Дольчино и его „апостольских братьев“, и анабаптистов Джона из Лейдена становится понятным, что религиозный экстремизм служил прикрытием для политического экстремизма и экстремизма сексуального. Все средневековые социальные движения были одновременно и религиозными. Т. е. политическая партия подразумевала и религиозный компонент, за иную жизнь на Земле восставали и боролись секты. Следует вернуть современной партии эту универсальность — религиозный и эротический компоненты. Смесь будет взрывчатей, круче»[151].

«Борис Моисеев от политики»
Несколько лет НБП была личным арт-проектом Эдуарда Лимонова. Экстремистские акции превратили название партии в известный бренд, а ее лидера — в модного персонажа.

Вот что говорит о создании партии и ее превращении в «Партию одного человека» бывший соратник Лимонова, один из идеологов национал-большевизма Александр Дугин:

«Лимонов хотел персонально повыпендриваться, он хотел создать партию «лимоновцев», современных маргинальных отморозков, невротичных подростков, крикунов, он её и создал. <.> Лимонов — это фигура из кабаре. Он Борис Моисеев от политики, «дитя порока».
<…>Стоило Лимонова оставить на хозяйстве одного, и уехать, к примеру, в Питер, НБП мгновенно превращалось в «П». Дешёвый полу-богемный, полу-хулиганский бедлам.
<…>крепкой хохляцкой, как у гастарбайтера, хваткой он вцепился в это, думая, что это брэнд.«[152]

За последние годы НБП исчерпала себя. Акции протеста, начинавшиеся с громкого захвата общественной приемной президента, закончились коммерческим нападением на Горьковский автозавод, где нацболы оккупировали мужской туалет и призывали рабочих выступить против их руководства. Красочность и идейность акций исчезла. Остался очевидный коммерческий заказ, с помощью которого партия пыталась продержаться на плаву. НБП стало остро не хватать денег на содержание партийных подвальчиков, на поддержание гламурного имиджа «фюрера».

Но единичными оплаченными акциями систему не прокормишь. И Эдуард Лимонов решил отказаться от предоставления экстремистских услуг в розницу и продать всю организацию оптом. Товар, который уже не может вести прибыльную самостоятельную деятельность, нашел достойного купца в виде Невзлина и «Другой России». В результате сделки обе стороны остались довольны. Лимонов смог поддерживать привычный уровень жизни, другороссы получили силу, создающую информационные поводы и пушечное мясо для захвата зданий.

Заметим, что сам Лимонов в акциях участия не принимает, ограничиваясь лишь блеяньем «в поддержку» своих адептов — а под дубинки милиции лезут мальчики и девочки, которым промыли мозги гламурным лимоновским фашизмом. А материал для промывки мозгов Лимонов производит тоннами, предлагая круто замешанный на сексе и романтике кровавый бульон для неокрепших мозгов:

«Вчера в центре Москвы произошли массовые беспорядки. Два человека были убиты (из них один ОМОНовец — скончался в больнице от ран), 51 человек обратился за медицинской помощью в больницу. Пятьдесят автомобилей побиты и искорёжены, из них восемь сожжены. <.> Кадры беспорядков выглядят красочно и не печально, и не страшно. По-летнему, цветасто одетая молодёжь бегает в только ей одной слышном ритме, завихряясь воронками здесь и там, расплёскивая людскую лаву кометами во всех направлениях. Радостные крики. Вот юноши ходят по крышам автомобилей, довольно приплясывая. Вот швыряют бутылки в заднее стекло троллейбуса. Вот бьют стёкла в автомобиле. Автомобиль горит. Слышен взрыв. Клубы чёрного дыма. На больших проплешинах (свободных от толпы) асфальта Манежной площади — камни, бутылки, мусор. Человеческие брызги весело расплёскивались по площади. Атмосфера гулянья, ничего мрачного».[153]

Прекрасная картинка, не правда ли? Вот такую жизнь и такую страну предлагает Лимонов своим мальчикам и девочкам. Атмосфера вечного хаоса, звериной борьбы за жизнь, где «слабые перестанут плодиться»[154], потому что не смогут выжить.

Впрочем, идею радикального сокращения человечества Лимонов проповедует давно. И хотя, как и все остальные «откровения» Эдички, она не нова, в его подаче представляется еще одной «свежей» и радикальной мыслью, на которую можно поймать очередную партию неофитов: «Столько людей на планете не нужно. Хорошо бы они передохли. <…> для счастья человечества необходимо, чтобы большая часть его вымерла. Об этом можно и нужно думать больше и глубже. Думайте»[155]

«Такой президент нам не нужен»
Вернемся к началу. Смысл и цель созданного Лимоновым партийного проекта, смысл и цель его собственной деятельности в последние годы — не просто протест, не просто призыв к свержению власти и построению новой Орды. Его ненависть и его неистовство сконцентрировались на одном, совершенно конкретном человеке. Этот человек — президент Путин. Лозунги нацболов, их акции перестали отличаться разнообразием и сводятся к призыву, озвученному в книге, с которой мы начали рассказ о «вечном революционере» — «Такой президент нам не нужен!» или «Путин должен уйти!». Лимонов с настойчивостью тарана и с такой же маниакальной твердолобостью долбит по одной и той же теме. Чем же ему так не угодил Путин?

Оказывается, что — всем. Тем, что моложе, тем, что успешнее, тем, что «не гоняется за юбками», тем, что при таком явном публичном отсутствии «мужских пороков» его почему-то любят люди. Вся книга «Лимонов против Путина» — столь явная обида на несправедливую судьбу, что иногда Лимонова хочется просто пожалеть. Он так пытается доказать, что он лучше, что у него больше жизненного опыта, что он Большой Писатель, что у него было больше женщин (и мужчин тоже — даже негров) и так искренне не понимает — за что? За что не его считают лидером нации, не за него голосуют на выборах, не его взяли на работу в разведку, не он нужен своей стране. Он ставит в вину Путину все, пытается очернить и оплевать любые, самые незначительные факты его биографии, используя в качестве «первоисточников» и «документов» публикации в таких «достойных» источниках, как «Стрингер» и «Версия», и старательно «накручивает» ненавистью себя, надеясь, что она заразит его читателей.

Путин после школы поступил в университет и успешно его закончил, по воспоминаниям преподавателей, будучи старательным и ответственным студентом. Лимонов считает, что это порок — ведь он сам десятью годами раньше, испугавшись атмосферы вступительных экзаменов, решил никогда больше не учиться и приобрел «громадный жизненный опыт», зарабатывая на жизнь шитьем брюк и ошиваясь в среде московской богемы.

«С 1974 года я живу на Западе. Уже в 1977 году становлюсь близко знаком с известным американским промышленником Питером Спрэгом, с 1979 года работаю на него, живу в его доме. Завожу знакомства с элитой интернационального бизнеса. Чем готовить в Ленинграде Путина, лучше бы господа из КГБ обратились ко мне. И в те годы, и всегда я был и остаюсь патриотом России, и, не помня зла, помог бы родной разведке. Но нет, как же… <…> Казалось бы, идеальный агент влияния. Но никто никогда не контактировал меня.«[156]. Вот она — больная тема для Лимонова, мальчишеская мечта поиграть в разведчиков. Вот только Путин свою мечту осуществил, а Лимонов — не смог.

Путин женат и растит дочерей, оставаясь верен одной женщине — кажется, это особый пункт, который вызывает у Лимонова реакцию, близкую к истерике. Он не останавливается даже пред тем, чтобы обсудить внешность Людмилы Путиной — явно ставя ей в вину, что она не похожа на его идеал — «стриженых скинят» — девчушек с «круглыми балдами голов». Лимонов не понимает таких отношений и не может простить, что кому-то они могут быть доступны. Он пытается убедить всех, что все- ложь и лицемерие, что отношения мужчины и женщины строятся только на половом влечении и «больше двух лет» пара вместе быть не может. Всей своей предыдущей жизнью Лимонов доказывал это, не умея и не понимая других отношений, кроме животного инстинкта совокупления и пытаясь количеством заменить качество.

Лимонов ставит в вину Путину все, противореча сам себе и в запале злобы одновременно обвиняя его в отсутствии мужественности и в том, что «он ведет себя как наш злой, очень злой и несправедливый отец», то уверяя, что Путин «явно не самодур», то заявляя, что Путин «ведет себя так, как будто мы его коленопреклоненные подданные.[157]

Лимонов с какой-то патологической ненавистью описывает русскую погоду, русские города, людей и то, что он называет «русское психо»: «Опутанное жировыми полосами отвратительной трупной желтизны, всё в сизых и кровавых жилах, там, где отсутствует жёлтый жир, большое очертаний сердца бьётся нечто, некий орган в закоулке смрадных кустов. Близ рельсовых путей пригородной электрички. От НЕЧТО отходят жилистые сизые мясные сосуды уходя в запыленную зелень. Сосуды дрожат и содрогаются от каждого спазматического удара бегущей в них жидкости. А удары следуют как толчки. Нечто — огромное сердце, возможно желудок, а скорее нечто среднее между ними — вздрагивающий от притока куском разложившейся пищи, либо от тока сгустков разложившейся, несвежей крови, смешанной с алкоголем. Так мне видится русское „психо“. Почему так? Так увидел»[158]. При этом он, явно обиженный выбором этого самого отвратительного «психо» пытается убедить всех, что Путин — чужой и большинство жителей страны, выбрав его, «переступили через себя», а выбрать нужно было совсем другого — с богатым жизненным опытом, с восьмилетним образованием, поменявшего не один десяток жен и любовниц, великого поэта и мыслителя….

«Конфликт с властями — признак большого художника… Так хотя бы уважайте меня! Я так разительно похож на предыдущих проклятых гениев, что вам, господа власти и господа общества, не приходит в голову мысль, что вы имеете дело с Большим художником?»[159] (Прямо скажем — конфликт с властями признак не художника, а бандита, у которого не все в порядке с законом).

Путин не укладывается в нарисованную Лимоновым картину мира, он не подходит под каноны «нового общества», которое Лимонов пытался пропагандировать всю жизнь. Но самое главное не это. Главное — что большинство людей почему-то принимают не лимоновский новый мир сексуальной комфортности и кровавых кочующих орд, а новую путинскую Россию. Путин забирает у Лимонова сердца и души молодых людей, и делает это не для того, чтобы удовлетворить свое властолюбие — это Лимонов как раз бы понял — Путин предлагает им альтернативу той действительно неприглядной жизни, которую они ведут и которую так любит живописать Лимонов. При этом — что самое непонятное для Эдички — не пытаясь сделать из них ни послушный скот, ни радостно громящих все завоевателей, ни гордых и диких «скифов».

Путин одним своим существованием, своей деятельностью, своим спокойным ответом о том, что «Марши несогласных» ему не мешают — разрушает весь миропорядок, так тщательно возводимый Лимоновым многие годы — «Другую Россию», которая бы позволила ему еще долго тешить себя иллюзией вечной молодости, вакханалией мятежа и порока, вливающей в дряблые эдичкины вены свежую кровь новых и новых революций.