В поисках Диего

В 2000 году я случайным туристом, заблудившимся в поисках смысла жизни, оказался в Буэнос-Айресе, всего за год до великого экономического краха, разрушившего экономику этой страны.

Путешествие на другой конец планеты без видимой причины было одним из самых странных моих решений до того момента. Я очень мало знал об Аргентине, за исключением, конечно, Марадоны. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что он был незримым моим спутником в этом удивительном приключении. Мы путешествовали с другом, и у нас не было никакого конкретного маршрута, кроме посещения "Ла Бомбонеры", стадиона печально известной невоздержанными болельщиками команды "Бока Хуниорс", который находится в одном из самых заброшенных и неблагополучных районов города. Став самым молодым игроком, дебютировавшим в аргентинском первенстве, Диего подписал контракт с "Бокой" в 1981 году и выиграл титул чемпиона страны уже в дебютном сезоне. Находясь на трибуне пустого стадиона, я мог только представлять, каково было и игроку, и болельщикам наблюдать начало этого вечного союза, результатом которого станет переосмысление футбола. Союза, который и до сих пор дает обездоленным веру в надежду.

Я помню, как меня привели в восхищение домики рядом со стадионом, выкрашенные в желтый и синий цвета, и витриной в одном особенно маленьком доме, где были две одинаковые по размеру фотографии в рамке: Девы Марии и Диего Марадоны. Позже я прочитал об Иглесиа Марадониана (церкви Марадоны), которая, будучи официально зарегистрированной синкретической религией, имела свою собственную версию десяти заповедей, включающих в себя то, как ее последователи должны "Распространять весть о чудесах Диего по всей вселенной", наряду с более простым требованием "назвать своего первого сына Диего". Мы немного увлеклись, глядя на эту выставку на пустой тенистой улице аргентинской столицы, как вдруг из ниоткуда к нам на велосипеде подъехал мальчик, которому едва исполнилось 13 лет, одетый в поддельную майку "Бока Хуниорс". В дрожащей левой руке он за горлышко держал разбитую бутылку. Я помню, как блестело солнце острых краях зеленого битого стекла. А еще я помню его глаза, пульсирующие под воздействием наркотиков ужасом и отчаянием, без всякой надежды на лучшую жизнь, что столь характерно для молодежи в суровых заброшенных территориях, подобных этой. Порой я размышляю о судьбе этого бедного ребенка, который рисковал своей жизнью ради нескольких долларов США. Я сомневаюсь, что ему удалось дожить до зрелого возраста. Такая судьба, вероятно, ждала бы и мальчика с грязных улиц Виллы Фиорито, если бы он не обладал уникальными способностями с самого раннего возраста.

Через несколько дней местные жители, с которыми мы подружились, пригласили нас полюбоваться местным дерби между "Ривер Плейт" и "Индепендьенте" на стадионе "Эстадио Монументаль" в более благополучной части Буэнос-Айреса. В то время я хотел особенно посмотреть на Ариэля Ортегу, который родился через несколько дней после меня и был последним в длинной череде предполагаемых наследников пустующего трона Марадоны. Я чувствовал себя удивительно спокойно, несмотря на то, что произошло за несколько дней до этого. На самом деле, тогда мне казалось, что мне очень повезло находиться на том самом стадионе, где прошел финал Чемпионата мира 1978 года, в моей памяти всплывала фигура Марио Кемпеса и заполненное бегущими людьми поле после финального свистка, возвестившего о победе Аргентины. Только позже я узнал о мрачной истории стадиона и его символическом значении для военной диктатуры под руководством правого генерала Хорхе Рафаэля Виделы, которая в том же самом году достигла пределов жестокости. Как писал Уилл Херси, "в ушах стоял звон от барабанов со стадиона, а всего в нескольких кварталах от него, в окруженном деревьями кампусе Школы механиков старшин ВМС, продолжал работать главный пыточный центр хунты. Самый большой и самый печально известный из нескольких сотен подобных концентрационных лагерей, это было место, куда свозили Los Desaparecidos. Исчезнувших. Выразительный термин, более точно описывающий жертв убийств, совершающихся с одобрения государства. Хунта не собиралась из-за Чемпионата мира прекращать свою работу. И даже совсем наоборот". Именно по этой причине победа 78 года до сих пор болезненным образом преследует сознание аргентинцев, что превращает успех команды Марадоны 86 года в более, чем продолжение этого успеха. Если бы Диего не потеряли из виду и он оказался бы в сборной 78 года, может быть, он также оказался в тесной ассоциации с режимом, которая продолжает отягощать память таких, как Кемпес? В качестве разминки Диего годом позже ответил выводом Аргентины на чемпионат мира среди юниоров до 20 лет. Мы не можем знать наверняка, что на самом деле изменилось. Но что мы можем сказать точно, так это что 86 год стал способом душевного исцеления для народа и одолеть демонов прошлого посредством коллективного духа футбола. Или, перефразируя Франца Фанона, "колонизированный человек нашел свою свободу в футболе и посредством футбола"[1].

Позже вечером один из наших новых друзей отвел нас в знаменитый ночной клуб Буэнос-Айреса Pacha, расположенный недалеко от "Монументаля", где он работал одним из главных промоутеров. Он вспомнил историю, которая случилась недавно во время празднования миллениума, когда вдруг выяснилось, что в клуб неожиданно пришел Марадона. Когда диджей уже заканчивал свою музыкальную программу, Диего забрался на подиуме и попросил еще одну песню. Диджей послушно исполнил просьбу. Случилось ли это на самом деле или это просто фольклор, не имело значения. Казалось, у каждого здесь была своя личная история о Диего. Пользуясь особым статусом гостя, я попросил, чтобы поставили песню аргентинского певца Родриго "La Mano de Dios". Как я представлял его выходящим на поле Бомбонеры, так и сейчас я представлял его там, но уже напротив толпы. Когда они снова и снова прыгали вверх, поднимая левую руку, как будто воссоздавая его полет, и в унисон выкрикивая слова яркого гимна Родриго, я легко мог представить на переполненном танцполе плавно скользящий мимо собравшихся так же легко, как он делал это с англичанами на "Ацтеке", призрак Марадоны,. Но здесь есть важный момент, который возвращает нас в то самое пекло Мексики 86 года. "Рука Бога" совершенна в самой своей приостановке. Не нужно видеть развитие событий или даже знать, что в итоге мяч оказался в сетке ворот. "Гол века", напротив, весь в движении. Один кадр никогда не сможет передать его в полной мере. Если первое свидетельствует о силе фотографии, то второе - о силе движущегося изображения. Это было поистине кинематографично. Но более того, из-за ограничений технологии камер того времени (перед этим турниром только-только внедрили технологию преодоления искажений движения для однокадровых камер, что опять же добавило композиции "Рука Бога"), поскольку каждый стоп-кадр несет на себе размытые следы предыдущей последовательности кадров, то видео оказывается важнее. Однако было бы ошибкой сводить все к одному лишь голу. Мяч, летящий за линию, - наименее интересная часть всей легендарной последовательности движений. Или гол лишь просто их подтверждение. Или еще точнее, гол был подтверждением того, что то, что произошло несколькими минутами ранее, не имело значения, потому что Диего тоже был способен и на это. Диего не просто забил гол на 55-й минуте. Он исполнил самый яркий танец призрака.

Дети и взрослые во всем мире пытались повторить танец Марадоны, порой просто с воображаемым мячом. Кто-то однажды разместил на youtube видео, на котором была показана отредактированная версия "гола века" со стертым мячом. Это был гениальный ход, который действительно передал его суть. В тот момент Диего сделал мяч неважным. Весьма немногим подобное было бы под силу, тем более на самой большой сцене. Хотя здесь так и тянет повторить слова корреспондента Би-би-си Байрона Батлера, который смирился с тем, что английская защита была просто "брошена на растерзание"[2]. Если бы тут был уместен сеанс экзорцизма, то только в отношении того, кто всегда был призраком. Вспоминая сейчас ту поездку, я теперь понимаю, что в Буэнос-Айресе вы всегда находитесь рядом с Диего.

Был мой последний день в Аргентине, и я хотел посмотреть на город в последний раз. Я вышел из отеля, который находился недалеко от Пласа-де-Конгресо на Авиенда-де-Майо в районе Монсеррат. Ранним утром я прогулялся до перекрестка с Проспектом 9 июля, посмотрел налево и снова взглянул на Обелиско де Буэнос-Айрес, который был слабо виден вдалеке. Впервые я вспомнил, что увидел это внушительное имперское сооружение по телевизору, когда в 86-м году по всему миру транслировались сцены аргентинских торжеств. Я продолжил свой путь прямо к Каса Росада, который и по сей день остается символическим местом, где сосредоточены надежды и кошмары, страсть и трагедия этого народа. Позже здесь будет покоиться тело Марадоны. Пока его телу оказывались все почести, которые обычно воздаются любимому умершему президенту, на улице разворачивались контрастные сцены, начиная от заунывных звуков хора плакальщиков, суровых объятий между фанатами соперничающих команд и заканчивая впоследствии жесткими столкновениями между народом и полицией. После начала представления воцарился хаос. Казалось, даже в своей смерти Марадона способен разжечь народное пламя, танец которого мы наблюдаем со всеми его трудностями, противоречиями и неконтролируемыми страстями. В то утро я обратил внимание на группу пожилых женщин, протестовавших на площади Пласа-де-Майо. Позже я узнаю много нового об их долгой борьбе за справедливость и попытках вернуть тела тех, кто был похищен во время хунты. Эта группа, образовавшаяся в 1977 году, также была подвергнута преследованию в рамках крупномасштабной зачистки левых, которая только усилилось во время подготовки к Чемпионату мира по футболу 78 года. По словам Тати Альмейды, одной из Матерей Плазы, "когда вы слышите слово "Чемпионат мира", оно напоминает вам... об исчезновениях, похищениях, убийствах". Жертвой одного из таких убийств стала известная основательница "Матерей" Азусена Вильяфлор. После того, как она дала объявление в местную газету с именами пропавших детей в День прав человека в 1977 году, вечером того же дня она была похищена и доставлена в Школу механиков старшин ВМС. Останки Виллафлор были идентифицированы в 2005 году, она была похоронена в безымянной могиле. Она погибла, будучи выброшенной из вертолета во время одного из печально известных вылетов смерти (vuelos de la muerte), ее тело впоследствии выбросило на берег реки Ла-Плата[3]. Организация, ответственная за обнаружение ее тела, Equipo Argentino de Antropología Forense (EAAF), была также известна тем, что нашла и идентифицировала тело аргентинца Эрнесто Че Гевары в Боливии, чье иконическое изображение было вытатуировано на правой руке Диего. В 2010 году Марадона лично возглавил кампанию, призывающую присудить Нобелевскую премию мира "Матерям Пласа-де-Майо" за их борьбу и сохранение человеческого достоинства, а также в память о примерно 33 000 человек, исчезнувших во время Грязной войны в Аргентине в период с 1976 по 1983 год.

На пути обратно я дошел до здания Конгресса, которое расположено почти в идеальном месте напротив Каса Росада и на полпути до Проспекта 9 июля. Я решил посидеть и выпить последнюю чашку кофе, отметив минуту одиночества в этом прекрасном городе. Еще одно утро, покрывшее город золотым светом. День еще только начинался, но возле фонтанов уже стояла фотогеничная молодая пара, практикующаяся в танго. Такое может быть только в Аргентине, подумал я. Я заметил сидящего рядом бездомного бродягу, небритого и растрепанного, но все же с приветливым выражением лица. Его правая нога была ампутирована. Когда я проходил мимо, бродяга крикнул по-английски: "Эй, сеньор, откуда вы"? Несмотря на две недели под солнцем Аргентины, оказалось, что я все еще не в состоянии скрыть свой цвет лица национальности из северного полушария. Я ответил, что из Великобритании. Он только криво улыбнулся и, ничего не сказав, просто сделал жест, как будто забивает гол, подняв левую руку над головой. Мы оба рассмеялись, и я ушел, поняв, что он имел в виду. Позже я узнал у администратора отеля, что на площади собирались бывшие солдаты, которые были ранены во время Фолклендского/Мальвинского конфликта. Как и многие ветераны-инвалиды в всем мире, его бросили и теперь он жил на улице, забытый государством, которому он был нужен только для осуществления насилия. Казалось, что эти линии, разделяющие город и общество с такой же аккуратностью, как футбольное поле, есть определенная трагическая симметрия: с одной стороны – семьи в поисках пропавших, а с другой - те, кто в итоге оказался таким же одноразовым, как и все остальные. Кажется, что некоторые вещи в жизни важнее войны и политики, идентичности и мелких побед, разделения и, в конце концов, фанатизма.

PhilosophicalSalon