Солнышко в руках

Продолжающийся поток беженцев из Донбасса в Россию, более половины которого составляют дети.

Продолжающийся поток беженцев из Донбасса в Россию, более половины которого составляют дети, невольно вызывает воспоминания о чём-то подобном, уже пережитом нашей страной.

Тогда было всё очень похоже: гражданская война, наступающий фашизм, бомбёжки и обстрелы, беспощадность карателей в мирных городах и сёлах, убитые на глазах детей родители.

И посреди всего этого, как символ, — мальчик, вынимающий из кармана пули и осколки, чтобы показать их встречающим его взрослым. Других игрушек у него ведь нет…

Это было в 1937 и 1938 годах. Вот только гражданская война шла в Испании, и эвакуированных из зоны боевых действий детей везли в СССР пароходами.

И немудрёное, но страшное своё сокровище тот испанский мальчик демонстрировал на причале в Кронштадте. И хотелось ему, по его словам, не осколки держать в ладошках, а солнце, — первым и очень тягостным впечатлением для многих маленьких испанцев оказался российских холод. Они-то выросли там, где солнце всегда готово купаться в ладонях.

Если его не загораживают тучи пыли и порохового дыма.

Тогда маленьких испанцев практически сразу направляли в южные лагеря и санатории — Крым, Одесса, Азовское побережье… В том же знаменитом «Артеке» разместили десятки детей-беженцев, тут же возобновив для них школьные занятия. И советские власти не забыли при этом озаботиться доставкой необходимых учебников и литературы непосредственно из воюющей Испании.

В дальнейшем в 15 детских домах для испанских детей работало около 1400 учителей, воспитателей, врачей. Курировал эти детские дома Наркомат просвещения СССР.

Сказать, что этим детям отдавали лучшее… Нет, на деле жизнь была сложнее политики пролетарской солидарности и элементарного сострадания к юным беженцам, потерявшим родину. Почти 2 тысячи судеб — это именно судьбы, это 2 тысячи характеров и обстоятельств. Да, нормы содержания одного воспитанника-испанца были в 2 — 3 раза выше, чем для воспитанников обычного советского детдома. Но солнца от этого в детских ладонях не прибавлялось, и многие испанцы, уже выросши и вернувшись на родину, с содроганием вспоминали именно русские холода.

А после ещё и началась война. И к холоду прибавился голод. 800 граммов хлеба в сутки лучше, чем 400, которые полагались по карточкам обычному советскому иждивенцу. Но всё же — это более чем скудная пища для растущих организмов. И голод также остался одним из воспоминаний о детстве в Советском Союзе.

А ведь первоначально маленьких беженцев встретили чёрной икрой. Которая им, кстати, совершенно не понравилась!

А ещё запомнился лютый советский бюрократизм…

Во многом эти проблемы проистекали из решения советских властей не отдавать испанцев на усыновление по семьям, а держать в отдельных заведениях. Цель, в общем, была святая: как говорилось в официальных документах, «этих детей хотят спасти от тягот войны; как только в Испании наступит мир, они вернутся для родину для воссоединения с родителями и братьями-сёстрами». Решение держать их вместе объяснялось также тем, чтобы они «не забыли свой язык, своё происхождение, чтобы не утратили свои испанские имена и фамилии, одним словом, чтобы оставались испанцами».

И, в общем-то, такое решение выглядело логичным — никто же не мог тогда поверить, что первое вооружённое столкновение с фашизмом может окончиться не в пользу «сил прогресса и социализма». И что испанские дети будут вынуждены оставаться в России вплоть до 1957 года, когда было заключено соглашение об их возвращении.

А многие остались и дольше. По разным причинам. Две тысячи жизней…

Впрочем, меньше. 205 испанцев, не только из «детей», конечно, — их записалось добровольцами около 100 человек, но, тем не менее — погибли на фронтах Великой Отечественной войны. И весьма символично, что сын одной из лидеров испанской компартии Долорес Ибаррури, лейтенант Красной Армии Рубен Руис Ибаррури погиб в Сталинграде…

Ещё 211 детей-беженцев умерли от голода и болезней в военные годы.

А многие остались, потому что полюбили. Людей России и саму Россию. Этому обстоятельству, в частности, мы обязаны чудом Валерия Харламова: мать его, басконка по имени Кармен Ориве-Абад, была как раз из тех детей, что в 1937 году высадились с корабля в холодном Кронштадте… А ещё она была из тех 500 человек, что получили профессию в фабрично-заводских училищах и были устроены на работу на заводы и фабрики. И ещё 440 детей поступили в различные вузы.

Для них оказалось достаточно солнца — если не в северном климате, то в душах тех советских людей, что их окружали…

Сегодня, как уже сказано, история повторяется. Вновь война, кровь и смерть — причём на территории бывшего СССР, усилиями безумного оболванивания выпавшей из исторической реальности XXI века. Вновь убитые дети — уже более 40, по данным украинских же правозащитников. Вновь террор по идейным мотивам. И вновь — беженцы в Россию. В том числе и дети. И нужно сегодня вспомнить тот наш опыт, опыт приёма испанских детей. Чтобы учесть всё хорошее, что тогда делалось, и исключить то плохое, что тоже было.

Чтобы вернувшись рано или поздно в родные дома, дети Донбасса и Луганска вспоминали только солнышко на ладошках…