Другой средний класс

23 мая Институт социологии РАН представил на суд общественности аналитический доклад «Средний класс в современной России: десять лет спустя». Выводы объемного – более двухсот страниц – исследования оказались достаточно неожиданными. Если верить авторам, средний класс составляет порядка 40 процентов населения РФ и состоит преимущественно из людей, занятых в государственном секторе. Представители современного российского среднего класса верят в особый путь России, скептически относятся к западным ценностям и очень требовательно настроены по отношению к государству.

Столь долго чаемый любителями обустраивать Россию, вымечтанный, вымоленный, заочно возлюбленный средний класс оказался до жути мало похож на все то, о чем мы думали, обращаясь к этому термину. В скобках, отметим, что реальный облик «исторического субъекта», должно быть, во все времена, обескураживал своих пророков из числа социальных теоретиков. Белые воротнички с хорошим английским, креативные менеджеры, обаятельные владельцы умных бизнесов, веселые администраторы культуры и энергичные школьные учителя, неряшливые программисты, задорные дизайнеры и юркие журналисты - в общем – свои: независимые, целеустремленные, нацеленные на развитие. Люди тонкого вкуса и широкого кругозора. И вдруг – госслужащие и бюджетники. Средний класс, агент изменений и гарант социального прогресса, класс-надежа - как-то совсем незаметно подкрался. Вернее, он уже довольно давно был тут. Просто многие совсем не туда смотрели.

Между тем, социологи были далеки от того чтобы изобретать какой-то «суверенный» средний класс. Их интенции были прямо противоположными: «Мы опирались не на какие-то представления на уровне «общественного сознания» (получившего неизвестно где и неизвестно какое образование), а на современные западные концепции», - поясняет один из авторов доклада, главный научный сотрудник Института социологии РАН Наталья Тихонова.

Социолог поясняет, что каким бы мы не воображали себе средний класс, в мире имеется ровно два критерия принадлежности к этой группе: нефизический характер труда и уровень образования, позволяющий использовать его как актив, приносящий доход.

Многие говорят о высшем образовании как критерии принадлежности к среднему классу, но это не вполне верно, хотя бы потому что в США – патентованном «обществе двух третей» – высшее образование имеют не более 30% населения. Да и в России многие значимые позиции (начальник крупного цеха или руководитель отдела в министерстве) согласно должностным инструкциям доступны людям со средним специальным образованием. Собственно, если ты не принадлежишь к высшему, низшему или рабочему классу, можно смело ассоциировать себя с классом средним. Обиженным не уйдет никто! Разве что мать-одиночка с двумя детьми, работающая школьной учительницей в провинции не у моря. Пусть она не занимается физическим трудом, но ее доход, образ жизни и стиль потребления скорее удовлетворяют критериям низшего класса. А вот учительница из московской школы с зарплатой порядка 60 тыс. руб., да еще, если ее муж не является домохозяином – это классово верный пример. Тем не менее, учитывая общую ситуацию с зарплатами у бюджетников (лишь в последние годы повышение зарплат вывело часть из них в категорию среднего класса), в качестве дополнительного критерия классовой принадлежности был взят уровень доходов – не ниже медианного для данного типа поселения.

Социолог отмечает, что российский средний класс по своим характеристикам мало отличается от среднего класса Европы и США – такого, каким он был примерно пятьдесят лет назад, когда и было предложено это понятие. Россияне демонстрируют сходный стиль потребления (у подавляющего большинства – автомобиль, различные товары длительного пользования, цифровая техника), досуга (в существенно большей степени, чем у нижестоящих классов – активного досуга, требующего дополнительных трат: театры, выставки, рестораны, фитнес-клубы), ценностного ряда (расчет на свои собственные силы, стремление к профессиональной самореализации, в большинстве случаев – уверенность в завтрашнем дне). Различия же начинаются там, где речь заходит о государстве. Тот факт, что люди в большинстве своем заняты в госсекторе, накладывает свой отпечаток и на их ценностные установки. В картине мира россиян за государством действительно зарезервировано беспрецедентно большое по меркам среднего класса место.

Казалось бы, здесь явное противоречие с такими эмблемами среднего класса как ответственность и самостоятельность. Однако Тихонова поясняет, что дело здесь вовсе не в патерналистских ожиданиях и уж тем более – не в якобы природной тяге россиян к тоталитаризму. Ровно наоборот, то сильное государство, за которое ратуют россияне, это, существенным образом, государство правовое.

«Для российского среднего класса идея равенства всех перед законом, идея работающих судебных и правоохранительных органов, которых не надо будет бояться, но от которых можно будет ждать добросовестного исполнения закона, чрезвычайно важна», - отмечает ученый.

Отсюда можно заключить, что консервативное большинство по существу хочет того же, что и радикальное меньшинство (в составе политизированной молодежи и фрондирующей городской интеллигенции), просто пользуется другим языком.

Если разобраться, многое в отношениях российского среднего класса с государством (и в его отношении к государству) свойственно среднему классу во всем мире. Так, жесткая позиция в отношении социальных обязательств в определенном смысле не более чем извод классической американской апелляции к «моим налогам». Российский средний класс вкладывает существенные деньги в образование своих детей (вкладывал бы и больше, создай государство для этого удобные инструменты наподобие «образовательного ваучера»), в нем довольно распространено добровольное медицинское страхование (а не просто пользование платными медицинскими услугами), но по убеждению среднего класса все это вовсе не значит, что государство может не делать вообще ничего, а просто получать налоговые отчисления и вкушать прелести жизни. Кроме того, российский средний класс полагает - и, по мнению Тихоновой, полагает вполне справедливо, - что оставшаяся часть населения не способна самостоятельно реализовать свои социальные потребности, и в логике «белых воротничков» это означает, что задачу должно взять на себя именно государство.

Ближе всего этот взгляд на взаимоотношения личности, общества и государства к тому комплексу представлений, который характерен для немцев. Социолог сослалась на исследование, проводившееся десять лет назад совместно с немецкими коллегами по единому инструментарию. У немцев и россиян сходства в позициях по данному кругу вопросов были выявлены в масштабах всего населения, но в особенности отчетливо их демонстрировали средние классы обеих стран.

Подводя итог, можно отметить, что различные культурно-исторические политические, экономические контексты сообщают определенное своеобразие среднему классу любого общества. Однако эти различия не стоит преувеличивать. По крайней мере, здесь нет никаких оснований для противопоставления российского среднего класса обобщенному западному среднему классу.

Впрочем, далеко не все эксперты настроены оптимистично. Так декан Факультета социологии НИУ ВШЭ Александр Чепуренко напоминает, что понятие среднего класса родом из американских пятидесятых, то есть в значительной мере укоренено в реалиях развитого индустриального общества, где основу благосостояния средних слоев составляли доходы в частном секторе. Шероховатость в применении данного концепта на российской почве обусловлена фундаментальным несовпадением социальной структуры американского общества 50-60 годов ХХ века и российского общества 10-х годов века ХХI. Об этом красноречиво говорит тот факт, что костяк среднего класса в России составили бюрократы и бюджетники. Консерватизм, в самом деле, объединяет и «вчерашних» американцев и «сегодняшних» россиян. Однако в первом случае консерватизм был существенно дополнен всем тем, что связывают с духом американского индивидуализма, а во втором – чреват довольно неприятными эффектами манифестации патерналистского сознания.

«Такой средний класс является носителем в основном консервативных ценностей, как и американский, но равнодушен к ценностям демократии и свободы, более склонен к патернализму, а потому едва ли может быть опорой модернизации социальных и экономических отношений», - констатировал Чепуренко.

Президент Фонда «Общественное мнение» Александр Ослон вообще не склонен переоценивать научную значимость такой категории как средний класс. По его словам, ФОМ в своих исследованиях старается избегать этого термина. Более того, Ослон наиболее решительно указывает на историческую ограниченность этой категории, определяемой исключительно контекстуально – через описание реалий американского общества.

«У нас довольно много работ, рассматривающих критически само понятие среднего класса, пришедшее из Штатов середины ХХ века, где оно было вполне уместным и трактовалось однозначно», - сообщил эксперт в беседе с Центром политического анализа.

Популярность исследований среднего класса, дискуссий о среднем классе, озадаченности средним классом социолог объясняет изгибами интеллектуальной моды, связанными с тем, что гранты даются под темы, определенные международным интеллектуальным мейнстримом, а мера осмысленности и исследовательская ценность, к примеру, бесчисленных работ о «демократии», «гражданском обществе» и «среднем классе» в России, выходивших в 90-е годы – никого особо не интересует.

Главный редактор сайта «Русская планета» Павел Пряников, в свое время набросавший портрет нового русского среднего класса, зарождающегося в среде провинциального чиновничества, подчеркивает, что в той ситуации, когда 70% ВВП составляет госсектор, нет ничего странного в том, что и средний класс также располагается внутри этого пространства. Пряников полагает, что тенденция к огосударствлению всей окружающей действительности дает среднему классу в лице бюджетников и чиновников отличную возможность сформулировать четкий запрос на социальные гарантии: «Если у нас все государственное, то будьте добры предоставлять нам также качественные государственные услуги», - моделирует аргументацию граждан Пряников.

Журналист солидарен с авторами доклада в том, что при всех своих особенностях российский средний класс не является чем-то герметичным и иноприродным социальному порядку западных обществ.

«Я бы не сказал, что наш средний класс уникален или может вычленяться лишь по материальным составляющим. Нет, средний класс – это все же в значительной степени образование – высшее образование, а также – я бы употребил здесь такой термин – свобода от традиции, проще говоря – известная мера личной свободы. А это в значительной степени присуще и российскому среднему классу», - отметил Пряников в разговоре с Центром политического анализа.

Директор Центра изучения Интернета и общества РЭШ и доцент Кафедры анализа социальных институтов Социологического факультета НИУ ВШЭ Иван Климов обратил внимание на характерные черты мотивации у людей, делающих выбор в пользу работы на государство: «Люди понимают, что быть бюджетником, может быть, не очень прибыльно, но зато предсказуемо», - описывает приоритеты среднего класса новой России социолог. Именно стабильность и более-менее осязаемая перспектива дальнейшего роста, четкое понимание того, что будет возможно, а что невозможно через полгода, год, пять лет, игра по правилам – вот, что привлекает в государственный сектор ту социальную группу, которая сегодня формирует образ национального среднего класса.