После Пантена

Мое пребывание во Франции в этом учебном году было наполнено интересными событиями. Во-первых, в начале декабря мэр Парижа отменил мероприятие, посвященное антисионизму и антисемитизму, на котором я надеялась объяснить различие между ними.

Мероприятие было перенесено в пригород города, Пантен, и многие люди пришли побеседовать на эту тему с Франсуазой Верже, Мишель Сибони, куратором и писателем Оливье Марбуфом. В число организаций-спонсоров входили две антисионистские еврейские группы и несколько других левых организаций. После ивента «Paroles d’honneur» опубликовал запись этого события, а затем критики распространили отрывок, в котором я говорю, что акция, проведенная против израильтян 7 октября, была частью движения сопротивления. Я предложила оценить ХАМАС не как террористическую организацию, а как часть этого движения. Чего этот фрагмент не включал, так это последующего моего аргумента, а именно, что мы можем и должны не соглашаться с подобной тактикой и что, по моему мнению, совершенные зверства и ответный геноцид со стороны Израиля, должны быть сопоставлены. Затем я продолжило говорить о ненасилии и о том, что оно означает, подчеркнув, что мои предложения по урегулированию ситуации в регионе, которые разделяют многие другие, — это такое управление, которое воплощало бы собой принципы равенства, справедливости и свободы для всех, независимо от религии, расы, национального происхождения.

Возмущенные сионисты принялись присылать письма ненависти. Меня обвинили в том, что я на стороне ХАМАС, пренебрежительно отношусь к жертвам сексуального насилия, неправильно использую священное понятие «сопротивление» во французском контексте. Принимающая сторона моего учреждения в Париже была обеспокоена общественным резонансом. И хотя меня не совсем «отменили», некоторые мероприятия были «отложены» в свете угроз сорвать мои лекции. Этот скандал касается и не касается меня. В такие моменты спикеры становятся своего рода водоворотом для конфликтующих сил, и совершенно очевидно, как мало внимания уделяется квалифицированным идеям и аргументам, для разворачивания которых требуется время. Как сказано в моей статье от 10 октября в London Review of Books «Компас траура», я испытывала крайнюю боль по поводу убийства еврейских граждан Израиля 7 октября, и затем я осудила ХАМАС за совершенные зверства. В то же время я должна была поставить вопрос, почему жизнь этих людей настолько для меня значима, когда начались бомбардировки палестинцев в секторе Газы и тысячи людей были убиты. Некоторые считали, что мне следует больше говорить о жизнях израильтян, с которыми расправились самым жестоким образом или взяли в заложники, а другие считали, что мне следует молчать о горе, которое я испытываю по поводу жизни этих людей. Я не могу ни отказаться от переживания траура, ни от возмущения, которое я испытываю по поводу тех, кто подвергся нападению и был убит 7 октября, ни перестать настаивать на том, что против палестинского народа ведется геноцид. Я не вижу здесь противоречий.

Все эти чувства я лично испытываю как еврей и как просто человек. Как мы знаем, десятилетия насилия, которые привели к этому событию, особенно те, которые были совершены оккупационными войсками, начались еще до 7 октября, поэтому мы должны начинать наш рассказ за несколько десятилетий до этой даты. Начиная с нее, израильские акции в отношении сектора Газы привели к гибели почти 30 000 человек, и смерть этих людей заставляет меня скорбеть и выступать против насилия со стороны Израиля. Итак, у меня есть проблемы, но не противоречия, которые я разделяю со многими другими людьми по всему миру: оплакивать все жизнь всех погибших в этой кровавой войне, и выступать за мир, в котором насилие и убийства наконец исчезнут.

Как нам известно, октябрьская акция ХАМАС была совершена вооруженным крылом политической партии, которая управляет сектором Газы. Я присоединяюсь к тем, кто описывает эту акцию как разновидность вооруженного сопротивления колонизации, осаде и лишениям. Это не романтизирует их злодеяния и не оправдывает их действия. Хотя подобное, видимо, ныне трудно услышать, но можно охарактеризовать ХАМАС как часть движения сопротивления или вооруженной борьбы, не считая их действий оправданными. Не все формы «сопротивления» оправданы. Любые виды сексуального насилия не достойны оправдания, независимо от того, совершаются ли они ХАМАС или израильскими военными. Антисемитизму и антиарабскому расизму необходимо в равной степени сказать нет. Но для меня сейчас в центре внимания остаются бессовестное непрекращающееся убийство Израилем десятков тысяч жителей Газы, равно как и соучастие США и крупных держав в этом геноциде. Настало время, чтобы международное сообщество, особенно акторы в регионе, объединились, чтобы найти справедливое и прочное решение, которое позволило бы каждому жителю страны жить в условиях равенства, свободы и справедливости. Для этого мы должны найти причины насилия, не прибегая к (а) скороспелым и сомнительным его оправданиям или (б) расистским карикатурам, чтобы противостоять ему.

Моя цель — поиск того, как представить радикальное равенство страдающих, и пусть люди со всех сторон будут против. Философия ненасилия требует взгляда на войну, который не обязательно предполагает какую-либо позицию внутри войны. Возможно, хотя это и не требует спешки, поразмышлять о войне и актах геноцида – которые не одно и то же – провести критическое исследование, направленное на поиск потенциала подлинного мира, который может быть установлен, чтобы понять, как и почему стороны могли бы сложить оружие и перешли к дипломатии, сев за стол переговоров о строительстве нового будущего.

Если мы хотим, чтобы люди сложили оружие – а я надеюсь, что мы попросим это сделать – тогда мы должны понять, почему они вообще берут его в руки. Проведение такого рода исторических исследований не означает оправдания уже причиненного насилия. Понять, как исторически возникло то или иное движение, не означает рационализацию его деятельности. Действительно, чтобы мир ненасильственного сосуществования был возможен и был положен конец порабощению, необходимо понять историю колониализма, его структуры и практику, чтобы положить этому конец. Взаимное сосуществование невозможно без создания условий для равенства. Для меня идеалы равенства и сосуществования определяли всю мою работу, равно как и вера в ненасильственные формы политических действий и мобилизации. Средства, которые мы используем, отражают тот мир, который мы хотим создать, поэтому ненасилие, каким бы непрактичным оно ни было, открывает перспективу, без которой мы не можем обойтись. С грустью я отмечаю попытки исказить и окарикатурить мои слова и мою работу, но, возможно, этот инцидент выявляет пределы того, что можно услышать и узнать теми, для кого отказ от ответственности и соучастие в преступлениях стали образом жизни. Именно с таким образом жизни необходимо срочно бороться.

Verso