Кровавый олигарх

Глава 3. Цена квадратного метра — жизнь

Тесные связи хозяев Менатепа с Московским правительством позволили войти на столичный рынок недвижимости, где в 90-х царили черные риэлтеры. Впрочем, в этой среде СБ Менатепа чувствовала себя как рыба в воде. Да и для руководства компании махинации с квадратными метрами были все-таки привычнее, чем рейдерские захваты или налаживание работы нефтяного гиганта ЮКОС. Тем более что очень помогали те самые наработанные еще в конце 80-х связи.

Лужковская мэрия благосклонно взирала на бизнес Ходоркоского, и вот уже в начале февраля 1993 года Менатеп получил право на распределение средств столичного бюджета, предназначенных для целевого финансирования муниципальных предприятий. Банк стал распорядителем и держателем бюджетных денег под символические 10% годовых (инфляция в феврале 1993 года по отношению к январю составила 25%). Таким образом, у Менатепа появилась возможность прокручивать бюджетные деньги в условиях дикой инфляции. Банк Ходорковского стал опорным для Лужкова, получив в свое распоряжение обслуживание счетов важнейших департаментов московского правительства: энергоснабжения, инженерного обеспечения, потребительского рынка услуг, продовольственных ресурсов, промышленности, образования.

В то же время Менатеп, АО «Фонд развития московского региона» и немецко-голландская фирма ADVANTA Management создали группу ADVANTA, которая участвовала в инвестиционном конкурсе на право реконструкции и последующего управления гостиницей «Москва». Участие в конкурсе не обошлось без подлога. Менатеп представил своего западного партнера как фирму, специализирующуюся на управлении торговыми и промышленными компаниями, с годовым оборотом 1 млрд долларов. По тем же данным фирма владела половиной акций компании по управлению отелями Kempinski AG. Однако по сообщению журнала «Шпигель», распространенному тогда же, специализация фирмы была совсем иной: она занималась скупкой и продажей ценных бумаг, а не строительством и ремонтом.

Менатеп и его ADVANTA ожидаемо выиграли конкурс, который, по мнению наблюдателей, носил пристрастный характер. Инвестиционное решение победителей было не самым лучшим. Зато директор МФО Менатеп по развитию Владимир Дубов являлся также председателем правления «Фонда развития московского региона», который был учрежден Департаментом строительства правительства Москвы для осуществления инвестиционной деятельности. Ну как не порадеть хорошему человеку?

Как бы там ни было, но насладиться успехом Ходорковскому не удалось. Ситуация с гостиницей «Москва» вышла довольно скандальной. Коллектив гостиницы обратился в арбитраж и опротестовал итоги «инвестиционного конкурса». В итоге поучаствовать в реконструкции гостиницы менатеповцам не удалось. В качестве компенсации Менатепом получил от мэрии в 1995 году инвестиционный контракт на реконструкцию торгово-офисного центра на Покровке. Это решение лужковской мэрии будет стоить жизни предпринимательнице Валентине Корнеевой и едва не закончится трагически для народной артистки России Светланы Враговой.

Улица Покровка (в советское время — ул. Чернышевского) — продолжение улицы Ильинка, ведущей непосредственно к Красной площади. Еще в XVII в. по Покровке проходила «царская дорога», по которой царь ездил в свои села Покровское-Рубцово. От приглянувшегося Менатепу здания рукой было подать до Старой площади, где размещается Администрация президента. Может быть, сердце бывших комсомольцев грело и соседство с бывшим зданием ЦК ВЛКСМ (Лубянский пер., 13). Сам дом, на который положили глаз владельцы Менатепа, был построен в 1780-е гг. Изначально он был главным домом усадьбы дворян Ушаковых.

Дом находится на пересечении с Колпачным переулком и примыкал к офису банка Менатеп, в котором и располагались кабинеты Михаила Ходорковского, Леонида Невзлина, Платона Лебедева и других руководителей банка. Неудивительно, что «менатеповцы» не захотели делить офисную «жилплощадь» с мелким и средним бизнесом. Получив право на реконструкцию здания, Менатеп начал выкупать в нем площади, намереваясь соединить свой офис с новым зданием в едитный комплекс. Так оказались выселены «Сберкасса?2», химчистка и пункт обмена валюты.

Но неудобным соседом для менатеповцев оказалась предпринимательница Валентина Корнеева, возглавлявшая ТОО «Феникс», которому принадлежал магазин «Чай», занимавший помещения общей площадью 360 кв.м. на улице Покровка, 8. Предпринимательница Корнеева отнюдь не была олигархом, но некоторые связи имела. А кроме того имела изрядный опыт в советской торговле: долгое время бизнес-вумен была директором магазина в группе советских войск в Германии, а магазин «Чай» был не единственным ее предприятием в Москве. Поэтому когда Менатеп предложил Корнеевой продать помещение магазина «Чай», она нашла в себе силы торговаться. Предпринимательнице предложили за помещение 400 тысяч долларов, но она стала настаивать на 600 тысячах. Когда на нее началось со стороны менатеповцев откровенное давление, госпожа Корнеева осмелилась обратиться в суд. Причем, суд признал возможную передачу здания в собственность банка недействительной.

Несговорчивость Корнеевой сорвала строительные планы Менатепа и, судя по всему, взбесила его руководство. Осенью 1997 года с новым предложением Корнеевой были направлены уже известный нам Сергей Горин и Дмитрий Назаренко. Они представились сотрудниками службы безопасности банка. Если по Назаренко это была правдивая информация, то Горин к СБ Менатепа никакого отношения не имел. Сам факт того, что на переговоры «менатеповцы» направили к Корнеевой именно убийцу и бандита Горина, говорило о том, что ничего хорошего от переговоров они не ждали, заранее просчитывая силовое решение конфликта.

Бывший тамбовский милиционер Сергей Горин — крайне противоречивая фигура в «деле ЮКОСа». Формально он не был до конца ассоциирован с Менатепом. После того, как в 1996 году с ним связался Алекксей Пичугин, Горин стал его порученцем. Экс милиционера держали около банка для «решения вопросов» криминальным образом. В Тамбове Горин был известен тем, что в середине 1990-х учредил финансово-строительную фирму «Алгоритм». После привлечения значительных средств граждан, эта однодневка, как и другие пирамиды наподобие «МММ», закономерно лопнула, оставив без сбережений половину города и его окрестностей. Сергей Горин счастливо избежал серьезных проблем, но своеобразное криминальное предпринимательство не оставил. Несколько лет спустя случилось так, что он помог ЮКОСу войти врегион, за что получил должность в местном отделении банка «Менатеп СПб». Там, впрочем, он долго не задержался: вскоре был уволен за интриги против руководства.

Уже в 1997 году Горин всплывает в Москве и представляется всем своим знакомым сотрудником службы безопасности Менатепа. Как говорили свидетели на процессе по убийству Корнеевой, супруги Горины производили впечатление состоятельных людей, владели украшениями, дорогой оргтехникой, снегоходом, пользовались различными автомобилями, которыми обычно управлял сопровождавший их водитель. Показателем их зажиточности стал тот факт, что когда в Видном украли один из автомобилей семьи, они без видимого сожаления пересели на другой.

В качестве так называемого сотрудника Менатепа Горин вместе Назаренко привез Корнеевой «деловое предложение». Суть «предложения» заключалась в следующем: Корнеева вносит площади магазина «Чай» в уставный капитал ЗАО «Дом», а взамен получает 30% акций этой компании. Кроме «Феникса» соучредителями нового ЗАО должны были стать два ООО, зарегистрированных на двух физических лиц в городе Ханты-Мансийске. Кроме того, Корнеева должна была взять под свое поручительство кредит в Менатепе для реконструкции площадей компании. Для осуществления этих планов Гориным в период 1997 года была учреждена фирма «Дон-Групп», которая также действовала в интересах группы «Менатеп-Роспром».

Подобные условия Корнеевой, разумеется, показались шитой белыми нитками аферой. Она справедливо посчитала, что дело окончится тем, что созданное ЗАО в скором времени обанкротят, и она останется без магазина. Отказ предпринимательницы не остановил натиск Горина и Назаренко, которые настаивали на своем, сочиняя различные схемы одна другой подозрительнее. В конечном счете, переговорщики от Менатепа решили отнять у Корнеевой торговые площади под любым предлогом. В ход пошли угрозы проблем с налоговыми органами, пожарниками и прочими контролирующими организациями, где у Горина и Назаренко якобы имелись знакомые. Любопытно, что в ходе одного из судебных процессов, выступивший в качестве свидетеля Назаренко открестился от Горина. По его словам, переговоры Горин вел самостоятельно, а сам он проводил только «сопроводительную работу». На самом деле роль этого штатного сотрудника НК ЮКОС в судьбе Корнеевой была немалой. Он, по сути, контролировал ход «переговоров» по поручению Пичугина.

«Горин и Назаренко ходили к нам как на работу несколько месяцев, я им как дура наивная наливала кофе», — вспоминала главный бухгалтер «Феникса» Вера Чиканова. «На первой встрече с моим участием представители банка заявили, что шутить не намерены. Звучали фразы, типа: «Мы вас задавим! Да кто вы такие! Мы дверь в кабинет Лужкова ногами открываем!», — вспоминал на втором процессе над Пичугиным бывший юрист фирмы «Феникс» Владимир Коваленко[3].

Действительно у Корнеевой возникли проблемы. Басманный суд наложил ограничения на распоряжение имуществом «Феникса» из-за иска одного из совладельцев фирмы Валентина Тарахтелюка. У родного брата предпринимательницы — Вячеслава Сидорова сложилось впечатление, что Тарахтелюк действовал не сам по себе, а в судебных тяжбах исполнял чью-то волю. При этом, менатеповцы были полностью уверены в своей безнаказанности, заявляя Корнеевой: «Вы — никто, и мы вас просто размажем!» Словами дело не ограничилось: подрядные организации банка Менатеп разрушили часть помещений дома на Покровке, повредили отопительную и канализационную системы, затопили водой помещение магазина. Так солидная корпорация бывших комсомольских работников руками тамбовских бандитов решала имущественные споры.

Помимо бандитов «в рукаве» у Менатепа были московские коммунальные службы: в декабре 1997 года в магазине «Чай» была прекращена подача электроэнергии, отключена вода и канализация. После этих демонстративных акций устрашения в последние месяцы своей жизни, вопреки спокойному характеру, Корнеева стала очень нервной. «Валентина Александровна сильно нервничала, и как-то раз после ухода Горина и Назаренко она сказала: «Меня скоро точно убьют», — рассказывала Чиканова[4]. Корнеева стала соблюдать определенные меры предосторожности. Например, специально поднималась на лифте на этаж выше своего и только потом спускалась к своей квартире. Но это ее не спасло.

Следствие по делу Корнеевой проведено досконально, что позволяет проследить любой этап преступления. И организация, и подготовка, и исполнение убийства Корнеевой наглядно демонстрирует, как работала машина смерти ЮКОСа.

Намерение убить Корнееву родилось в самых верхах корпорации, а именно — у Леонида Невзлина. Но от крупного бизнесмена до исполнителя была выстроена длинная цепочка, внешне выводившая его из смертельной игры. Невзлин занимался постановкой задач и финансированием их решения, вовсе не имея непосредственно дела с реальными убийцами. Будучи дилетантом в этом вопросе, он, вероятно, полагал, что, тем самым страхует себя от возможной ответственности. Вторым звеном в схеме был сотрудник службы безопасности банка Менатеп Алексей Пичугин, который также не вникал в подробности криминальных дел, а осуществлял общее руководство, занимаясь проведением воли Невзлина.

Непосредственных исполнителей искал тамбовский предприниматель Сергей Горин, состоявший в тесных неформальных отношениях с Пичугиным. Сам Пичугин неоднократно приезжал в Тамбов к Горину. Когда Горину были нужны деньги, он получал их у Пичугина. Тесные связи подчеркивал и тот факт, что в начале 1998 года на праздновании свадьбы Пичугина в помещении Московского дворца молодежи были приглашены Сергей и Ольга Горины. Через два года Пичугин станет крестным отцом сына Гориных. Такие дружеские отношения позволяли Пичугину надеяться на старательное отношение Горина к порученным заказам. В свою очередь, тамбовский бандит рассчитывал через Пичугина устроить жену работать в ЮКОС, а сам надеялся стать представителем ЮКОСа в Тамбове.

Обо всей проделанной «работе» Горин отчитывался перед Пичугиным. Последний докладывал об этом своему руководителю Невзлину. Через Невзлина шли все финансовые потоки, в том числе и оплата подготовительных мероприятий к преступлению, вознаграждение за его совершение (суд установил, что суммы варьировались от одной тысячи до трехсот тысяч долларов).

Когда от Невзлина через Пичугина к Горину пришел сигнал о необходимости устранить Корнееву, выбор тамбовского «предпринимателя» пал на бывшего волгоградского милиционера Владимира Шапиро. Их связывали дружеские отношения, да и Шапиро как раз занимался поисками работы в Москве. Горин пообещал устроить его в Менатеп, а в качестве «тестового задания» попросил последить за Корнеевой, которая «неправильно вела себя» в отношении банка. Помогал бывшему милиционеру в осуществлении слежки личный водитель Горина Овсянников. Для опознания будущей жертвы, Корнееву «засветили», т. е. показали будущим киллерам во время ее визита в одну из охранных фирм, где женщина на вахте предъявляла паспорт. Предпринимательница так и не поняла, зачем она была приглашена в это здание.

Бывшему милиционеру не составило труда выполнить поручение о слежке за московской бизнес-вумен. Он со свойственной многим сотрудникам исполнительностью следил за Корнеевой около месяца в декабре 1997 года — январе 1998 года. Однако впереди его ждал сюрприз в виде нового поручения. «Отпахав» испытательный срок в один месяц Шапиро был вызван Гориным якобы для решения вопросов трудоустройства. Но встреча была назначена не в офисе Менатепа, а в подмосковном городе Видное, где Горин проживал с супругой в съемной квартире. Более того, собеседование состоялось в неподобающей для таких мероприятий атмосфере. Горин сходу «наехал» на знакомого, заявив, что «работу» он сделал плохо. Вернее, выполнил ее не до конца. Ошарашенному Шапиро было предложено убить Корнееву.

Если верить Шапиро он сопротивлялся. Хотя на дворе стояли 90-е, и страна уже несколько лет пребывала в состоянии непрерывающейся бандитской разборки, Шапиро в таких операциях участия еще не принимал. Горину пришлось применить все свои криминальные навыки, чтобы склонить Шапиро к совершению убийства. Речь пошла уже не только о прянике — трудоустройстве в Менатеп, но и об угрозах личной безопасности Шапиро и его жены. То, что угрозы семье бывшего милиционера не были пустым звуком, стало ясно после того как в его волгоградскую квартиру наведался местный бандит Владимир Горитовский.

«Я возмутился и отказался, — заявил суду Шапиро. — Тогда Горин сказал, что, если я не совершу убийства, то убьют и меня, и Горина, и его семью серьезные люди из ЮКОСа. Он называл мне фамилии заинтересованных людей, среди них была и фамилия Пичугин. В результате, опасаясь за свою жизнь и безопасность своей семьи, я был вынужден согласиться», — подчеркнул он[5].

Впрочем, о душевных терзаниях киллера мы знаем лишь из его выступлений на суде. Верить им или нет — дело вкуса. Тем более, что показания Шапиро в ходе предварительного следствия носят более циничный характер. Скорее всего, долго уламывать Шапиро Горину и не пришлось. Тем более что друзья при подготовке к убийству изрядно прикладывались к бутылке. Алкоголь помогал заглушать муки совести, если таковая имелась.

Шапиро и Горин следили за Корнеевой некоторое время. Они несколько раз подъезжали к дому предпринимательницы и уезжали ни с чем. Затем — решились. На суде Шапиро утверждал, что Горин перед акцией подмешал ему в рюмку некие лекарственные препараты и ввел в транс. В этом якобы зомбированном состоянии Шапиров был погружен в автомобиль под управлением Овсянникова, где получил от Горина орудие убийства — пистолет с глушителем и патроны к нему. Невозможно, впрочем, поверить, что к месту убийства Шапиро повезли в таком виде. Вероятнее всего было простое алкогольное опьянение — для храбрости. В ходе предварительного следствия Шапиро неплохо помнил, как вошел в подъезд, поднялся на лестничную площадку между седьмым и шестым этажами и затаился.

Томиться в ожидании убийце не пришлось. Около девяти часов вечера Корнеева вышла из лифта вместе с мужем. Помедлив, пока они подойдут к дверям своей квартиры, Шапиро спустился по лестнице, не смущаясь присутствия мужа, направил пистолет в голову несчастной и выстрелил. Через несколько лет муж убитой Дмитрий Корнеев добавил деталей, которые Шапиро пытался скрыть от суда. Они показывают, что убийство было циничным и хладнокровным, чтобы ни рассказывал подсудимый. По словам Корнеева, «крепкий молодой человек в темно-сером полупальто стоял, прислонившись к стене». Через руку у Шапиро был перекинут плащ, под которым он прятал пистолет. «Мы вернулись домой в десятом часу, — продолжал Корнеев. — Я, как обычно, поставил машину, мы поднялись на наш 6-й этаж. Когда мы вышли из лифта, на лестничной площадке стоял молодой человек. Мы только переехали, и я мало кого знал. Думал, он ждет лифта, сядет в кабину и уедет. Я повернулся к нему спиной и начал открывать входную дверь. Пока ковырялся в замочной скважине, дверь лифта захлопнулась, но этот человек не уехал. Только собрался повернуться — и услышал, как на пол упал пакет, а потом Валентина вскрикнула „Ой!“. Я увидел, как она оседает на пол.

Выстрел был произведен с расстояния в полтора метра и пришелся в правый висок. Свидетеля убийства Шапиро убирать не стал, чем потом пытался заслужить расположение суда. „Убийца наставил на меня пистолет, поднял руку и сказал: „Тихо!“ Шагнул в лифт и уехал“, — описывает трагедию Корнеев.

Киллер покинул место преступления и, выйдя из подъезда, сел в автомобиль, в котором его ожидали Горин и Овсянников. В салоне автомобиля, совершенно хладнокровно он переоделся в другую, заранее приготовленную одежду. Правда, из речи Шапиро на суде следует, что дальше он ничего не помнит и „смысл содеянного осознал только на следующий день“. На самом же деле „невменяемое“ состояние Шапиро не помешало ему выбросить орудие убийства в лесопарковой полосе и избавиться от одежды. Примерно через год после совершения убийства Корнеевой, Горин подарил ему новый автомобиль — джип Hyundai Galloper.

Что же до семьи Корнеевой, то фирму „Феникс“ возглавил сын убитой — Дмитрий Дмитриевич Корнеев. И к нему неоднократно приходили представители „Менатепа“, предлагая передать свою долю в уставном капитале общества. Корнеев-младший не соглашался на условия предлагаемые представителями банка „Менатеп“. „После убийства денег уже вообще не предлагали, — сообщал суду Корнеев. — На меня давили, принуждали вступить в ЗАО, которое должно было заниматься реконструкцией всего здания. Это было невыгодно, поскольку мы лишались своей собственности, а прав в новой организации не имели практически никаких“[6].

К началу 2000 гг. магазин Корнеевых пришел в запустение. Вход в него загородили, замок без ведома хозяев поменяли. С другой стороны здания строительная техника компаний банка „Менатеп“ вырыла котлован, который уничтожил подвал магазина „Чай“. Но все же от магазина Корнеевым удалось избавиться. Покупателем этого актива стал… ЮКОС. В сентябре 2003 года (за месяц до ареста Ходорковского) Корнеевы продали помещение магазина дочерней компании банка „Менатеп“, зарегистрированной в Гибралтаре за 445 тысяч долларов. В то время империя Ходорковского уже располагала сверхдоходами от возросшей добычи нефти. К бандитским методам прибегать смысла уже не было, денег было не жалко. Девяностые прошли, унеся с собой в могилу Валентину Корнееву.

Все это время муж убитой был уверен, что в убийстве был виновен именно банк Ходорковского, „переговорщики“ от которого действовали столь нагло и грубо. После того как защитники Ходорковского и Пичугина начали утверждать, что убийство Корнеевой самостоятельно организовал Горин в своих интересах, муж не стерпел: „Версия о том, что Горин мог „заказать“ Валентину — выдумка! Он не в своих интересах вел переговоры о продаже помещения ЮКОСу, каким же его личным интересам могло послужить ее убийство?“, — недоумевал он[7].

„Доводы защиты о том, что Горин организовал убийство Корнеевой в своих интересах, являются необоснованными“, — говорится в приговоре, вынесенном Пичугину судом.[8]

Также судом были признаны несостоятельными доводы о том, что к убийству причастен деловой партнер Корнеевой Валентин Тарахтелюк. „Хотя у нас с ним и были многочисленные споры, суды, понимаете, этот человек — не подлец! Не убийца он!“, — заявляла в суде Чеканова. Надо отметить, что по горячим следам именно Тарахтелюк был главным подозреваемым, поскольку его сложные отношения с Корнеевой были на виду, а давление „Менатепа“ было скрыто от следствия. Но этаверсия не получила своего подтверждения. Тем более что к моменту суда над Пичугиным Тарахтелюк будет уже в могиле. Его жизнь унесет в 2001 году подозрительная автокатастрофа.

Заказчики преступления всплыли на поверхность при первых же допросах убийцы. По словам Шапиро, в числе людей, которые стояли за „заказами“ были Алексей Пичугин и Леонид Невзлин. Об этом Шапиро было известно лично от Горина. О „заказе“ в отношении Корнеевой, исходившем от Пичугина и Невзлина, суду сообщил и один из водителей Горина, бывший тамбовский милиционер Олег Смирнов. Ему от самого Горина и Овсянникова было известно, что тамбовский бандит являлся посредником в совершении преступлений, в том числе убийства женщины в Москве.

Повторить судьбу Корнеевой могла и народная артистка России, художественный руководитель московского драматического театра „Модерн“ Светлана Врагова. Она проживала в доме, который располагался во дворе здания банка „Менатеп“. Этот дом также входил в планы по реконструкции офисного комплекса. Подъезд, в котором проживала артистка, был „расселен“ Ходорковским и партнерами в 1995 году, но Врагова переезжать отказалась наотрез. По словам народной артистки, люди из окружения Ходорковского ходили к ней в театр и требовали съехать из дома, который „они купили“. „Я им говорила, что никуда из квартиры не поеду. У меня двухэтажная роскошная квартира, отцовская. Я не хотела уезжать из квартиры“, — объясняла она впоследствии журналистам[9]. Режиссер родилась и всю жизнь прожила в районе Чистых прудов. Она так о себе и говорит: „я — чистопрудный человек“. Предлагали же Враговой квартиру в Ясенево, на что она имела полное право не соглашаться.

Врагова пригрозила людям Ходорковского, что, если они не прекратят давления, то она напишет в такие газеты как „Чикаго трибюн“, „Санди Таймс“, „Гардиан“ и т. д. „Я — известный режиссер. И мне стали звонить оттуда журналисты, мои друзья. Я хотела просто обратиться, поскольку никто не обращал внимания на то, что творится, — ни московское правительство, ни милиция, ни адвокаты“, — рассказывала Врагова[10]. Это, очевидно не нравилось руководству „Менатепа“. В один прекрасный день Врагова возвратилась с дачи в абсолютно разгромленную квартиру. „Открываю квартиру — квартиры нет. То есть, стены-то есть, а вот квартиры нет. Все вывезли. Нет мебели, нет — самое для нее страшное — библиотеки, которую собирал ее отец“, — вспоминала она[11].

После этого демонстративного устрашения дело дошло до прямых угроз убийством. „Когда однажды муж пришел домой, какие-то бритоголовые дяди сказали: а ну-ка, вали отсюда, иначе завтра тебя в живых не будет“, — рассказывала Врагова. „Ходорковский и его окружение меня запугали так, что я чуть не сошла с ума. Вокруг моей квартиры постоянно шпыняли какие-то уголовные мужики с золотыми зубами“, — сокрушается известнейший театральный деятель России.

Ситуация разрешилась бескровно по чистой случайности. За режиссера после ее жалобы замминистра культуры вступились „серьезные люди“. „Менатепу“ пришлось договариваться по-хорошему и купить Враговой квартиру в центре, на Пречистенке. Правда, в этой квартире она не бывает. И не может простить юкосовским вандалам исчезновение отцовской библиотеки. В 1999 году судьба сведет Врагову и Ходорковского на приеме в Кремле. „Мы сидели за одним столом на приеме у Ельцина в Кремле. Судьбе было угодно сделать так, что я перепутала столики и села не к артистам, а к олигархам. За столом сидели Потанин, Вексельберг и Ходорковский. Я удивилась и воскликнула: „Михаил Борисович!“ Тогда он спросил, как меня зовут, я ответила — вы с трех раз угадайте. „Ой, простите, я не знал, что это вы!“ Вот так было. „А что вы сейчас делаете?“ „Заведую небольшой нефтяной скважиной“. А Менатеп уже был кончен…“, — рассказывала Врагова. „Я сказала ему: Михаил Борисович, если у вас будет такое окружение, вы очень плохо кончите свою жизнь“, — так пророчески завершила она.

Важно, что встреча Ходорковского с Враговой свидетельствует: руководство Менатепа и ЮКОСА, лично сам Ходорковский были прекрасно осведомлены обо всех проблемах с расселением мешавших их офисному центру квартир, и одобряли методы работы своих подчиненных. Впоследствии Врагова говорила о Ходорковском и олигархах „девяностых“ так: „Может, он человек оказался слабый? Методы, которыми захватывалась вся Покровка поселили во мне ощущение, что мы жили не в своей стране… Сегодня есть колоссальный разрыв в обществе. Когда я разговаривала с помощником Ходорковского, я сказала — „вам это все аукнется, аукнется страшно“. Я считаю, что приход к власти людей не популярных, а только денежных для страны оборачивается страшным боком… Не дай Бог, они придут в политику. Если это произойдет, то мне придется прийти на площадь и сесть там, либо уехать из страны“, — отмечала народная артистка[12].

Уже в 2005 году Светлана Врагова станет одним из подписантов письма обращения деятелей культуры, науки, представителей общественности в связи с приговором, вынесенным бывшим руководителям НК „ЮКОС“. Заголовок обращения гласил: „Большие деньги“ крупного бизнеса не должны влиять на политику и быть выше Закона»[13]. «Отошло на второй план скандальное дело их коллеги А. Пичугина, обвиненного в организации заказных убийств. И с новой силой зазвучали голоса сомневающихся в справедливости принятых решений», — говорилось в обращении. «Надо уважать общество, а не считать, что финансовая мощь может давать над ним абсолютную власть. Нельзя ради коммерческого успеха пренебрегать ценностью человеческой жизни и рушить демократические принципы. Грязными руками добрые дела не делаются. И это тоже закон. Нравственный закон справедливости, который существует в обществе испокон веков независимо от политики и денег», — на такой ноте было завершено это открытое письмо.

Письмо помимо Враговой подписали такие деятели науки, культуры и представители общественности как Лео Бокерия, Станислав Говорухин, Ирина Роднина, Александр Розенбаум, Никас Сафронов, Владислав Третьяк, Владимир Шаинский и Валентин Юдашкин. Они вступили в полемику с многочисленными клевретами Ходорковского, которые отрабатывали ЮКОСовскую пайку, рассказывая на всех углах о том, что суду подвергается «самый честный» олигарх, белый и пушистый. Это было не первое столкновение думающей и по-настоящему совестливой интеллигенции с Ходорковским и его подельниками. Первое — в 90-х — Врагова чуть не проиграла. Тогда народную артистку спасли только известность и нашедшиеся влиятельные заступники. Простую предпринимательницу Корнееву не спасло ничего.

Ничем хорошим не завершилась история одного из организаторов убийства Корнеевой — Сергея Горина. После убийства он хвастался, что теперь-то Пичугин и Невзлин у него на крючке, рассчитывая шантажировать этим убойным компроматом руководителей ЮКОСа. Такие были его планы. Но реализовались они совсем не так, как задумывалось…