Почему Америка мечтает о новом «железном занавесе»

Режим взаимного введения санкций России и Европы – это наименее выгодный для Москвы и соответствующий интересам Вашингтона сценарий развития событий.

Режим взаимного введения санкций России и Европы — это наименее выгодный для Москвы и соответствующий интересам Вашингтона сценарий развития событий. Именно с такой констатации следует начинать описание основного тренда в нынешних взаимоотношениях России с Западом. Проблема здесь даже не в том, что секторальные санкции якобы болезненно ударили по российской экономике. Они вполне терпимы и имеют во многом декоративный характер.

То же июльское решение Гаагского третейского суда по делу Group Menatep Ltd было более весомым, чем все санкционные пакеты вместе взятые.

50 млрд долларов в пользу бывших акционеров ЮКОС — это конечно неподъемная сумма для российского бюджета, но она по своему значению несопоставима с тем политическим эффектом, который создается прецедентом прямого судебного воздействия на российскую бизнес-элиту. Даже выдвижение апелляции гаагскому решению, возможность которой уже упоминал глава МИД Сергей Лавров, будет означать признание подсудности отечественного бизнеса Западу. В таком контексте логичным и обоснованным выглядело бы официальное объявление о непризнании компетенций Гаагского третейского суда на территории России и, соответственно, всех его решений. Но такой шаг не исключает аресты российского имущества за границей, как это уже удавалось в начале 00-ых годов швейцарской фирме Noga S. A., и это уже само по себе является хорошим инструментом прямого воздействия на российскую элиту.

Другими словами в решении вопроса подсудности российского бизнеса европейским инстанциям Россия сейчас находится в состоянии цугцванга, когда любой ее шаг ведет к ухудшению положения. Москва не может ни согласиться с признанием ориентации российской элиты на Запад, ни обеспечить сохранность ее имущества за рубежом.

Аналогичным образом выглядит положение России со введением взаимных с Европой ограничений в торгово-экономической и финансовой сферах.

Казалось бы, так называемые «аккуратные» санкции в ответ на односторонние действия со стороны США, Канады, Японии, ряда европейских стран с политической и экономической точек зрения выглядят вполне оправданными. Они вполне реально полезны для российской экономики (особенно для отечественного агропромышленного комплекса) и к тому же подают сигнал на Запад о неприятии Россией такой агрессивной политики.

Все верно, рано или поздно вводить ответные адекватные санкции было необходимым и даже вынужденным в расчете на прагматизм Европы. Но не стоит исключать и другой весьма вероятный сценарий: продолжение соревнования во введении все более жестких ограничений в торговле и финансовой сфере, сценарий разворачивания «гонки санкций» и в конечном итоге установления непреодолимых барьеров для экономического сотрудничества в духе «железного занавеса». Начало развитию такого сценария уже положено. Его последствия для России, также как, впрочем, и для Европы неприемлемы.

С одной стороны, сотрудничество с Европой для России полезно не только с точки зрения импорта капиталов и технологий. Не стоит забывать, что без западного, точнее европейского вектора внешней политики Россия не сможет состояться как полноценный субъект мировой политики. Только в синергии европейского и азиатского векторов Москва сможет избежать судьбы неисчерпаемого источника ресурсов для западных и восточных соседей. На практике разрыв взаимовыгодных связей с европейскими партнерами будет означать снижение заинтересованности в сотрудничестве с Россией как со стратегическим союзником со стороны уже Азии. Прежде всего, это утверждение относится к Китаю, который поставил перед собой цель: создание выхода на европейские рынки. Для достижения этой цели будет ли Пекин взаимодействовать с Россией, США или осуществлять собственный транзитный проект через Центральную Азию (т.н. «Новый шелковый путь»), зависит от конъюнктуры отношений России и Европы.

С другой стороны, для Европы восстановление «железного занавеса» на Востоке ставит в полную экономическую зависимость от состояния трансатлантических взаимоотношений с США.

Это будет означать, что создаваемая зона свободной торговли между США и Евросоюзом будет образована исключительно в интересах США. Изначально идея подписания в предкризисных условиях Пакта о трансатлантическом партнерстве в области торговли и инвестиций имела сугубо европейское происхождение. Еще в 2007 году бундесканцлерин Ангела Меркель предложила образовать трансатлантический торгово-экономический союз между ЕС и США как предтеча зоны свободной торговли. Тогда идея была «замылена» согласованием деталей: тарифных барьеров, полномочий регуляторов зоны и т. д. Теперь же с началом «гонки санкций» в российско-европейских отношениях американцы получают возможность для того, чтобы диктовать Европе свои условия. И, кстати, в случае успеха США в продвижении собственной версии зоны свободной торговли с Европой, для Китая прагматичнее продвигать свои товары на европейские рынки было бы во взаимодействии с США, чем через евразийские проекты с Россией.

Таким образом, на фоне первых залпов санкционных мер сейчас наблюдается ужесточение конкуренции России и США за Европу. Чью сторону она изберет — не предопределено. Налаженные трансатлантические контакты с США чреваты многочисленными финансовыми и экономическими затруднениями, способными привести экономику Европы в состояние коллапса. Поэтому с прагматической точки зрения выгоднее досрочное прекращение действия секторальных ограничений в отношении России. Но это означало бы возникновение открытой европейской «фронды» политике, на что европейцам решиться крайне сложно.

В октябре европейцы собираются подвести первые предварительные итоги секторальных санкций на предмет того, насколько приемлем ущерб от их введения.

Осенью же будет детализирована американская позиция по трансатлантической зоне свободной торговли. Точнее, станет известно, имеют ли европейцы шансы компенсировать ущерб, понесенный из-за санкций, за счет торговли с США. И тогда же можно будет дать ответ на вопрос, что в Европе имеет большее значение: политические приоритеты или экономический прагматизм?