Есть такая партия?

В последние дни в контексте украинского кризиса много пишут о существовании в российской элите противоборствующих "партий".

В последние дни в контексте украинского кризиса много пишут о существовании в российской элите противоборствующих «партий». При этом выделяют «партию войны» и «партию мира», водораздел между которыми проходит в зависимости от их отношения к действиям России на Украине.

Важно отметить, что эта трактовка очень упрощает реальность. Она не дает подняться над схваткой и выйти за рамки чисто политического процесса и политологической софистики. Плюс мешает стратегическому, а не сфокусированному только на тактике и злободневных интригах видению ситуации и векторов ее развития.

Подача темы «партий» и стиль публикаций о них дают основание предположить, что у этих публикаций две основные цели. Первая — «открыть глаза» руководству на то, кто в его окружении истинный друг, а кто — враг, с соответствующими оргвыводами. То есть — попросту донести на своих политических конкурентов.

Вторая — что уже серьезнее, сыграть на теме так, чтобы зафиксировать и усилить разделение общества по линии украинского вопроса. Оформить в идеологические фракции настроения и эмоции в различных его слоях, превратить их в настоящую «партийность» со всеми законами жанра: разделением на своих и чужих, конфронтацией между «партиями».

Диванная кремленология

Зачем и кому это может быть нужно? Думаю, «поиграть» на теме сейчас хотят многие — от разных групп элиты до политтехнологов и журналистов. Каждый при этом преследует свою цель.

Одним, видимо, необходим реванш (возможно, аппаратный) после истории с Крымом и консолидации общества вокруг патриотического вектора. «Бездействие» в юго-восточном вопросе они подают как слабость власти — отсюда упор на «неуверенность» Президента и на раскол в элитах, который заставляет руководство страны «метаться». Упрощенное, поверхностное и, вместе с тем, настойчиво продвигаемое объяснение ситуации в данном случае подчеркивает, что мы имеем дело с пропагандой.

Другие — возможно, видят в «антизападничестве» угрозу своим активам или позициям в процессах перераспределения ресурсов.

Третьи — хотят поссорить разные «группы» между собой, достигая при этом свои цели.

Четвертым — нужен доступ на политический рынок, а для этого — идеологическое переструктурирование спектра и электората.

Заинтересованы в теме и политтехнологи, которым нужно формировать рынок своих услуг, особенно в преддверии думских выборов 2016 года.

На них будет востребована общенациональная повестка, а ее как раз сейчас успешно можно отформатировать, кристаллизуя идеологии-программы для последующей продажи кандидатам и партиям. Есть также вариант сформировать новых субъектов политики — условно на базе, например, партий «горячей» или «холодной» войны, сразу же подрядившись с ними на ближайшие несколько лет. Ведь настроения в обществе есть, осталось только конвертировать их в электоральный ресурс.

Журналистам, в свою очередь, нужны сенсации, а что может быть лучше в этом плане, чем муссирование подтвержденных ссылками на источники, близкие к…, гипотез о слабости и неустойчивости власти, о расколе и фронде элиты?

Надо признать, что тема «партий» может оказаться для общества привлекательной, так как дает простые и внешне логичные объяснения действий России в украинском вопросе. Никому ведь нет дела до истинных тонкостей и бесконечных перипетий мировой политики, определяющих на практике кажущуюся противоречивость внешнего курса не только России, но и других стран мира, включая США. Серьезное обсуждение темы — это для узкого круга «экспертов», а обществу нужны простые концепции, соответствующие уровню понимания им политических и экономических процессов.

Далее, сложилась привычка к досужим спорам об околовластных группировках, которые оказывают влияние на политическое руководство страны. «Диванная кремленология» у нас ничуть не слабее, чем «диванные войска», чему во многом способствовали любящие сенсации журналисты и софисты-политологи.

Плюс еще не забыт актуальный в недавнем прошлом дискурс о разных партиях в руководстве США, которые «разрывали» администрацию Дж. Буша, а затем Обамы, требуя войны («ястребы») или, наоборот, мира. Кстати, подоплека тогдашних американских партий (в нашей упрощенной трактовке) выглядит удивительно схожей с их нынешними российскими «аналогами» — за партией войны стоит оборонка, а за партией мира — «либералы» (несмотря на все различия между группами с таким названием у нас и в США). Это заставляет задуматься, не была ли тема «партий» отчасти калькирована, дабы опереться на сформированный стереотип и не выдумывать велосипед?

Шансы для России

Так или иначе, сейчас более важно — обратить внимание на риски, которые гипотеза о «партиях» несет для политической ситуации в стране. Главные из них — это искусственное разделение общества, попытка перевода бытовых споров об Украине и действиях России в формат партийно-идеологической конфронтации, ослабление консолидации, достигнутой после вхождения Крыма в состав России. Появившийся шанс выстроить публичную политическую дискуссию о будущем страны в рамках достигнутого общественного консенсуса, шанс уйти от политического атомизма и радикализма, может оказаться неиспользованным из-за появления «партийных» противоречий.

На самом деле, если посмотреть на предложенные публицистами «партии» вне ракурса политологической софистики, то можно увидеть, что антагонизм между ними легко преодолим.

Действительно, многие хотят активного вмешательства России в ситуацию на Юго-Востоке и, рассуждая о наиболее правильном формате такого вмешательства, склоняются к военному пути как наиболее простому. С другой стороны, часть элиты, имеющая коммерческие связи с Западом, а также часть среднего класса, настроенная по-европейски, выступают против обострения отношений с Европой (и США) и потому поддерживают в целом идею «мира». Есть, кроме того, достаточно широкие слои, которые не имеют какого-либо сформированного видения ситуации и оценивают ее исходя из сформированных социально-политических мифов: антизападных, антиамериканских или наоборот либеральных, гуманитарных и т. д. Или из общечеловеческих эмоций — жалости, сострадания.

Жесткого водораздела между перечисленными настроениями нет. Лишь очень немногие социальные группы настроены осознанно радикально в украинском вопросе. Чаще всего эти группы ангажированы политически. Однако и в социальном и в политическом отношении они являются маргиналами.

Объединяющей для большинства участников дискурса является идея сильной и уважаемой России, способной занять достойное место в мировом сообществе и в международном обмене культурными ценностями. Не возражают спорящие стороны и против наступательной, активной внешней политики — разговор идет скорее о ее методах, то есть о том, где уместно силовое вмешательство, а где - применение «мягкой силы». Проблема, конечно, состоит в том, что текущий украинский кризис не дает такого выбора, так как время для soft power нами упущено, что, собственно, и обостряет дискуссию. Но если увести ее от только злободневной тематики, то видно, что поле для компромисса достаточно широко.

Слабой и зависимой Россию хотят видеть очень немногие. Патриотизм — разумеется, не реакционный и не маргинальный, — является естественной, базовой идеей, консолидирующей российское общество.

Возможность для этого появилась едва ли не впервые за 25 лет, а с ней вместе надежда на завершение долгого периода нашего ухода от самих себя, потери идентичности и национальной стратегии. Упустить эту возможность, увлекшись софистикой о борьбе «партий», означает потерю уникального исторического шанса.

Конечно, одной только патриотической идеи недостаточно. В ее русле необходимо выстроить дискуссию об обновлении экономической модели, политической системы и политического класса, государственного управления, внешнего курса страны. Мало кто, думаю, будет возражать против экономической модернизации, имеющей целью повышение конкурентоспособности страны (прежде всего, в несырьевом секторе) и преодоление ее технологического отставания от развитых стран. Не вызовет споров и переход, по мере укрепления государства, к более наступательной внешней политике, сочетающей жесткие и «мягкие» методы для достижения национальных интересов. В этом аспекте и «партия войны» (горячей и холодной) и «партия мира» имеют точки соприкосновения и вполне могут действовать слаженно.

Дискуссия об этих основных вопросах должна выйти из рамок политических клубов и экспертных «площадок», стать массовой.

Главные ее принципы — недопущение радикального разделения на своих и чужих; оппонирование, но не конфронтация. Понятно, что в одночасье мы такой формат не получим, здесь нужна серьезная работа. Многое зависит от журналистики: очень важно, чтобы она способствовала выработке консенсусного и содержательного общественного мнения, на котором можно базировать легитимные политические решения. В свою очередь политические партии должны оторваться от электоральной текучки и заняться стратегическими задачами, а именно формированием программ и идеологий в рамках обсуждения будущего страны.

Объединение вокруг общих, базовых идей, позволяющих задать векторы на развитие страны и укрепление ее позиций, не означает отказа от конкуренции идей. Напротив, она жизненно необходима для нашего будущего. Но эта конкуренция не должна раскалывать или парализовывать общество. Лимит исторического времени на «метания» практически исчерпан.