Будущее Украины: туман, который не должен стать кровавым

Возвращение Крыма в состав России, вне всякого сомнения, символизирует окончание первого этапа «украинской революции» и переход её в новое качество.

Возвращение Крыма в состав России, вне всякого сомнения, символизирует окончание первого этапа «украинской революции» и переход её в новое качество. Взрыв ярости со стороны одной части населения Украины и злого торжества — с другой наполняет этот этап двумя смыслами. Первый — эта ярость должна будет искать себе выхода. Второй — что раскол между двумя частями страны с потерей части территории не уменьшился, а увеличился.

Следовательно, направление выхода накопившейся ярости локализуется вполне очевидным образом. Что может спасти Украину от этого?

Конечно, прежде всего — народ. В конечном итоге, все лидеры и властители получают легитимность от него. Без поддержки народа не много-то навоюешь — ни в переносном, ни в прямом смысле. Одна из основных психологических констант значительной части украинского общества — внушённая за 23 года целенаправленной пропаганды в значительно более весомой роли Украины в истории, политике и экономики, нежели есть на самом деле. Это естественно: молодая, родившаяся только в 1991 году, нация, конечно же, будет склонна приписывать себе гораздо более древнюю историю. А если к тому же эта нация образовалась от раскола с прежней, общей, имеющей действительно древнюю историю, — то и неизбежен пропагандистский «отжим» этой самой общей истории в свою сторону. Вплоть до пресловутого «Первый украинец появился 140 тысяч лет назад» и до объявления национальным праздником победы над бывшими своими, одержанной, вообще-то, в основном войсками крымского хана.

Результат закономерен: «Украина — не Россия». Россия же, получается, враг, самая сомнительная победа над которым сладка и приятна. А ещё слаще — поражение. Ибо подтверждает главный тезис. В области политики пропаганда действовала так же: в национальные герои избирались те деятели, которые в той или иной мере боролись против России, а национальной темой стало вековечное угнетение Украины «москалями».

Результат снова закономерен: «Украина — освобождённая от российского гнёта страна». Россия же, получается, бывшая колониальная метрополия, от которой надо защищаться, ибо та спит и видит, как бы снова забрать свободолюбивый украинский народ под своё ярмо.

В этой же парадигме развивалось и пропагандистское обеспечение экономической самостоятельности молодой нации древнего народа. Умалчивалось, что экономика практически полностью базируется на разделении функций в общем производстве с РФ, что рынок сбыта в основном там же, в России, что существует близкая к полной энергозависимость от восточного соседа.

Результат опять закономерен: «Украина экономически обойдётся без России». Россия же, получается, обязана перейти в торговле с нею на равноправные отношения и мировые цены, после чего Украина расцветёт.

Ну, а на фоне таких результатов закономерен и общий итог: Украина выдрала себя из общего тела с мясом и кровью и ушла в собственное будущее. Первая задача молодой нации оказалась выполнена. Собственно, это и есть основное содержание нынешнего майдана — стать последним рывком, разрывающим последние общие жилы. Могли ли устоять наиболее ярые адепты новой нации против искушения завершить этот рывок революционной сменой власти?

Отсюда — их массовая поддержка. До сих пор массовая поддержка.

Отсюда — быстрый переход к не национальному, а нацистскому размежеванию. «Кто не скачет — тот москаль!» — не смешная подростковая кричалочка, а серьёзный, с жёстким прищуром глаз вопрос: «Ты входишь в состав новой нации или нет?» Что на фоне затверждённых пропагандистских уроков означает: «…или ты остаёшься с ненавистными угнетателями?»

Смешная, неверная, безосновательная пропаганда стала идеей. А идея, овладевшая массами, становится всесильной.

Мы сами это проходили, мы через это прошли. В 1917 и последовавших годах. Даже при условии, что большевистская идея овладела далеко не всеми массами и даже не большинством — резня получилась на годы. А те, кто в марте 1917-го с восторгом бросался на демонстрации против самодержавия и за свободу, уже в марте 1918-го с ещё большим восторгом бросался к павшей лошади, чтобы успеть отрезать ляжку до того как набегут другие свободные граждане.

Наверное, такой сценарий не должен повториться на Украине.

Но что способно отвратить от него молодую нацию?

Однозначного ответа на этот вопрос нет. У молодой нации режутся зубки. Ей больно, а теперь уже становится и голодно. Ей больно, потому что разрыв дёргает и кровоточит, а залечить его нечем. Наоборот, доктор, на которого так уповала все эти годы молодая нация, с обезболивающим не торопится, покуда не будут проделаны новые ампутации — причём уже совсем по-живому: по социалке, по зарплатам, по жилью. Ибо на самом деле западному доктору обезболивающего не хватает самому, да и рецепт у него один, чикагский: отрезать всё лишнее, а остальное передать ему, Западу. В доверительное управление. Но без гарантий от дальнейших ампутаций. Он ведь на самом деле не добрый, Запад. И не доктор. Он — банкир. Он знает, что его благо — в его клиентах. Но благо его клиентов — не его задача…

Так что историческая логика говорит одно: без дальнейших жестоких испытания Украине не обойтись. Это цена. Цена за рождение молодой нации. Причём общего сценария для неё нет. Ибо она… не родилась!

Не все ведь и хотели рождаться. Им не хотелось уходить от победы над Гитлером к победе над князем Семёном Пожарским. Им не хотелось уходить от великого Петра к жалкому Мазепе. Им лучше было оставаться с Гагариным, а не с Бандерой.

И рвать себя из единого тела не всем хотелось. Это им было больно демаркировать границу через собственную деревню. Они страдали от безработицы из-за разрыва единой производственной цепочки с заводами в России. Они не понимали, почему новая нация должна родиться за их счёт. И теперь, когда вопрос стал ребром, многие из них дали ответ не тот, который был бы за молодую нацию. Крым так и вовсе вернулся обратно…

Вот от этого ответа, кажется, и зависит будущее Украины. Если то самое большинство скажет «Нет!» той идее, из которой вылупляется молодая нация, то материальной силой она не станет. И тем более не станет — силой стреляющей…