Вопрос о субъективности во времена депрессии и паники

Несколько дней назад я получил приглашение Американской ассоциации принять участие в съезде, который состоится в Чикаго в апреле. Тема съезда: «Есть ли левые в XXI веке?».

Я сразу же ответил: «К сожалению, мое здоровье настолько шаткое, что я не могу поехать в Чикаго. Поэтому я не могу быть лично. Однако я напишу текст и опубликую его до апреля, чтобы вы могли прочитать мои размышления, если вам интересно узнать мое мнение. Спасибо за приглашение».

Честно говоря, помимо моей физической слабости, у меня нет никакого желания ехать в Чикаго, город в ужасной стране, где мафия агрессивных расистов правит несчастным населением, проводящим свои дни в отчаянной борьбе за жизнь.

Однако вопрос, который будет обсуждаться на этом съезде, является хорошей отправной точкой для столь необходимого размышления о будущем (или отсутствии такового) социальной субъективности в текущем столетии.

 

Неправильный вопрос

Будут ли существовать левые в XXI веке?

Мой ответ: кого это волнует?

Этот вопрос мне неинтересен.

Само значение слова «левые» утрачено, потому что, за исключением небольшого меньшинства старых марксистов, живущих на обочине современного общества, большинство тех, кто был частью левоцентристских правительств в последние тридцать лет, полностью предали рабочий класс и общество в целом.

Пока что исключением была Испания. Действия левого правительства улучшили положение рабочих, и следствием этого стало то, что франкисты потерпели поражение (пока).

Более того, мир, в котором слово «левые» что-то значило, исчез.

В США, Великобритании и большинстве европейских стран левые были в авангарде неолиберального уничтожения общественной жизни.

Блэр, Шредер, Олланд и другие социал-демократы, правившие в 90-х и в первом десятилетии нового века, разрушили условия жизни общества в погоне за прибылью и конкурентоспособностью, приватизировав государственные услуги и способствуя перемещению денег от рабочих к богатым. Кроме того, расистская политика отказа от мигрантов была задумана и разработана предполагаемыми «левыми» политиками, такими как итальянец Марко Миннити (бывший коммунист, затем министр внутренних дел в левоцентристском правительстве).

В США администрации Клинтона, Обамы и Байдена были идеально согласованы с консервативной политикой империалистической агрессии.

В результате можно сказать, что на всем Западе левоцентристы несут ответственность за широкое разочарование, которое подтолкнуло многих избирателей отвернуться от левых и обратиться к только оформляющемуся национал-либерализму, который в конечном итоге достиг кульминации в фигуре Трампа.

Нацистские либертарианцы теперь подталкивают Запад к национальной агрессии и войне. Но причина появления этой ультрареакционной волны кроется в предательстве так называемых левых.

Поэтому зачем мне беспокоиться о судьбе политического класса, который, называя себя «левыми», проводя ту же политику, что и правые?

Я только приветствую кончину этих левых. Главное сегодня заключается не в том, останутся ли левые в будущем.

Главное заключается в том, найдет ли наше социальное существование способ избежать текущей агрессии и возвращения рабства, социального террора, милитаризации и войны.

Найдет ли социальная жизнь путь к социальной субъективации?

Возникнет ли движение (сознательное, коллективное, основанное на солидарности) в нынешних условиях конкуренции, депрессии, паники и деэротизации общественной жизни?

Это интересный вопрос, который я хочу развить.

 

Паника

Психотическая волна захлестывает западное общество: причиной массового панического психоза является своего рода старческий коллапс западного сознания.

Что такое паника?

Паника — это неспособность принимать решения, поскольку происходящее вокруг нас происходит слишком быстро; оно слишком сложно; оно неразрешимо.

Только в терминах паники можно объяснить нынешнее непоследовательное поведение Европейского Союза.

Чтобы угодить американскому Хозяину (Байдену), три года назад европейские лидеры решили подтолкнуть украинский народ к войне против России. Они разорвали экономическую связь с Россией и перешли в режим разжигания войны, поддерживая украинский национализм, который уже был побежден альянсом Трампа и Путина.

Затем американский Хозяин (Трамп) предал украинское дело и бросил европейцев на произвол судьбы.

Впав в панику, Макрон, Штармер, Мерц и фон дер Ляйен решили сделать что-то бесполезное, опасное и саморазрушительное: они начали вкладывать огромные средства в перевооружение континента.

Что нужно делать в ситуации паники? Я предлагаю не принимать решений, не сосредотачиваться на бурном потоке информации, а глубоко вздохнуть и поразмыслить. Европейское руководство, напротив, решило запустить масштабный план перевооружения и конверсии автомобильной промышленности для производства оборонной продукции.

Будут ли русские сидеть и молча наблюдать, как европейцы вооружаются до зубов, или Путин решит напасть на Европу, прежде чем она будет готова к войне? Широко распространенная русофобия в Европе может стать самоисполняющимся пророчеством. Пока европейцы бегут браться за оружие, опасаясь российской агрессии, русские могут не просто лениво ждать полного перевооружения Европы.

 

Депрессия

По мнению психиатров, депрессия — это главная патология поколения, которое узнало больше слов благодаря машине, а не голосу матери.

Депрессия отвратительна, болезненна. И, честно говоря, депрессия вправду депрессивна. Поэтому человек готов сделать почти все, чтобы освободиться от ее хватки. Оказывается, агрессивная мобилизация интеллектуальной энергии может быть терапией от депрессии.

Гитлер знал это. Угнетенным немцам, униженным после Первой Мировой войны, он сказал: «Не думайте о себе как о побежденных рабочих, думайте о себе как о воинах. Не думайте о себе как об униженных людях. Думайте о себе как об унижающих».

Он выиграл выборы, и немцы втянули Европу в кошмар Второй Мировой войны.

Агрессивная самоидентификация, националистическая мобилизация и патриотизм действуют как своего рода амфетаминовая терапия от депрессии. Эта терапия действует некоторое время. Затем разражается ужасная трагедия.

Как видите, главный вопрос заключается не в том, будут ли левые в этом столетии? А в том, как нам избежать ответной реакции панически-депрессивного цикла, который внезапно разразился в 2025 году?

Возможно ли начать процесс сознательной субъективации и социальной автономии?

Мои старые друзья-пацифисты в смятении, потому что нет никакого политического сопротивления против перевооружения Европейского Союза, нет массовых демонстраций против растущей милитаризации экономики.

Я понимаю их смятение, но я знаю, что с 15 февраля 2003 года, с момента огромной мировой мобилизации против войны в Ираке, пацифистское движение распалось. В то время пацифизм оказался неспособным остановить войну, и сегодня трудно поверить, что демонстрации и протесты будут полезны для прекращения этого нового безумия.

Но безумие европейских поджигателей войны коренится не в политической стратегии; оно коренится в ментальном крахе западной культуры, неспособной справиться со своим собственным необратимым упадком.

И (очевидно) оно коренится в интересах военно-промышленного комплекса.

Нам нужно гораздо больше, чем демонстрации и протесты. Общественной жизни нужен способ избежать милитаризации европейского общества.

Нужна массовая волна дезертирства.

Дезертирство с войны, но также дезертирство из военной экономики и националистической одержимости.

 

Одержимость

2025 год — переломный год. В прошлом веке основой социальной субъективации была классовая борьба: интернационализм и солидарность рабочих против эксплуатации.

Больше ничего подобного нет. Структура изменилась, потому что общественное сознание стало гиперфрагментированным, социальное время стало клеточным, а семиокапитал превратил производственный процесс в рекомбинацию живых фракталов. Солидарность была стерта из социальной жизни из-за прекаризации труда.

Нестабильность, изоляция и одиночество вызвали волну психических расстройств и дисфории.

Социальная субъективация перешла из области социального конфликта в область психобиополитики.

На глобальном уровне биологическая идентификация (расовая, этническая, национальная) заняла место социальной солидарности. Идентификация заняла место сознания.

Жестокость и борьба за жизнь заменили конфликт за распределение общественного богатства. Следовательно, выживание и геноцид являются кардинальными точками новой биополитической карты.

Сознание (осознание себя и другого) криминализировано: Woke — ключевое слово этой криминализации. Быть пробужденным (осознанным) означает быть слабым: Поколение снежинок такое хрупкое и слабое, потому что молодые люди берут на себя ответственность за историю колониализма и думают о сексуальности с точки зрения выбора, а не с точки зрения естественного превосходства мужчин. Если вы хотите быть сильными, забудьте о сознании, верьте в Трампа и в деньги. Если вы хотите быть сильными, забудьте о мышлении и верьте (в Бога, в нацию, в расовое превосходство белых, в высшую цивилизацию Запада).

В 1919 году Шандор Ференци утверждал, что психоанализ неспособен справиться с массовым психозом. Политика тоже.

Все знают, что произошло в Европе после 1919 года. Спустя столетие мы находимся в той же точке.

Теперь возникает вопрос: непобедимо ли королевство Трампа?

Я так не думаю.

Я думаю, что монстры не будут вечно побеждать общественное сознание и социальную солидарность.

Они запустили всеобщий процесс распада: развал государства, развал социальной цивилизации, развал окружающей среды во всем мире.

Западный порядок распадается, и он рухнет. Вопрос, который нам нужно исследовать, заключается в следующем: может ли коллективная субъективность возникнуть из руин разваливающейся цивилизации?

 

Распад

Экономическая интеграция Глобального Юга (БРИКС) представляет опасность для дряхлеющего Западного мира, а демографический спад Северного полушария подтолкнул американцев отказаться от проекта глобализации, который был стратегической осью последних тридцати лет (так называемой Империи). […]

Это проект восстановления превосходства белой расы, раздела мира на гиперколониальные зоны влияния, ликвидации либеральной демократии и начала экстрактивного опустошения ресурсов планеты.

Геноцид, депортация и задержание мигрантов, массовое рабство, окончательное уничтожение окружающей среды.

Сработает ли этот проект?

Будет ли хищная мафия контролировать хаотичные потоки террора, страданий, войны, которые подразумеваются текущим распадом?

Распад порядка, надвигающийся коллапс окружающей среды и экономики. Травма: вот пейзаж века.

 

Травма

В густой сетке одержимости можно заметить признаки приближающегося срыва, травмы будущего.

Травма раньше была связана с прошлым опытом утраты или насилия.

Теперь впервые мы имеем дело с обратной травмой: травмой надвигающегося неизбежного краха, которая преследует сознание и тело молодых людей во всем мире.

Дисфорическое поколение, выросшее в условиях телесной изоляции и эмоционального паралича, травмировано невыразимым восприятием надвигающейся катастрофы.

Они знают, что планета становится все более несовместимой с человеческой жизнью. Они чувствуют, что взрослые стали неспособными предотвратить катастрофические изменения климата. Они страдают от своего состояния одиночества и все более неспособны справляться со своим собственным сексуальным телом. Наконец, они подавлены усилением инфо-нейронной стимуляции.

Поколение снежинок травмировано чем-то, что еще не произошло, но воспринимается как неизбежное, и процесс субъективации может быть основан только на этом общем опыте будущей травмы.

Распутывание всего спровоцировало травму, которая является отправной точкой для следующего процесса субъективации.

Как построить здорового субъекта с учетом травмы?

Есть ли способ избежать спирали суицидального слабоумия, которая исходит в результате старения Запада?

Вот на этот вопрос нужно ответить.

In the Monent