Они пошли другим путем. Новые лица протеста

В Китае происходит что-то непонятное, и это должно беспокоить политическое руководство страны. Молодые китайцы все чаще демонстрируют пассивное смирение, отраженное в новом модном словечке «байлян» («пусть пропадет»).

Появившись в результате экономического разочарования и широко распространенного разочарования в удушающих культурных нормах, байлян означает отказ от участия в бесконечной потогонке и призывает делать на работе только самый минимум. Ведь дичное благополучие превыше карьерного роста.

Та же тенденция отражена в другом недавнем модном словечке: тяньпинь («лежать плашмя»), сленговом неологизме, обозначающем чувство смирения перед лицом беспощадной социальной и профессиональной конкуренции. Оба термина сигнализируют об отказе от общественного давления, требующего перевыполнять свои обязанности, и от общественной жизни как бессмысленной игры с уменьшающейся отдачей.

В июле прошлого года CNN сообщило, что многие китайские рабочие меняют напряженную офисную работу на гибкую работу синими воротничками. Как объяснил 27-летний житель Уханя: «Мне нравится следить за домом. По мере повышения уровня жизни (по всей стране) растет и спрос на услуги по ведению домашнего хозяйства... Что поменялось прежде всего, так это то, что у меня больше не идет кругом голова. Я чувствую меньше интеллектуального давления. И я полон энергии каждый день».

Такие взгляды представляются как аполитичные, отвергающие как силовое сопротивление власти, так и любой диалог с теми, кто у власти. Но является ли подобное единственным вариантом для отчужденных?

Массовые протесты, которые проходят сейчас в Сербии, предполагают другие возможности. Протестующие не только признают, что в стране что-то прогнило; они также настаивают на том, чтобы не допустить продолжения гниения.

Протесты начались в ноябре прошлого года в Нови-Саде после обрушения крыши, в результате которого погибли 15 человек и двое получили серьезные ранения на недавно отремонтированном железнодорожном вокзале. С тех пор демонстрации перекинулись на 200 сербских городов и поселков, привлекая сотни тысяч людей и делая это самым крупным студенческим движением в Европе с 1968 года.

Очевидно, что обрушение крыши было всего лишь искрой, которая зажгла фитиль сдерживаемого недовольства. Озабоченность протестующих касается массы вопросов: от разгула коррупции и разрушения экологии (правительство планирует полностью посвятить себя добыче лития) до всеобщего презрения, которое президент Сербии Александр Вучич проявил по отношению к населению. То, что правительство представляет как план выхода на мировые рынки, молодые сербы видят как уловку, чтобы скрыть коррупцию, распродать национальные ресурсы иностранным инвесторам на теневых условиях и постепенно устранить оппозиционные СМИ.

Но что делает эти демонстрации уникальными? Рефрен протестующих: «У нас нет политических требований, и мы держимся на расстоянии от оппозиционных партий. Мы просто просим, чтобы сербские институты работали в интересах граждан». С этой целью они настаивают, в узком смысле, на прозрачности в отношении реконструкции железнодорожного вокзала в Нови-Саде; доступе ко всем документам по аварии; снятии обвинений с арестованных во время первого антиправительственного протеста в ноябре; и уголовном преследовании тех, кто напал на протестующих студентов в Белграде.

Таким образом, протестующие хотят прервать процесс, который позволил правящей партии держать государство в заложниках, контролируя все институты. Со своей стороны, правительство Вучича отреагировало жестко, но также с помощью техники, известной в боксе как «клинч»: когда боец обхватывает руками противника, чтобы тот не мог свободно наносить удары.

Чем больше паникует Вучич, тем отчаяннее он пытается заключить какую-то сделку с протестующими. Но протестующие отказываются от диалога. Они уточнили свои требования и настаивают на них безоговорочно.

Традиционно массовые протесты опираются, по крайней мере неявно, на угрозу насилия в сочетании с открытостью к переговорам. Однако здесь мы имеем противоположное: протестующие сербы не угрожают насилием, но они также отвергают диалог. Такая простота вызывает замешательство, как и явное отсутствие каких-либо явных лидеров. В этом узком смысле протесты действительно имеют некоторое сходство с байлян.

Конечно, в какой-то момент в игру должна будет вступить формальная политика. Но на данный момент «аполитичная» позиция протестующих создает условия для новой политики, а не для еще одной версии той же старой игры. Чтобы добиться закона и порядка, стол должен быть очищен.

Это достаточная причина для остального мира, чтобы безоговорочно поддержать протесты. Они доказывают, что простой непосредственный призыв к закону и порядку может быть более подрывным, чем анархическое насилие. Сербы хотят верховенства закона без всех неписаных правил, которые оставляют дверь открытой для коррупции и авторитаризма.

Протестующие далеки от старых анархических левых, которые царили на демонстрациях 1968 года в Париже и во всех странах Запада. После того, как молодые протестующие заблокировали мост через Дунай в Нови-Саде на 24 часа, они решили продлить свой митинг еще на три часа, чтобы провести уборку территории. Можно ли представить, чтобы бросавшие камни парижане в 1968 году сделали то же самое?

Хотя некоторые могут считать политически мотивированную аполитичность сербских протестующих лицемерной, лучше понимать ее как признак их радикализма. Они отказываются играть в политику по существующим (в основном неписаным) правилам. Они добиваются фундаментальных изменений в работе базовых институтов.

Но самым большим лицемером в этой истории является Европейский союз, который воздерживается от оказания какого-либо давления на Вучича из-за страха, что он сблизится с Россией. Хотя председатель Европейской комиссии Урсула фон дер Ляйен выразила поддержку грузинскому народу, «борющемуся за демократию», она на удивление молчит насчет событий в Сербии — стране, которая официально является кандидатом на членство в ЕС с 2012 года. ЕС позволяет Вучичу действовать по-своему, потому что он обещал стабильность и экспорт лития, ключевого сырья для электромобилей.

Отсутствие критики со стороны ЕС, даже перед лицом обвинений в фальсификации выборов, неоднократно оставляло сербское гражданское общество в дураках. Стоит ли удивляться, что протестующие так мало размахивают флагами ЕС? Идея «цветной революции» того типа, который был впервые осуществлен на Украине 20 лет назад, чтобы «присоединиться к демократическому Западу», больше не имеет смысла. ЕС достиг очередного политического дна.

PS