После Трампа

Ответ на вопрос телеграм-канала «Огонь»..

Телеграм-канал «Огонь»: Политолог Алексей Макаркин считает, что либерализация в морально-нравственной сфере начиналась с феминистского движения, потом - легализация разводов и абортов, потом - разрешение однополых браков, но сейчас все остановилось на трансгендерах. Против приравнивания трансгендерных женщин к биологическим стали выступать феминистки, Роулинг, Маск и т.д. Как вы считаете, может ли вопрос с правами трансгендеров как-то развернуть общую либерализацию назад? Или это просто вопрос времени и трансгендеры потом получат все права?

История так называемой моральной либерализации в США началась, конечно, не с феминистского движения. Скорее речь идет о целом ряде гражданских движений в США в 50-60-е гг от движения за гражданские права до сексуальной революции и ключевого для гей-движения события, маркируемого Стоунволл (1969). Интерсекционально, как бы сейчас сказали, развертывалось и движение за мир, в частности против войны во Вьетнаме, а затем оно превратилось вообще в широкое пацифистское движение. Так что у всего этого новообразованного к середине 00-х движения «за все хорошее против всего плохого» есть долгая история, полная противоречий. Например, достаточно вспомнить, как долго и мучительно геи допускали в свое движение лесбиянок. В фильме «Харви Милк» (2008) гея Гаса Ван Сента с большим другом украинского народа Шоном Пенном это неплохо показано. Как и те в целом противоречия в американском обществе, которое рост гей-движения поднимал – издержки городской джентрификации, социальный эгоизм и расизм нового креативного класса, и, в конечном итоге появление так называемой политики идентичности. В ее рамках социальная несправедливость представляется как проекция социальных уязвимостей, которые разделяют гетерогенные группы меньшинств - противопоставляемых совокупности привилегий, которые распределены внутри некоего господствующего большинства. При этом качество социальной уязвимости нейтрализуется в пользу числа различным образом страдающих от «атмосферного давления» неолиберального капитализма групп. В итоге мы можем наблюдать как в документалке «Исследованная жизнь» (2008) философ и ЛГБТ-идеолог[1] Джудит Батлер вполне серьезно сравнивает свой квир-статус в обществе с положением людей с глубокой инвалидностью. Нам это кажется лицемерием, но не для продвинутых жителей Нью-Йорка.

История социальным признанием прав трансгендеров связана именно с этой новой политикой идентичности. Нам это трудно понять, но вернемся к советской еще практике социальных привилегий – когда в транспорте, столовых и госучреждениях висели объявления о том, что ветеранам ВОВ и инвалидам доступ без очереди или проезд бесплатный. Трансгендеры – это такой новый элемент социального учета уязвимостей, которые должны по принципам компенсаторной сегрегации получать со стороны общества и государства некие привилегии, учитывающие их интересы. Но тут возник ряд противоречий – прежде всего между феминистками старых волн, так называемыми TERF, для которых предоставление прав трансгендерам (особенно тем, кто совершил переход от мужчины к женщине) означает отказ от результатов борьбы женщин за свои права, - и либеральными постфеминистками и сочувствующими им продвинутыми пользователями остатков социального государства на Западе, для которых принципиально важно продолжать освободительную борьбу за права меньшинств.

Это не единственный тупик на сложном пути морально-политической либерализации. Среди прочих это противоречия между либерально-элитистским феминизмом стеклянного потолка и феминистской борьбой за права обездоленных женщин из низших классов. Это противоречия расового характера и скрытый расизм, например, гей- и лесби-сообществ, что ярко было показано в книге «Право на секс» (2021) Амии Сринивасян – классовые противоречия и сексуальные предрассудки, как выясняется, почему—то никуда не исчезают вместе с признанием все большего числа угнетенных меньшинств.

Отчасти выход был найден в разнообразных фигурах патриархата, которые вскрывает эта борьба за права сексуальных меньшинств. На смену авторитарному хозяину семейства пришла токсичная маскулинность, а ей уже на смену – инцел-подросток, главный враг прогрессивно человечества! Кто это такой – см. в абсурдном сериале «Взросление» (2025), по итогам шумной демонстрации которого на британском ТВ решено проводить в школах специальные уроки по профилактике подросткового сексуального насилия и меры по выявлению инцелов. Все это упаковано в понятие структурно-институциональной мизогинии из академического хита Кейт Манн «Логика мизогинии» (2017) которой якобы заражено все общество, что позволяет, например, борцам за права трансгендеров чувствовать свое моральное превосходство над теми, кто с их точки зрения находится на неправильной стороне истории.

Вопрос преодоления этих и прочих противоречий в политике борьбы за права сексуальных меньшинств – это вопрос переноса центра этой борьбы, выявления в процессе новых угнетенных меньшинств и производства новых фигур козла отпущения. Не стоит полагать, что каток новой этики, воукизма и прочих методов борьбы меньшинств остановится перед какой-то преградой, скорее он ее может обойти – так, как сегодня уже кажутся неактуальными пресловутые туалетные войны. Противоречие в отношении феминисток разных волн, борцов за права женщин и борцов за права сексуальных меньшинств может быть отложено сегодня, например борьбой с трампизмом, а затем вообще снято в некоей фигуре условного консенсуса, вызванного скорее усталостью от темы, чем неким реальным решением.

Нам же остается смотреть на это все с некоторого отдаления – в силу географии и возраста – примерно как философы-славянофилы наблюдали моральный прогресс и либерализацию нравов во Франции XIX века. Своего рода инверсия речевой фигуры Никиты Хрущева про «мы вас похороним» - там на развитом Западе мы уже «похоронены», и как писал, кажется, Бердяев, можно смело ехать в Париж поклониться родным могилкам, ведь в них лежим мы сами. По крайней мере до тех пор, пока реальность из свежего британского сериала «Взросление» (2025) не догонит нас самих.