Подымите им веки!

Парадокс получается: культурная самостийность Украины оборачивается самостийностью по отношению к собственной культурной истории.

В начале ноября минкульт Украины решил, что пришло время вводить цензуру на «кремлевскую пропаганду», ибо, по мнению главы ведомства Евгения Нищука, население устало от «многолетнего информационного зомбирования».

Первым, кто поддержал решение, оказался Украинский фонд Госкино, который взялся за пересмотр проката и нашел в ней явные прорехи. В корзину полетели ленты российских режиссеров, погрешивших против исторической и политической истины в незалежном ее понимании. Отказали в демонстрации широкой публике и фильмам с участием отдельных персон. Неугодным стал актер Михаил Пореченков, например. Иван Охлобыстин тоже оказался в немилости.

Глава Госагентства по вопросам кино Филипп Ильенко высказался по этому поводу предельно ясно: «Мы решили, что некорректно сейчас будет демонстрировать на украинских телеканалах те российские фильмы, в которых имеет место откровенная пропаганда, вроде возвеличивания силовых структур России и самой России. В этом мы и в дальнейшем будем мониторить рынок».

Что значит «мониторить рынок» ярче всего проиллюстрировал запрет экранизации «Тараса Бульбы».

«Мониторить рынок» — значит доказать существование своей исторической и культурной «правды». Ведь Минкульт Украины усмотрел в экранизации Гоголя не просто кремлевскую пропаганду, как во всех картинах, что были «до». На сайте ведомства прямым текстом говорится о том, что «фильм „Тарас Бульба“ искажает исторические события, фальсифицирует и дискредитирует украинскую национальную идею и в целом является вопиющее антиукраинским, ставит под сомнение само существование украинского народа».

При этом пенять на самого Николая Васильевича Гоголя представители Госкино не решились. Их версия: виновен режиссер Владимир Бортко, который снял фильм, якобы, по сугубо пропагандистскому варианту повести, где акценты смещены в «неправильную» сторону. Мол в фильме место тонкая аллюзия на современные события. Дескать, Гоголь опубликовал вариант повести с пропагандистским уклоном (очевидно потому, что иначе не мог), а Бортко своей экранизацией только усугубил имперские амбиции (потому, что иначе не хотел).

К слову, история экранизации ничего обидного для граждан незалежной в себе не таит. Бортко в большинстве эпизодов дословно воспроизвел гоголевский текст, можно сверять по книге. В нем сохранены в первую очередь те монологи о русской земле, которые делают текст повести эмоционально насыщенным.

Более того, в съемках участвовали и запорожцы, и жители Черновицкой области, и киевляне. И недовольных съемочным процессом на тот момент как-то не нашлось. А теперь — вдруг отыскались! Вовремя. Потому что термины «кремлевская пропаганда» и «зомбирование» популярны нынче на Украине. И теперь, когда и безобидные «Мамы — 3», и проходные телесериалы, и экранизация классики полетели в одну корзину, понять, кто именно попал под горячую руку — очень сложно.

Только последний эпизод, конечно, показательнее всего. Шут бы с ними, телесериалами, не хотят крутить комедии в условиях «необъявленной войны», и не надо.

Но запретить Гоголя — то же самое, что и запретить историю.

Пусть даже мы говорим об экранизации. Пусть якобы «кинематографическое искажение» Бортко это только повод. Принципиальный вопрос здесь в другом.

Минкульт Украины уже на уровне Госкино пытается демонстрировать нам «самостийность» культуры новой незалежной страны. Мы сами знаем, как работать с нашими авторами (а вопрос культурных корней Гоголя будоражит умы не одного поколения. И глупо надеяться, что это перетягивание каната когда-нибудь закончится, тем более в сегодняшних условиях). А вопрос интерпретации художественного произведения, как известно, тема неисчерпаемая.

Только парадокс получается: культурная самостийность Украины оборачивается самостийностью по отношению к собственной культурной истории. «А почему только фильм? Надо и книгу», — высказался вице-премьер Дмитрий Рогозин в твиттере по этому прецеденту. Действительно, почему?

И вправду, почему бы не заявить, что и «птица-тройка» — продукт имперского госзаказа и запретить «Мертвые души»?

Ведь в советской школе учили, что именно кровавый царский режим заставил Гоголя сжечь второй том поэмы. Про «Ревизора» вообще не хочется думать. Если Гоголь — певец русского империализма, то Пушкин — вообще враг украинского народа номер один. Да мало ли их, классиков, ущемляющих права свободного украинского народа? — Безнравственных. Продавшихся империи.

И менеджеров культуры незалежной мало волнует, например, то, что понятие культуры, а уж тем более культурной идентичности существует только в условиях интеграции. И культурный «железный занавес» бьет по национальной культурной идентичности. Сложно представить себе этакого внеконтекстного Николая Васильевича Гоголя, существующего в новых учебниках по литературе. Писателя, творившего в «период имперской оккупации Украины». В конце концов, сам Гоголь всю жизнь говорил об Украине как о части русской земли.

Попробуйте отделить Гоголя от России — и огромный фрагмент и без того не шибко богатой национальной и культурной идентичности Украины отвалится сам собой.

Может, это и станет ответом на вопрос Тараса к Андрию: «Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи?»