Информационные войны от Трои до Бахмута. Лекция 9. Эпоха войн и революций

Центр политического анализа и социальных исследований продолжает публикацию курса лекций «Информационные войны от Трои до Бахмута: как противостоять деструктивной пропаганде».

История информационных войн от первых шагов человечества до современности, особенности использования пропаганды в наши дни, как распознавать пропаганду и как противостоять ей - обо всем об этом говорится в курсе лекций политолога, директора АНО Центр политического анализа и социальных исследований, доцента Финансового университета при Правительстве России, члена Общественной палаты Москвы Павла Данилина.

Проект реализуется при поддержке Президентского фонда культурных инициатив.

Предельно трудно быть лаконичным, когда речь заходит о пропаганде началаXX века. Ведь, именно в это время появляется и теория пропаганды, а ее практика использует все достижения современного им мира. Средства массовой информации становятся серьезным оружием в руках пропагандистов, а идеологические и классовые баталии, дополненные военными противостояниями наивысшей ожесточенности, дают огромное поле деятельности для пропагандистов. Неудивительно – как во время гражданских войн в Риме I в. до н.э. так же и в начале XX века, весь мир содрогается от борьбы различных идеологий, доктрин, концепций. И каждая из таких концепций, доктрин и идеологий старается убедить – и свое общество, и мировую общественность в том, что именно ее подход является наиболее верным и наиболее правильным.

Именно исходя из сложности задачи, следует сконцентрировать внимание на чем-то одном, отходя в стороны лишь для лучшего понимания контекста. Поэтому центральной темой в описании развития искусства пропаганды было решено сделать опыт Германии в Первую мировую войну, и затрагивать остальные машины пропаганды стран того времени постольку поскольку. Тем более что именно немецкую нацистскую пропаганду до сих пор незаслуженно считают чуть ли не вершиной пропагандистского искусства.

 

Парвус и все-все-все…

В советской экранизации «Шерлока Холмса» Доктор Ватсон, обращаясь к великому сыщику, произносит фразу: «Можно украсть миллион. И убить богатого дядюшку. Это я могу понять. Но как понять какого-нибудь высокопоставленного негодяя, который ради частной наживы толкает свой народ к войне? И мне все равно, немецкий ли он барон или английский лорд. И можем ли мы, я грешный, миссис Хадсон остановить этот ужас? Мне это все ужасно не нравится. И будущее, по-вашему, не так мрачно, как мне кажется»? На что Шерлок Холмс наивно заявляет: «Надеюсь, друг мой. Двадцатый век только начинается…»

В начале XX века по всему миру шла ожесточенная классовая борьба, если верить марксистам, и империалистических держав – в той же марксистской логике. Сторонники цивилизационного подхода считали, что намечалось столкновение цивилизаций. Сторонники Realpolitik считали, что грядет обострении конфликта между Heartland (само понятие было предложено 25 января 1904 года британским географом Хэлфордом Макиндером в докладе Королевскому географическому обществу Великобритании) и морских держав. Борьба за колонии, за господство на море, за новые рынки сбыта, за проливы, наконец – все это требовало идеологического обоснования. Не меньше требовалось идеологического обоснования для действий различных подпольных и полуподпольных организаций вроде социалистов, анархистов и т. п.

И яснее всего пропагандистские усилия различных держав и отдельных игроков проявились во время войны. Первая Мировая война особенно ярко показала, что без поддержки своих идей в массах, любое - даже самое правое - дело обречено на поражение. Российская империя, войдя в войну на сумасшедшем патриотическом подъеме, столкнулась с этим фактором первой. Да, на начальном этапе, правительству удалось тотальными пропагандистскими усилиями добиться консолидации общества. Один из лидеров кадетской партии Павел Милюков описывал его следующим образом: «Как принята была вообще в России война 1914 г.? Сказать просто, что она была "популярна", было бы недостаточно. На этом вопросе нужно остановиться теперь же, во избежание недоразумений в дальнейшем. Конечно, в проявлениях энтузиазма - и не только казенного - не было недостатка, в особенности вначале. Даже наши эмигранты, такие, как Бурцев, Кропоткин, Плеханов, отнеслись к оборонительной войне положительно. Рабочие стачки - на время - прекратились. Не говорю об уличных и публичных демонстрациях. Что касается народной массы, ее отношение, соответственно подъему ее грамотности, было более сознательное, нежели отношение крепостного народа к войнам Николая I или даже освобожденного народа к освободительной войне 1877-1878 гг., увлекшей часть нашей интеллигенции. Но в общем набросанная нашим поэтом картина — в столицах "гремят витии", а в глубине России царит "вековая тишина" — эта картина оставалась верной»[1]. На волне патриотического подъема Санкт-Петербург даже переименовали в Петроград — требовалось убрать непатриотичное германское название.

Но затем наступил период, когда самые разные силы внутри Империи начали сомневаться в том курсе, которым идет страна. В петербургских элитах активное недовольство вызывала императрица и влияние на двор Распутина – и эти элиты, в свою очередь, распространяли пасквили, памфлеты и слухи о том, что Аликс (так звал жену Николай II) является шпионкой и работает в интересах Германии, а Распутин – так и вовсе страшное зло, околдовавшее императора. Последний слух до наших времен пользуется большой популярностью по всему миру – достаточно сказать, что именно Распутин является главным злодеем в мультфильме «Анастасия», снятом компанией 20th Century Fox в 1997 году.

Активную антивоенную пропаганду вели и левые силы. Последовательным противником участия страны в Первой мировой войне был Владимир Ленин, лидер РСДРП(б). Он считал ее империалистической и выгодной лишь капиталистам. Находясь в эмиграции в Австро-Венгрии, Ленин был под подозрением местных разведок. Он даже оказался арестован как потенциальный русский шпион, но 6 августа 1914 года его освободили и он перебрался в нейтральную Швейцарию, в Цюрих. К этому времени, надо сказать, и без Ленина позиция большевиков была довольно четко высказана. За несколько дней до начала войны, 26 июля, шесть депутатов меньшевиков и пять большевиков в Государственной думе осудили войну. Это был единственный демарш – остальные представители оппозиции – кадеты во главе с Милюковым и «трудовики» во главе с Керенским выступили с безоговорочной поддержкой императора. Большевики и меньшевики высказались против империалистической и захватнической войны. Правда, часть меньшевиков (Плеханов и Потресов) вскоре перешла к «оборончеству», высказываясь в поддержку власти, ведущей оборонительную войну, поражение в которой может стать катастрофой для рабочего движения. Другие меньшевики выступали за мир без аннексий и контрибуций с лозунгом «ни побед, ни поражений». В отличие от меньшевиков, большевики выступали с позиций «пораженцев», требуя «превратить империалистическую войну в гражданскую»[2].

Неудивительно, что в большевиках царское правительство видело «пятую колонну» (задолго до появления самого этого термина) и всячески стремились ограничить как возможности влияния большевиков на политику, так и их пропагандистские возможности. В том же июле 1914 г. была закрыта газета «Правда» - главный печатный орган РСДРП(б) с 1912 г. Депутатов Госдумы от большевиков сослали в Сибирь, последовательно зарывались законспирированные организации большевиков, которые ушли в подполье. На них также обрушились многочисленные интеллектуалы, поддерживавшие режим. Фактически большевики были дискредитированы и вплоть до 1917 года не представляли собой серьезной силы на политической арене страны.

Тем не менее, на международной арене, четкая и последовательная позиция большевиков привлекала внимание левых сил. Тем более что Ленин призывал не только к поражению России, но и к поражению других участников войны. Это «революционное пораженчество» подразумевало солидарность всех социалистических сил в странах Европы. В соответствии с концепцией Ленина, все солдаты всех армий должны были обратить оружие против эксплуататоров, переведя войну империалистическую в войну гражданскую. Эта позиция стала следствием Штутгартской резолюции, принятой на съезде II Интернационала в 1907 г. Резолюция за авторством Августа Бебеля обязывала социалистов голосовать против военных кредитов и вести антимилитаристскую пропаганду, а в случае начала войны, использовать эту возможность для разрушения капиталистических государств. На 9 конгрессе II Интернационала в Базеле в 1912 г. социалисты также единогласно приняли манифест о солидарной борьбе против империализма.

Но пораженческая пропаганда большевиков в годы Первой мировой оставалась уникальным случаем, а не правилом. Те же немецкие социалисты единогласно поддержали увеличение военного бюджета Кайзеровской Германии. Тем не менее, начиная с Циммервальдской конференции II Интернационала в 1915 г., идеи большевиков, пусть и не стали установкой для действия социалистов, тем не менее получили довольно широкое распространение. С большевиками были согласны многие представители Итальянской социалистической партии. Лидер крыла «непримиримых» в ИСП Амадео Бордига в своих колонках в газетах L’Avanguardia и Il Socialista последовательно поддерживал позицию Ленина. Столкнувшись с неприятием этой позиции в руководстве ИСП, Бордига был вынужден вместе со своими сторонниками выйти из организации, тем не менее сам факт наличия значимой, пусть и не значительной группы сторонников позиции большевиков в мировом социалистическом движении - налицо. Помимо итальянцев сторонниками позиции большевиков были представители Британского социалистического движения, в частности, Джон Маклин.

Маргинальность большевистской позиции, тем не менее, сегодня позволяет нам реконструировать, как работали пропагандисты того времени. И поможет в этом описание скандалов, связанных с Парвусом, большевиками, меньшевиками, Горьким и немецкими миллионами.

Александр Парвус (настоящее имя – Израэль Гельфанд) был человеком огромной энергии и при этом, знатным авантюристом. Мало кто знает, но именно его безудержная активность в 1905 году стала катализатором многих событий Первой русской революции. Прибыв в Россию примерно в одно время со Львом Троцким еще по подложному паспорту, Парвус создавал Петербургский совет рабочих депутатов. Вместе с Троцким он выпускал «Русскую газету», которая выросла в тираже более чем на порядок всего лишь за несколько недель (с 30 до 500 тыс. экз.). Тираж мог бы быть и больше, но печатных мощностей не хватало. Газету правительство закрыло. Тогда Парвус начал выпускать вместе с меньшевиками газету «Начало». Он был прекрасным пропагандистом, писал статьи, составлял памфлеты, листовки и прокламации, выступал с речами. После разгрома Петросовета, он, в отличие от многих арестованных коллег, ушел в подполье и даже возглавлял Совет, однако не смог усилить протесты рабочих и покинул организацию, которая, по его мнению, занялась «коллаборацией» с царскими властями. Парвус был арестован, приговорен к ссылке, бежал в Германию. Поразительная популярность этого человека в то время подтверждается наличием о нем статьи даже в словаре Брокгауза и Ефрона.

Александр Парвус. Фото 1906 г.

При этом сам Парвус постоянно оказывался в центре скандалов. Самым громким оказался скандал, связанный с делом Максима Горького. Будучи агентом Горького, Парвус ставил пьесу «На дне» в немецких театрах. Часть полученных за спектакли денег должна была пойти ему как агенту, часть Горькому, часть в кассу РСДРП (тогда она была еще общей). Но денег кроме Парвуса никто не получил. По итогам рассмотрения его дела большевиками и меньшевиками, Парвуса в 1908 году исключили из обеих партийных фракций. При этом он присвоил, как считается, не менее 180 тыс. золотых марок. После этого скандала авантюристу пришлось бежать из Германии в Константинополь (так назывался до 1930 года Стамбул). Общение с ним свелось у революционеров к минимуму. Но до поры до времени…

Впрочем, скандальная репутация не мешала революционерам брать у Парвуса деньги. Меньшевики издавали в Париже газету «Новое слово» под руководством Раковского, Троцкого и Мартова. Деньги на это издание брали как раз у Парвуса. Занятно, но на страницах этой газеты Троцкий последовательно обливал самого Парвуса грязью. Помимо финансирования газеты Парвус открыл в Копенгагене Институт научного и статистического анализа (Институт изучения последствий войны). Собственно, на страницах «Нового слова» социалистов как раз и предостерегали от работы в этом заведении авантюриста и Фастальфа, как называл оскандалившегося бывшего литературного агента Горького сам Троцкий.

Впрочем, Парвус не просто так выделял деньги революционерам. Он вообще был по жизни хорошим политическим бизнесменом. Уже в январе 1915 года Парвус пришел в посольство Германии в Турции и предложил проект по организации революции в России. Сохранились документы, в которых немецкий посол в Константинополе Ганс фон Вангенгейм описывает Парвуса как «известного русского социалиста и публициста», который «с начала войны занимает явно прогерманскую позицию»[3].

Парвус в своих предложениях был предельно конкретен: «он помогает д-ру Циммеру в поддержке украинского движения, а также оказывает полезные услуги в организации газеты Батсариаса в Бухаресте. В беседе со мной, о которой он попросил через Циммера, Парвус сказал, что русские демократы смогут достичь своей цели только полном уничтожении царизма и разделе России на малые государства. С другой стороны, политика Германии не может быть совершенно успешной, если она не будет способствовать проведению главной революции в России. Россия будет опасна для Германии даже после войны, если русская империя не будет разделена на ряд отдельных частей. Поэтому интересы правительства Германии и русских революционеров, которые уже действуют, совпадают. 0днако пока еще отсутствует необходимая координация между различными фракциями. Меньшевики еще не объединили свои силы с большевиками. Он считает своей задачей создать организацию по подготовке восстания и действовать в широком масштабе»[4]. Позже свои предложения Парвус сформулировал в пресловутом «Меморандуме д-ра Гельфанда».

Однако немцы посчитали, что Парвус запросил слишком много денег. Тем не менее, первый транш в 2 млн марок Гельфанд получил в марте 2015 г. А 29 декабря 1915 г. авантюрист получил еще целый миллион российских рублей в ассигнациях. Решение о выделении денег принимал лично министр иностранных дел Германии Артур Циммерман, который выписал соответствующее направление в Министерство финансов Германии, где в оперативном режиме обрабатывали этот запрос и выделяли средства. Сами финансисты от подобного расходования средств были не в восторге. Известно, что министр финансов Германии Карл Гельферих прямо заявлял, что Парвус - «фантазер». Это тем более понятно, что первоначальный запрос Парвуса составлял 5 млн марок. А в декабре он разросся до 20 млн руб.

И это было действительно так. Парвус получал деньги на пропаганду в России, а отчитывался работой большевиков и части пораженцев среди меньшевиков. Работой, за которую сам он ничего не платил. Что стало хорошо понятно из истории с газетой «Правда».

Во время Первой мировой войны большевики издавали свою газету «Правда» подпольно. Печаталась она в Норвегии и в Россию пересылалась контрабандой. Первый скандал как раз связан с этими «поставками» газет. Есть информация о том, что якобы немцы допечатывали газету большевиков «Социал-демократ» и помогали ее доставлять в Российскую империю из Швеции. Но это все базируется лишь на одном единственном факте того, что немецкий агент и эстонский национал-социалист Александр Кескюла дал в долг 1500 крон большевику, ответственному за пересылку корреспонденции (а не газет) большевиков из Швейцарии в Россию. Ленин встречался с этим персонажем один единственный раз, зато сам Кескюла потом паразитировал на этой встрече, пытаясь создать впечатление у большевиков с одной стороны, и немцев – с другой о собственной значимости в движении революционеров.

После победы Февральской революции «Правда» снова вышла в легальное поле. Организованная по решению 6-й Всероссийской конференции РСДРП (январь 1912), газета вновь быстро завоевала популярность и получала значительное финансирование со стороны рабочих организаций и отдельных меценатов. Параллельно с взрывным ростом популярности большевиков росли и тиражи газеты (сотни тыс. экз. было нормой). Это вызывало озабоченность у получивших в феврале власть политических сил. И вот, в результате хоть и провалившегося восстания 3-5 июля 1917 года, когда большевики показали, что имеют не только широкую группу сторонников в Петросовете, но и в народе их популярность растет все больше и больше, Временным правительством было принято решение организовать травлю большевиков с обвинением их в сотрудничестве и шпионаже в пользу Германии.

Травлю, а точнее выверенную кампанию по дискредитации Ленина и его окружения организовал министр юстиции Временного правительства Павел Переверзев. Уже 5 июля – когда восстание выдохлось – в газете «Живое слово» была опубликована статья «Ленин, Ганецкий и Ko – шпионы!». Статью тут же поддержали другие лояльные власти издания, и начался политический процесс над большевиками. В частности, сообщение прокурора Петроградской судебной палаты, в котором подробно излагались обстоятельства обвинения, были распространены во всех СМИ, поддерживавших Временное правительство. Прокурор обвинял Ленина, Зиновьева, Коллонтай, Гельфанда (Парвуса), Ганецкого (члена Заграничного бюро РСДРП(б), и других большевиков в том, что в 1917 году они вошли в сношения с агентами Тройственного союза и получили с их стороны деньги на организацию пропаганды внутри Российской Империи. Ленина также обвинили в связях с Парвусом. Речь шла об издании в Стокгольме и Копенгагене газет с целью агитации против Англии и Франции. Суммы переводов составляли якобы 1 млн 250 тыс. руб. Ганецкого при этом обвиняли в том, что он работал на Парвуса, который, в свою очередь, переводил их своей сестре, а та уже передавала деньги юристу Козловскому.

Франция активно поддерживала действия Временного правительства – пораженцы в лице большевиков для них были прямыми врагами – ведь, война еще не показала, кто выйдет победителем.

Здесь в этой черной пропагандистской кампании можно наблюдать использование целого ряда приемов. Среди них – сенсация, размахивание флагом, апелляция к предрассудкам (общее мнение о наличии большого количества немецких шпионов), дезинформация (коммерческие отношения между Парвусом, Ганецким и Козловским выдаются за шпионские отношения между Германией и большевиками), демонизация врага (очернить максимально большевиков, чтобы оттолкнуть от них группы сторонников), избирательная правда, поиск козла отпущения, навешивание ярлыков, провоцирование неодобрения. В общем, весь спектр информационных воздействий на общественное мнение.

Ленин объяснился, что с Парвусом отношения были порваны довольно давно, и денежных дел партия с ним не имела: «мы не только никогда ни прямого, ни косвенного участия в коммерческих делах не принимали, но и вообще ни копейки денег ни от одного из названных товарищей (Ганецкого и Козловского) ни на себя лично, ни на партию не получили»[5]. Проведенное следствие доказало снятие крупных денежных сумм сестрой Ганецкого, но обнародование обвинений против большевиков так и не вылилось ни во что серьезное, кроме ордера на арест Ленина и еще почти тридцати его соратников. Все собранные улики были косвенными и если на что-то и указывали, так это на вовлеченность в смутные сделки лично Парвуса, Ганецкого, его сестры и Козловского.

1Имеющиеся на сегодня данные говорят о том, что «Правда» не финансировалась из немецких источников[6]. Уже с самых первых дней после Февральской революции, травлю большевистской прессы, вышедшей из подполья, начали французы. В издании Le Petit Parisien прямо обвиняли «Правду» в том, что та получает деньги с немецкой стороны. После событий 3-5 июля и начавшейся кампании по дискредитации РСДРП(б), в газете «Рабочий и солдат» были опубликованы документы о финансах «Правды», и эти документы предельно четко показывали, что «Правда» получала финансирование из внутренних источников. Вновь открытые документы позволяют проследить бухгалтерию издания.

Откуда большевики брали деньги? На запуск процесса дал деньги Максим Горький (3 тыс. руб.). Типография была получена в соответствии с ордером Петроградского совета. Первый тираж вышел 5 марта и был бесплатным, но лояльные граждане выдали распространителям 500 руб. Число подписчиков выросло к апрелю до 8 тыс., к маю - до 13 тыс., к концу июня - до 21 тыс. чел. Все они оплачивали подписку в размере от 1 руб. 50 коп. за месяц до 16 руб. за год. Подписка давала около 30 тыс. руб. в месяц. Розница также давала от 25 тыс. рублей в месяц. Продавалась газета по 8 коп. Себестоимость издания составляла около 4 коп. за одну газету. У «Правды» был свой «железный фонд», в который жертвовали люди и рабочие коллективы немалые суммы (по 15 тыс. руб в месяц). Помимо этого «Правда» собирала деньги на приобретение своей типографии. За полмесяца по разным подсчетам удалось собрать от 78 до 83 тыс. руб. Расходы газеты составляли в марте 24 тыс. руб., в связи с запуском, в апреле – 15,6 тыс. руб., в мае - 20,5 тыс. руб.[7]. Таким образом, можно еще раз констатировать, что финансирование газеты «Правда», не велось из кармана немецких бюргеров.

Но как тогда относиться к фразе статс-секретаря Министерства иностранных дел Германии Рихарда фон Кюльмана из его письма кайзеру: «Лишь средства, непрерывно поступавшие большевикам с нашей стороны по разным каналам и под меняющимися ярлыками, позволили "Правде", их главному органу, предпринять энергичные действия и сильно расширить поначалу узкую базу их партии»[8]? Это отчет о потраченных средствах. После того, как мы убедились, что имеющиеся заявления статс-секретарей Министерства иностранных дел Германии Циммермана и Кюльмана о том, насколько они довольны работой большевиков, не могут служить подтверждением финансирования «Правды». Зато они могут свидетельствовать, с одной стороны, о том, что авантюристы от политики в лице Парвуса и его коллег, хорошо нажились на сотрудничестве с Германией. Сегодня известен маршрут денег, шедших из Министерства финансов Германии дальше. Сперва они поступали на счета фирм Парвуса в два банка в Копенгагене и Стокгольме. Часть из них присваивалась Парвусом, на часть - печаталась революционная литература, а часть шла на закупку медикаментов, которые затем продавались. Часть денег опять же присваивалась Парвусом, а часть – шла на счета фирм, принадлежащих Ганецкому и его сестре. Плюс, насколько можно судить, Ганецкий и его сестра вместе с Парвусом занимались контрабандой медикаментов, переправляя их в Россию и торгуя ими уже внутри страны, что позволяло получать сверхприбыли. Интересно, что после Октябрьской революции Парвус сперва попытался помириться с большевиками, но те бойкотировали все его попытки выйти на связь. В 1918 году он целиком и полностью отошел от политики и вскоре, в 1924 году, скончался в Берлине.

Столь подробная история с якобы проводившимся финансированием немцами большевиков интересна с той стороны, что Германия, действительно, выбрасывала огромные деньги на пропаганду в Первой мировой войне. В первую очередь, речь шла о Франции, Румынии, Италии. Юрий Фельштинский подсчитал, что объем средств, потраченных на иностранных пропагандистов со стороны Кайзеровской Германии, составляет 382 млн марок[9]. Нельзя сказать, что Фельштинский пользуется прекрасной репутацией как историк, тем не менее, его свидетельства показательны. Немцы, и вправду расходовали на пропаганду огромные деньги.

А что же в это время делала Россия? Россия столкнулась с парадоксальной ситуацией, когда все профессионалы в сфере пропаганды оказались вовлечены во внутренние разборки, и влиять вовне у страны не было ни сил, ни возможностей. Поэтому, можно прямо сказать, что достижения русской пропаганды невелики, но все же имеются. Так, в 1915 году Генеральный штаб совместно со Ставкой создал в Бухаресте, Стокгольме и Копенгагене телеграфные агентства под названием «Нордзюд». Эти агентства должны были снабжать нейтральную прессу благожелательной для России информацией и, прикрываясь этим невинным названием, собирать сведения о Германии и Австрии и сообщать их Генштабу под видом агентских телеграмм. Однако Ставка главнокомандующего к данным «Нордзюда» относилась с недоверием. В отчетности Копенгагенское отделение сообщало, что 140 газет Дании публикуют информацию агентства. Шведское отделение сообщало о 40 газетах, но реальных данных нет, а, учитывая, что через несколько месяцев отчетности Ставка ликвидировала агентство, то можно считать, что 5 тыс. руб., которые ежемесячно тратили на эти отделения «Нордзюда», скорее всего расходовались не по назначению.

Сама Ставка нерегулярно публиковала брошюры и прокламации. Однако делалось это от случаю к случаю, несистемно. Попытка корреспондента американской газеты The Times Стенли Вашбурна наладить системную работу по обеспечению войск информацией и агитировать немцев при помощи листовок с иллюстрациями времен войны 1812 года вызвала интерес в Ставке, однако поведение Вашбурна выглядело подозрительным и его идея не была реализована. Для обработки в нужном направлении солдатских умов в действующей армии, каждый штаб фронта и штабы некоторых армий издавали свои «Вестники». Эти последние являлись чисто казенными изданиями со всеми присущими им отрицательными сторонами. Солдаты, конечно, их сообщениям не верили и «Вестники» эти поставленной цели не достигали. Наоборот, болтливость этих «Вестников» нередко переходила всякие границы и давала противнику великолепный ориентировочный материал.

Немцы, впрочем, не далеко ушли от русских. Эдгар Штерн-Рубарт в своей книге «Пропаганда, как политический инструмент», делает следующий вывод: «в Германии сложилось убеждение, что поражение ее должно быть объяснено не военным превосходством врага, а победой слов и мыслей»[10]. Из этих слов можно понять, что в пропагандистской активности Германии были допущены серьезные и системные ошибки. И это, действительно, так.

 

Бардак и неверие: немецкая пропаганда в Первой мировой войне

В начале войны в Германии действовало множество разрозненных пропагандистских структур. По подсчетам историков, в октябре 1914 года пропагандой занималось не менее 27 самостоятельных бюро и ведомств[11]. Уже 2 августа 1914 г. генерал фон Мольтке объявил о необходимости наладить тесную связь между Верховным командованием и печатью, заявив, что она является необходимым инструментом ведения войны[12]. Но преодолеть ведомственную разобщенность не удалось до самого поражения Германии.

Структура немецкой пропагандистской машины выглядела вчерне следующим образом. Важнейшим пропагандистским органом было Центральное телеграфное агентство, которое передавало всю информацию из Германии и сообщения с фронтов. Но само по себе агентство было подчиненным органом, не вырабатывавшим собственный пропагандистский нарратив, а лишь его передававшее.

На внешнем контуре было Министерство иностранных дел. На начальном этапе пропагандой ведал специальный Отдел печати, который занимался тем, что размещал в заграничных СМИ выгодные для Германии материалы. Внешнюю пропаганду также вел Отдел печати морского министерства, используя Союз укрепления германского флота. Возникли также «частные» бюро пропаганды, обеспечивавшие поставки немецких СМИ в разные страны. Как пишет Константин Звонарев, отмечая не только плохую координацию деятельности таких бюро, но и зачастую вредительскую суть подобной пропаганды, «характерно, что газеты вроде Deutsche Tageszeitung, Post, Tagliehe Rundschau и др., отстаивавшие самую резкую антидатскую политику в северном Шлезвиге, — в громадном количестве посылались именно в Данию»[13].

Подобная дилетантская работа не удовлетворяла никого во время войны. В 2014 г. был создан Военный отдел пропаганды в германском МИДе, который возглавил полковник фон Гефтен, подчиненный, при этом, одновременно Верховному командованию (Генштабу). Гефтен занимался пропагандой в войсках противника. Это была довольно эффективная работа, осуществлявшаяся совместно с IIIb отделом IIIb Войсковой службы связи и информации Абвера (разведывательным органом Генерального штаба Германской империи).

Для сугубо внешней пропаганды было создано Центральное бюро пропаганды, работавшее в тесной спайке с немецкой разведкой (концентрировавшейся все в том же МИДе). Руководство Центральным бюро было возложено на фон Мумма, а кураторство – на Маттиаса Эрцбергера, секретаря комитета Рейхстага по военным делам, приближенного к канцлеру Теобальду фон Бетману-Гольвегу (формально возглавит бюро в 1917 году). Центральное бюро занималось изданием журналов, газет и брошюр, а также проведением «спецмероприятий». В Российской Империи таковыми стали, как говорилось выше – поддержка революционеров и пацифистов, а также кампания дискредитации в отношении английского посла Джорджа Бьюккенена. Еще одним «спецпроектом» была не самая успешная работа с масонами.

А вот работа с католическим сообществом частично удалась, притом что попытки привлечения на свою сторону католиков других стран оказались тщетны. В начале сентября 1914 года римский кардинал направил конклаву кардиналов «меморандум немецких католиков о мировой войне». Однако попытки представить немецкую позицию как оборону, а также наличие традиционного немецкого пренебрежительного отношения к другим национальностям, в особенности, к французам – препятствовали продвижению немецких идей. Тем не менее, Эрцбергер смог обеспечить получение немцами со стороны Святого престола в Риме значительного объема информации о происходящем в странах-участниках войны. Важной задачей Эрцбергера на первом этапе войны было недопущение участия в конфликте со стороны Антанты Италии. Именно этим обуславливалась работа с католиками и Папой Римским. Этим же объясняется и выделение крупных финансов на пропаганду в СМИ Италии. Итальянских журналистов по линии МИДа удалось даже вывезти на фронт для организации репортажей. Однако здесь коса нашла на камень – политические интересы Центрально бюро столкнулись с интересами военных, которые в буквальном смысле слова саботировали работу с журналистами и всячески оскорбляли их, генералы отказали в интервью итальянцам, а организовывавший поездку офицер запаса был арестован по надуманному поводу[14].

Тут мы сталкиваемся со второй стороной немецкой пропаганды – в то время как Министерство иностранных дел и правительство решало свои политические задачи, военные решали задачи сугубо военного характера. Причем, столкновение этих двух задач зачастую порождало не только недопонимание, но и конфликты между службами. Военные считали, что правительство выбрасывает деньги в топку там, где их можно эффективнее потратить на пропаганду внутри страны для призыва новых групп добровольцев, на стимулирование подписок на военные займы и многое другое, что нужно было «здесь и сейчас».

В свою очередь, у немецких военных имелась разветвленная система пропаганды. Управление печати военного времени (возглавлял полковник Вальтер Николаи) было подчинено Большому генеральному штабу и занималось организацией пропаганды на оккупированных территориях и в лагерях военнопленных, а также обеспечением пропагандистской литературой (газетами и листовками) собственных военнослужащих, имея свои отделы в штабах армий и фронтов[15]. Внутри Управления было три отдела – печати, иностранной печати и цензуры.

Вся эта громоздкая система работала сама по себе, без координации. Уже в декабре 1916 г., когда на место главы Генерального штаба встал фон Гинденбург, а генералом от инфантерии был назначен Эрих Людендорф, последний обратился к Канцлеру с просьбой создать единый орган управления всей пропагандой при Имперской канцелярии. Однако это предложение не было реализовано вплоть до 11 марта 1933 г.а, когда уже не Вильгельм, а Адольф Гитлер принял решение о создании Имперского министерства народного просвещения и пропаганды. Во время Первой мировой было принято лишь решение о переподчинении в 1917 г. Центрального бюро Генеральному штабу, при финансировании из бюджета Министерства иностранных дел, а также разрешено действовать Людендорфу в рамках имевшихся у него полномочий. В августе 1918 г. кайзер Вильгельм вроде бы решил создать единую организацию пропаганды. Но было уже совершенно ясно, что время ушло.

Чем занимались немецкие органы пропаганды? Обычной рутинной работой. В частности, ежедневно по телеграфу передавались краткие сводки немецкой прессы и краткие сводки прессы иностранной. Помимо телеграфирования, создавались и передавались руководству Министерства иностранных дел, канцелярию, органам печати и в Генштаб (в зависимости от источника – Бюро или Управление, соответственно), большие обзоры прессы, выжимки, аналитические записки. Аналитику делали, в том числе и благодаря разделам объявлений в газетах стран-членов Антанты. Цены на те или иные товары, доступность и дефицит оных, а также районы, где наиболее востребован был наемный труд – все это можно было найти на страницах объявлений всех более менее серьезных газет. Проводилась и социология в том или ином виде.

Однако вся эта аналитика, эти обзоры и телеграммы зачастую просто игнорировались, особенно учитывая, что работа местных органов печати контролировалась военными штабами, а крупные и столичные СМИ, хоть и соотносили свою деятельность с Генеральным штабом, имели собственных покровителей во власти. Тем не менее, в рамках Управления печати проходило то, что сейчас можно было бы назвать брифингами, а Центральное бюро организовывало для журналистов, в том числе и из нейтральных и дружественных стран «экскурсии». Как уже говорилось выше, с этими экскурсиями были большие проблемы – ведь, военные противодействовали подобной практике. Особенно в течение первых полутора лет войны.

Отсутствие общего координирующего органа заставляло всю эту пропагандистскую машину действовать по принципу кто в лес, кто по дрова и тратить огромные средства, в том числе и непродуктивным, а порой и вовсе – нецелевым образом. Прекрасный пример: Центральное бюро решило «подкупить» одну французскую газету. Через подставных лиц было уплачено 10 млн франков. Однако газета эта не изменила своего отношения к Германии. Потерпев несколько неудач такого рода, эрцбергеровское Центральное бюро пропаганды отказалось от этих попыток и сосредоточило свое главное внимание на обработке католиков нейтральных стран[16]. Этот пример удивительно четко корреспондирует с попытками Парвуса «прикупить» французскую газету «Новое слово», что ему удалось, но вот повлиять на редакционную позицию – уже нет. Деньги были потрачены и улетели в трубу. Но не стоит говорить о тотальных промахах Центрального бюро. Немцами была куплена большая часть СМИ Швеции. Имели они и влияние на итальянские, румынские и норвежские СМИ. В пропаганде активно использовали интеллигентов из числа прибалтов и украинцев для агитации против России и русских в Скандинавии. В Дании немцами даже было образовано сообщество «Свободная Украина».

Основные задачи немецкой пропаганды были решены (условно) лишь в отношении России. Революция, а затем выход из войны – могут быть так или иначе отнесены в том числе и на счет усилий пропагандистских органов Германии. Неплохо была поставлена пропаганда внутри страны и в собственных войсках. Все остальное оказалось не на высоте. Да и в этих вопросах слишком много было допущено ошибок и промахов.

Германская пропаганда – что в Первой мировой, что во Второй мировой использовалась активно в двух ипостасях. Пропаганда лжи – особенно на внешнем контуре, когда переданная вовне информация с трудом подвергается проверке. И пропаганда побед, приукрашивание реальности. Такая пропаганда хорошо работает вкороткую. Но при затягивании конфликта у населения, подвергшегося информационной обработке подобного типа, не может не возникнуть вопроса, а точно ли так хорошо идут дела на фронтах и в тылу, как об этом говорят пропагандисты? И почему все еще не закончилась война, раз уж дела у нас идут столь хорошо? Что касается использования лжи на внешнем контуре, то, она может сработать несколько раз, но когда контрагенты, получающие информацию, видят, что ложь становится системным инструментом, они начинают относиться к получаемой информации ровно таким же образом – изначально закладываясь на то, что у предоставившего информацию есть привычка ко лжи, передергиванию и дезинформации.

Решения о расширении или распространении пропагандистских усилий на ту или иную задачу принимались зачастую ситуативно, либо в ответ на собственный провал, либо как реакция на наличие успешного опыта у других стран. Так получилось, в частности, с кинематографом. В Австрии за работу с киноиндустрией отвечал Имперский и Королевский квартал военной прессы, во Франции — Maison de la Presse, в Великобритании — Бюро военной пропаганды, в США — Комитет общественной информации. В Германии вплоть до 1917 года ничего подобного не было. И это притом, что с начала войны с рынка кинопроката Германии ушло французское и английское кино. А ведь, по всей Германии было 2000 площадок кинопоказа! Это пространство было не занято пропагандой, и Людендорф, пусть и не получил со стороны кайзера карт-бланш на изменение всей системы пропаганды, начал работу в направлении централизации кинематографа Германии в одних руках.

13 января 1917 г. Верховным командованием сухопутных войск Германии было создано Управление изображения и кино - Das Bild- und Filmamt (Bufa). Задача стояла предельно четкая – поставить кино на рельсы психологической войны. Но нужен был масштаб. И вот уже 18 декабря 1917 года в Берлине появляется компания Universum Film AG (UFA) с огромным стартовым капиталом в 25 млн марок. Компания эта существует до сих пор. Ядро предприятия составили известные и крупнейшие немецкие кинокомпании Messter Film, PAGU, Nordisk Film (компания успешно действует и сегодня, являясь самой старой киностудией в мире). Затем в UFA влились и другие немецкие кинокомпании.

В 1917-1918 г. Bufa и UFA выпустили целый ряд пропагандистских фильмов, среди которых «С нашими героями на Сомме», «Полевой врач», «Гусары у Охридского озера», «Ян Вермюлен, мельник из Фландрии», «Paper Peter» (анимационный фильм, рекламирующий военные облигации), «Хайн Петерсен: от юнги до матроса». «К свету» «Детские руки», «Подводные лодки уходят! С U-Boat 178 против врага».

Афиша фильма «С нашими героями на Сомме» (1917).

Интересно, какие именно задачи ставили перед кинопроизводителем в Управлении изображения и кино (Bufa). Картина «С нашими героями на Сомме» состоит из трех частей и длится 45 минут. Это немое кино, в котором мы наблюдаем, как немецкие врачи лечат больного врага, как пленным французам дают напиться воды, как в цитадели Камбре берут в плен британцев. Немцы, напротив, изображены сильными, могучими. Задокументирован немецкий марш через Камбре, показаны колонны поездов с резервами и боеприпасами. В субтитрах указываются такие действия Германии как «спасение французских беженцев немецкими железнодорожниками от безжалостного огня своих соотечественников», говорится о городах, ставшими «жертвами французской и английской воли к войне». За весь фильм не было показано ни одного убитого немца.

Иной смысл у картины «Полевой врач». Понятно, что, исходя из названия, фильм рассказывает о значении профессии полевых медиков. Но не только в этом суть. В картине превратно представлена ситуация в оккупированных Германией землях русской Польши, таким образом, что эта оккупация идет исключительно на пользу польскому народу. Подчеркивается, что возможен братский польско-немецкий союз. Обе задачи – и популяризации профессии военных медиков, и умиротворения на оккупированных территориях, решаются в кинопроизведении. Аналогичный смысл несет картина «Ян Вермюлен, мельник из Фландрии». Ян – фламандец, призванный в армию и раненый в боях. Его госпитализировали в немецкую больницу и вылечили, а затем направили работать к немецкому мельнику. В поместье есть слесарь, чей брат направлен во Фландрию работать учителем. Сын Яна учится как раз у брата слесаря. Он случайно получает ранение, но его спасает немецкий врач, тогда как немецкий учитель добивается двухнедельного отпуска для Яна Вермюлена, который получает возможность навестить своего сына во Фландрии. Фильм показывает, насколько хорошо живут бельгийцы под немецкой оккупацией, и какие замечательные перспективы получают они благодаря оккупации.

Несколько особняком стоит фильм «К свету» (1918). Он обладает более сложным и драматическим сюжетом. Немецкий солдат заживо похоронен в блиндаже во время войны. В блиндаж проникают грунтовые воды, и он вскоре утонет. Но двое германцев вместе с собакой-спасателем пробираются к нему и вытаскивают наружу. Собака ранее принадлежала богатой невесте солдата, но та отдала ее на фронт, чтобы спасать жизни. Однако из-за пережитого солдат слепнет. Невеста навещает его в госпитале и обещает остаться с ним и вести его «к свету». В конце фильма солдат и невеста возвращаются домой, где вскоре солдат начинает вновь видеть. Очевидно, что фильм, прошедший цензуру, делался на последнем этапе войны, когда уже было трудно скрывать раненых и убитых. И в этой картине делается упор не на бравурные марши победы, а на то, что каждого солдата дома ждут верные и любящие его родные.

Имеющиеся у нас данные с русских фронтов говорят о действенности немецкой пропаганды. Так почему же все же сами немецкие пропагандисты посыпали голову пеплом? Скорее всего потому, что оказались сами подвержены воздействию иностранной – английской, в первую очередь, пропаганды. Англичане, действительно, работали крайне успешно. Хотя на начальном этапе и у них наблюдался раздрай в силу действий одновременно большого числа пропагандистских структур, это не мешало их координации.

 

Безудержная ложь: английская пропагандистская машина в Первой мировой

По словам Э. Абдрашитова, «в Великобритании стала формироваться мощнейшая пропагандистская машина. Первоначально в 1914 г. под эгидой Министерства иностранных дел Великобритании было создано Бюро военной пропаганды во главе с Чарльзом Мастерманом. К лету 1915 г. Бюро выпустило более 2,5 млн книг, листовок и официальных документов. С Бюро сотрудничали многие деятели британской культуры, включая Р. Киплинга. Г.Уэллса. Затем было образовано Управление военной пропаганды, которое объединяло Министерств о информации, проводившее информационные войны за пределами Британской империи, и Национальный комитет по целям войны, занимавшийся агитационной работой внутри империи. Эти структуры издали печатной продукции в несколько миллионов экземпляров, распространяя ее в Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и в нейтральных странах. Вся британская пресс а подвергалась жесткой цензуре»[17].

Действительно, Бюро военной пропаганды, иначе называемое Веллингтон-хаус, стало основным инструментом Британии в информационной войне. Но надо сказать, что Бюро стало ответом на соответствующее агентство, действовавшее в Германии. То есть, здесь англичане не были первопроходцами (хотя с 1912 года в Британии работал консультативный Комитет Адмиралтейства, военного министерства и прессы под руководством Грэма Грина). Чарльз Мастерман, правда, был назначен на пост главы Бюро решением премьер-министра Ллойда Джорджа. А место размещения Бюро было выбрано по месту работы Мастермана – он был руководителем Национальной страховой компании, где и начало работу Бюро. Начало работы было ударным – на встречу с Мастерманом прибыли 25 лучших писателей Британии – Артур Конан Дойл, Джон Голсуорси, Томас Харди, Гилберт Кит Честертон и другие согласились работать вместе с правительством и участвовать в подготовке пропагандистских текстов и брошюр.

Английский пропагандистский плакат периода начала войны.

Главной составляющей работы Бюро на начальном этапе была демонизация противника. Бюро описывало немцев как дикарей, «гуннов» Атиллы, которые грозят цивилизации. Постоянный и непрерывный поток историй о зверствах немцев создавал образ варваров.

Англичан заставили поверить в то, что с той стороны в буквальном смысле воюют звери. Для этого в короткие сроки был опубликован «Отчет о предполагаемых немецких бесчинствах» (Отчет Брайса), в котором описывались зверства как фактические, так и выдуманные, совершенные или якобы совершенные немецкими солдатами против бельгийцев. Отчет Брайса был основан на показаниях 1200 свидетелей, переведен на 30 языков и вышел на первых полосах СМИ Британии и США. Картинки к Отчету нарисовал талантливый голландский художник Луис Рэмекерс. Работа Бюро с художниками была очень плотной: Уильям Орпен, Пол Нэш и Эрик Кеннингтон писали картины о происходящем на фронтах и в тылу.

Важнейшей целью работы Бюро все годы его деятельности было изменение общественного мнения в США с целью склонить Штаты к вступлению в войну на стороне Антанты. И надо сказать, что со своей задачей Бюро справилось. Одним из важных моментов в пропаганде «немецких зверств» стала история медсестры Эдит Кавелл. Являясь сотрудницей Международного красного креста в Брюсселе, она параллельно была сотрудницей британской разведки и организовывала побег военнопленных и бельгийцев призывного возраста. Участие Кавелл в разведдеятельности и тем более помощь в организациях побегов военнопленных выводила ее из под юрисдикции МКК. Поэтому, когда ее раскрыли и немецкий военный трибунал приговорил ее к казни, это было в порядке правил войны. Тем не менее, случай с медсестрой вовсю использовали британские СМИ, обвиняя немцев в том, что те убили невинную женщину, всего лишь приютившую беженцев. Эта история вызывала шквал возмущения, особенно в США и Испании. Нельзя сказать, что только лишь казнь «невинной» медсестры толкнула Штаты к вступлению в войну. Вудро Вильсон в обращении к Конгрессу по поводу вступления Америки в войну так охарактеризовал это решение: «Зло, против которого мы вооружаемся, не является обычным злом, оно подрывает самые корни человеческого существования». Во многом понимание того, что немцы – «зло» - было сформировано усилиями английской пропаганды.

После создания в 1917 г. Департамента информации, его возглавил подполковник Джон Бьюкен, тогда как за Чарльзом Мастерманом осталась работа с писателями, художниками и фотографами, отдельным направлением была работа с радио, телевидением и прессой. Что касается цензуры, то действительно, цензура СМИ в Британии была, но являлась, скорее форматом самоцензуры прессы.

Помимо Бюро и Департамента, англичане, так же как и немцы, имели целый спектр органов, так или иначе задействованных в пропаганде. Это Британский совет киноцензоров, Национальный комитет по целям войны для внутренней информации и пропаганды, Комитет прессы нейтральных стран (с 2016 г. стал частью отдела прессы МИД Британии), Бюро прессы (получившее часть функций Комитета Адмиралтейства, военного министерства и прессы). И только в 1918 г. в Британии все эти разрозненные усилия были сконцентрированы в рамках единого Министерства информации. Это Министерство было разделено на три блока – внутренняя, внешняя и военная пропаганда.

Так что, немцы, которые в межвоенный период кивали на Британию, были не правы – всю войну английская пропаганда была так же децентрализована, как и немецкая. Но факт в том, что эта пропаганда оказалась куда более действенной, чем любая иная по причине того, что Британия взяла за правило работу с тотальной ложью, гиперболизацией и передергиваниями, вовлекая в эту грязную деятельность многочисленные СМИ. А учитывая высокое доверие печатному слову в то время, неудивительно, что и целей Лондон достигал куда эффективнее, чем остальные игроки на рынке информационных войн. Следует заметить, что британский дипломат Артур Понсонби в 1928 г. написал книгу «Ложь во время войны», где подробно расписал мифы, с которыми работала английская пропаганда, в том числе и историю с изувеченной немцами медсестрой, бельгийскими младенцами, которым отрубали руки, распятым канадским солдатом, изнасилованными монашками и немецкой фабрикой трупов. Следует заметить, что впоследствии из всех этих историй ни один вопиющий кейс не получил доказательной базы.

Английский пропагандистский плакат периода Первой мировой войны.

Впоследствии эта «пропаганда ужасов» сослужила плохую службу и англичанам, и немцам. Немцы попросту не верили ничему, что вещали английские пропагандисты. А где-то глубоко в душе еще и оправдывали действия нацистского режима, имея в виду, что «раз англичане в Первую мировую все время врали о наших зверствах, значит, лгут и сейчас». Рудольф Зульцман, исследовавший немецкую пропаганду, так описывал этот эффект: «В Германии не было ни одних курсов для пропагандистов и агитаторов, на которых ложь пропаганды противника не разоблачалась бы на основании устаревших уже приемов борьбы с пропагандой ужасов. Разоблачение вражеской пропаганды становилось предметом политических занятий в школах, а редакции газет и журналов были буквально завалены этими материалами»[18].

Но на тот момент – во время Первой мировой, подобная пропаганда лжи была внове. И ей верили. Тем более что она действительно достигала своих целей. Страшная и дикая история с фабрикой трупов, где немцы, якобы перерабатывают трупы солдат на корм для свиней, сыграла свою роль при принятии решения Китаем о вступлении в войну. Вот что пишет об этом Зульцман: «Самой гнусной и одновременно самой действенной ложью оказалось сообщение о том, что немцы перерабатывают трупы солдат, своих и чужих, на стеарин и на корм для свиней. Это сообщение вызвало во всем мире бурю негодования и послужило поводом для вступления Китая в войну на стороне Антанты. 30 апреля 1917 года английскому премьер-министру в палате общин был задан вопрос, намерен ли он принять меры к тому, чтобы в Египте, Индии и на всем Востоке стало известно, что немцы перерабатывают трупы собственных солдат и солдат противника на корм для свиней. Только в 1925 году эта ложь была. наконец, разоблачена в статье, появившейся в американской газете “Times Dispatch”, которая писала по этому поводу: “несколько месяцев тому назад мир узнал о том, что эта ложь была сфабрикована и распространена одним из ловких офицеров английской разведки»[19].

Но все же, завершая рассказ о немецкой пропаганде в Первую мировую, отмечая многочисленные провалы и недоработки немцев, нужно все же признать, что именно в Германии в то время были заложены основы пропагандистской работы с массами, которые впоследствии станут общим правилом для всех работников информационных войн.

Продолжение следует