И никакой аннексии

Кто-то скажет, что международное право закончилось вместе с окончанием существования СССР. А кто-то обязательно уточнит, что его-де никогда и не было.

Международное право — материя достаточно тонкая. Кто-то скажет, что международное право закончилось вместе с окончанием существования СССР. А кто-то обязательно уточнит, что его-де никогда и не было, если не считать таковым право сильного делать то, что ему хочется. И не всё ли равно, установит ли он формальные правовые декорации для каждого своего желания, откорректирует нужным образом действующие конвенции или поленится сделать даже это.

Когда сильных становится более одного и справится друг с другом силой они либо не могут, либо уже пробовали с плачевными результатами, тогда и возникают писанные и неписанные правила взаимного этикета. Апеллировать к ним можно и тогда, когда одной из сторон, державшей здание этикета в равновесии, не осталось, но уже без особых шансов на успех. Впрочем, даже в отсутствии равновесия в мировой политике нельзя ходить конём на пять клеток (а все «ходы лошадью» США и её сателлитами в последние два десятилетия хорошо известны), ожидая, что остальные будут ходить «по правилам». С их стороны это было бы глупо и безответственно. Остальные станут ходить в меру сил, воли и характера, а столкновения на мировой шахматной доске когда-нибудь приведут к новому равновесию и новому этикету среди фигур, что к тому времени останутся на доске.

Международное право не знает запретов на референдумы по каким бы то ни было вопросам и на каких бы то ни было территориях.

Так же, как не знает оно и запретов на одностороннее провозглашение независимости. На это указал Международный суд в своём решении 2008-го года по отделению Косово. Суд признал отделение соответствующим международному праву, безотносительно политических мотивов и воли большинства населения. США поддержали тогда решение суда следующим аргументом: они сами являются страной, родившейся две сотни лет назад из одностороннего объявления независимости.

Термин «аннексия» в последнее время крепко прицепился к крымскому полуострову. И совершенно незаслуженно. Российский авторитет убедит не всех, поэтому я перевёл статью авторитета европейского. Немецкий профессор права и правовой философии гамбургского университета ещё в начале апреля разобрал возвращение Крыма в Россию с точки зрения международного права. Это то, что профессионально думает Германия о Крыме. Так сказать «без дураков». При том, что своя рубашка, разумеется, всё равно ближе к телу. Всё остальное, что мы слышим от немецких политиков и кодирующих население немецких газет, — это пропаганда (причём никто уже и не скрывает, что вражеская), игра на публику и игра за власть, влияние и собственное благосостояние за счёт других. Пример Германии показателен для всего Запада. Политики могли бы прислушаться к собственным профессионалам, но у них другая задача. Итак,

Райнхард Меркель «Крым и международное право: Холодная ирония истории"
(07.04.2014, Frankfurter Allgemeine Zeitung, в разделе «Фельетон — Дебаты»)
Россия ущемила международные претензии Украины. Но не стоит впадать в крайности. Те, кто громче всех призывают к санкциям, отвлекают внимание от собственного провала.

Аннексировала ли Россия Крым? Нет.

Были ли референдум в Крыму и его отделение от Украины нарушением международного права? Нет. Так они были законны? Нет; они нарушили Конституцию Украины (но это не вопрос международного права). Но не должна ли была в таком случае Россия отклонить вхождение Крыма в свой состав? Нет; украинская Конституция не связывает Россию. Действовала ли Россия в полном соответствии с международным правом? Нет; в любом случае её военное присутствие в Крыму за пределами арендованной территории было незаконным в соответствии с международным правом. Не следует ли из этого, что ставшее благодаря такому военному присутствию возможным отделение Крыма было недействительным и, следовательно, и последующее присоединение к России есть не более чем замаскированная аннексия? Нет.

Официальные заявления западных правительств звучат иначе. Если им поверить, то Россия сделала с точки зрения международного права то же, что сделал Саддам Хусейн в Кувейте в 1991 году: чужая территория была тогда конфискована военным путём и присоединена к своей. Та аннексия повлекла за собой серьёзный военный удар по своему организатору. Был бы такой удар, если отвлечься от его политической невозможности, сегодня оправдан против России? Конечно, нет. Но это не единственная причина не доверять официальным правительственным призывам от Берлина до Вашингтона.

Раскол, референдум и присоединение есть нечто иное, чем аннексия

«Аннексия» в международном праве означает насильственное присвоение земли против воли государства, которому она принадлежит, другим государством. Аннексии нарушают межгосударственный запрет насилия, основную норму правового мирового порядка. Они регулярно происходят в режиме «вооруженного нападения», наиболее тяжелой форме нарушения межгосударственного права. В соответствии со статьей 51 Устава ООН они влекут за собой право на военную самооборону и помощь со стороны третьих государств - разрешение на войну даже без одобрения Совета Безопасности ООН. Уже это соображение должно ограничить легкомысленное использование предиката «аннексия». Конечно, абстрактное определение обеспечивает место для всевозможных интерпретаций, ведущих к заблуждениям. От одного из них, похоже, и происходит та международно-правовая стигма, которую Запад накладывает в настоящее время на российский образ действий и которая должна легализовать его возмущение.

Но это пропаганда. В Крыму произошло нечто иное: сецессия, провозглашение государственной независимости, подтверждённое на референдуме, одобрившим отделение от Украины.

За ней последовало заявление на вступление в Российскую Федерацию, принятое Москвой. Отделение, референдум и присоединение исключают аннексию, даже если бы все три они были незаконными. Разница с аннексией примерно такая, как между «отобрать» и «принять». Даже если донор, здесь де-факто правительство Крыма, совершает противоправные действия, он не делает того, кто принимает, тем, кто отбирает. Всю сделку кто-то может считать недействительной по юридическим причинам. Но это не делает её аннексией, хищническим захватом земель силой, международно-правовым названием для войны.

Но была ли она недействительной? Были ли три её элемента — референдум, отделение, декларация о присоединении — нарушением международного права? Нет. Уже на первый взгляд абсурдными выглядят претензии правительства США считать референдум нарушением международного права. Организованный определённой частью населения страны между ее членами плебисцит не делает эту часть населения предметом международного права. Нормы общего международного права, такие, как запрет нарушения территориальной целостности государств, к ней не относятся и не может быть ею нарушены. Тот же вывод правомочен и для остального. Декларация независимости также не нарушает нормы международного права, и не может этого сделать. Сепаратистские конфликты являются предметом национального, а не международного права. Этот статус-кво международного права подтвердил четыре года назад в своем юридическом заключении для Генеральной Ассамблеи ООН по отделению Косово Международный Суд.

Логика или-или не применяется в международном праве

Здесь открывается возможность для разных зловещих манёвров в споре за подходящие юридические термины. Международное право не знает запрета на отделение, но оно же не соглашается и с правом на него. Этот вопрос не отрегулирован. Государства не проявили заинтересованности в положительном использовании правового определения, которое позволит нанести ущерб и даже разрушить их собственные территории в результате отделения склонных к этому меньшинств. И так как государства не только несут обязательства по международному праву, но и являются его авторами, то в нём не существует претензий на отделение, кроме как в узко определенных исключениях, не относящихся к случаю с Крымом. Сообщество государств, если позволите небрежное замечание на полях международно-правовой доктрины, не клуб самоубийц.

С этим можно работать в пропагандистской войне.

Распространённая констатация того, что международное право не предоставляет крымским жителям права на отделение, совершенно справедлива. Но следующий вывод, что отделение было незаконным в соответствии с международным правом, неверен. Вводящий в заблуждение эффект, на который расчитывают его авторы, основывается на неудачной параллели с национальным законодательством. Оно гарантирует, вне его конкретных запретов, фундаментальное право на свободу. Разрешено то, что не запрещено. Аналогично из заключения, что кто-то действовал без разрешения, выносится вердикт, что это действие было незаконным.

Но такая логика «или-или» не действует в международном праве. Оно знает формы коллективных действий, к которым оно относится нейтрально. Отделение является образцовым случаем. Генеральный запрет его был бы иллюзорным, так как к его возможным адресатам международное право не применимо. Но и в его разрешении отказано в ряде международных документов в течение многих десятилетий. Также в качестве общего права на свободу для него в рамках международного права нет оснований.

Подлинная воля значительного большинства населения Крыма

Это вошло в определяемый в Брюсселе и в Вашингтоне лексикон словно само собой. Нет праву Крыма на отделение! Референдум является нарушением международного права и, следовательно, недействителен! «Вступление» в Россию есть ничто иное, как аннексия! Красивая цепочка рассуждений. Но, к сожалению, неверная.

Но что же с военным присутствием России? Не делает ли оно весь процесс сецессии фарсом? Продуктом угрозы насилия? Если бы это было так, то и процесс и результат референдума, а также Декларацию о независимости можно было бы списать на эту угрозу, даже если местные жители играли бы с хорошей миной в злой постановке. Речь об аннексии велась бы тогда справедливо. Так Сталин в 1940 году аннексировал Прибалтику. После оккупации и насильственного установления коммунистических марионеточных парламентов, он позволил его членам обратиться в Москве с просьбой о присоединении к Советскому Союзу, которая была по-дружески удовлетворена. Именно по этой причине почти полвека спустя выход стран Балтии из позднего СССР был не сецессией, а восстановлением суверенитета, который в качестве правового основания никогда не терял законную силу. Не это ли правильная модель для интерпретации операций в Крыму?

Нет. Принудительный эффект российского военного присутствия не распространялся ни на Декларацию независимости, ни на последующий референдум.

Оно обеспечило возможность этих событий; на их исход оно не оказало никакого эффекта. Адресатами угрозы насилия были не граждане или парламент Крыма, а солдаты украинской армии. Что тем самым было предотвращено, так это военное вмешательство со стороны центрального правительства по подавлению раскола. Это является причиной, почему российские войска блокировали украинские казармы, а не контролировали избирательные участки. Конечно, Путин знал, что желаемые результаты были предрешены и не требовали подделки. Пошёл бы он на подтасовку, если бы это было не так, не является предметом обсуждения. При всём возмущении от российских действий никто даже у нас в стране (Германии. ДК) серьезно не сомневается, что исход референдума выразил подлинную волю значительного большинства населения Крыма. Были ли точны официальные результаты в деталях, не имеет значения. Реальные цифры были в любом случае значительно выше отметки в пятьдесят процентов.

Пренебрежение территориальной целостностью

Тем не менее, военное присутствие России было незаконным. Даже если оно предотвратило кровавое применение силы в Крыму, оно нарушило запрет на межгосударственное вмешательство. Это не делает ставшую благодаря ему возможной сецессию недействительной. Однако оно даёт другим государствам право принимать контрмеры, такие как санкции. Их пропорциональность, однако, должна быть рассчитана на основании фактического повода, а не фиктивного пугала: на основании военного давления на чужой территории, но не насильственной аннексии. При всей преувеличенной инструментализации собственного возмущения именно этот подход (Написано в апреле. ДК) ощущается в действиях западных правительств. Подождите и посмотрите на будущий режим санкций и в частности на его продолжительность. Много терпения вам для этого не понадобится. А потом спросите себя, не кажется ли вам такой ответ на реальный насильственный захват территорий слишком лёгким.

Еще одно нарушение международного права можно предъявить России.

Так же, как международное право не запрещает отделение, потому что не распространяет своё действие на его авторов, оно однозначно требует от других стран не признавать создавшуюся после отделения ситуацию до её политической консолидации. Через два дня после референдума, 18 марта, Россия подписала Соглашение о присоединении Крыма. Это является самой сильной формой признания отделившегося региона в качестве нового независимого государства. Вопрос о присоединении одного независимого государства к другому, не касается ни остального мира, ни международного права. Однако, вопрос о признании отделившегося региона независимым государством — это совсем другое дело .

Связанные с ним многочисленные проблемы уже долго являются спорными в международной юридической доктрине. Но вокруг некоторых основ существует широкий консенсус. Исходя из него, признание Россией Крыма в качестве независимого государства через два дня после его отделения было слишком быстрым. Оно затронуло международное юридическое право Украины на уважение её территориальной целостности. И это также оправдывает международные контрмеры.

Запутывание базовых понятий международного права

Надо отметить, что возмущенные западные страны должны сейчас оглянуться на самих себя. Шесть лет назад, 17 февраля 2008 года, временная гражданская администрация в Косово объвила о независимости от Сербии. Тем самым, хоть Международный Суд два года спустя это и отрицал, было нарушено международное право, а именно резолюция 1244 Совета Безопасности ООН, принятая в июне 1999 года, которая передавала Косово после интервенции НАТО под юрисдикцию Организации Объединенных Наций, а также гарантировала неприкосновенность сербских границ. Спустя всего один день после отделения Англия, Франция и США признали Косово как независимое государство, три дня спустя это сделала Германия.

Это тоже были поспешные акты признания и, таким образом, нарушающее международное законодательство вмешательство в право Сербии на уважение ее территориальной целостности. В то время Россия резко критиковала Запад, сегодня она играет в ту же игру. То, что роли поменялись, можно рассматривать как холодную иронию мировой истории, которая до сих пор гораздо больше следует максимам политической власти, чем нормам международного права.

Это печально, но пока не изменить.

А значит есть смысл не впадать в крайности и хотя бы немного разоружить собственную риторику. Россия действовала с нарушением международного права, но в умеренной степени, и ни в коем случае не как азартный гангстер. Результат был для Крыма в долгосрочной перспективе в любом случае неизбежен. И форма со всеми её неприятностями, в которой он был реализован, предотвратила, возможно, более серьезные конфликты. Тогда как аннексии между государствами являются, как правило, причинами для войны.

Кто сегодня, бросая взгляд на Крым, говорит об аннексии, не только путает основные понятия международного права, но и опасно мобилизовывает их легитимационный потенциал. Если знаки нас не обманывают, Запад находится сейчас в процессе получения квитанции о всемирно-историческом провале за свою неудавшуюся внешнюю политику. Запад не должен расширять сопутствующий ущерб этого провала слишком далеко в сферу международного права.