Нечестная победа — хуже, чем поражение

О том, почему настало время обезвредить мину замедленного действия «политической коррупции».

Сказав «декриминализация выборов», Вячеслав Володин тем самым признал, что на текущий момент сфера выборов криминализована. Об этом до недавнего времени почти не говорили — в лучшем случае обсуждали действительные или мнимые манипуляции при подсчёте голосов.

Однако подсчёт — лишь верхушка айсберга.

То, как работают суды, снимая кандидатов с дистанции; то, как осуществляется сбор подписей и их последующая проверка; то, как обеспечивается равный доступ кандидатов и партий к СМИ; то, как делаются заказные публикации, в том числе в режиме «компроматных войн»; то, как осуществляется административная мобилизация «пакетных групп» (бюджетники и работники крупных предприятий); то, как используются бюджетные ресурсы в рекламных целях кандидатов (бесконечные перерезания ленточек на сдаваемых под выборы объектах); то, как формируются агитсети (по сути — форма скупки голосов под видом массового найма «агитаторов»); то, как проходят войны за расклейку листовок в публичных местах (магазины, остановки, информационные щиты и т.д.); то, как работают «карусели» и «баскетбол». И многое, многое другое.

На этом фоне подложить ручки с исчезающими чернилами в будки на участках, где у твоего кандидата плохая социология, — мелкая шалость.

Разгрести эту авгиеву конюшню — дело не одного года и не одной кампании. Достаточно сказать, что весь политтехнологический цех сегодня именно вышеописанные «технологии» и продаёт. А это огромный, полностью непрозрачный рынок с многомиллиардными оборотами. То, что зарождалось как искусство организации массовой коммуникации с населением, превратилось в арсенал способов этой самой коммуникации избежать.

Именно поэтому один из пяти пунктов Володина отдельно посвящён критике «политтехнологий». Да, в современном виде это не про public relations, а прямо наоборот — non-public activities.

Характерно, что на заре постсоветских выборов профессиональных политконсультантов чаще называли имиджмейкерами, то есть специалистами по выстраиванию публичного образа кандидата. Сегодняшние «политтехнологи» в массе своей этим не заморачиваются: «идеологию» им спускают сверху от партий, а результат они делают сугубо непубличными средствами.

Ну и, соответственно, чем меньше внимания к их работе, тем лучше. Поэтому если в девяностые на рынке выборных технологий были громкие имена — Островский, Ситников, Минтусов, Павловский, Кошмаров и другие, то двухтысячные не дали ни одной «звезды». Сегодняшний технолог — это серая незаметная мышь, нанимаемая для заведомо грязной и постыдной работы.

Володин говорит так: главный политтехнолог — это сам кандидат. В политической, а не административной кампании никто за тебя твои выборы выиграть не способен. Да, есть штаб, есть специалисты по работе со СМИ, организации мероприятий, SMM, социологи, райтеры, визажисты-стилисты и т. п.

Однако разговаривать с людьми, участвовать в дебатах, выступать в СМИ — это должен хорошо уметь в первую очередь тот, кто претендует на публичную политическую должность. Наличие денег или административных рычагов — не повод обойтись без обязательного прохождения горнила полноценной публичной кампании. Наоборот, это обременение — поди объясни избирателям, откуда ты взялся такой богатый, когда кругом все бедные.

Конкурентность, открытость и легитимность — эти установки были и раньше. Не пытаться решить судьбу своего округа до выборов, снимая теми или иными способами потенциально сильных оппонентов. Не играть в закулисные игры с владельцами тех или иных ресурсов — людских, финансовых, административных, силовых и так далее. Не пытаться обойти или подменить процедуру — правило «победа любой ценой» отныне не работает. Нечестная победа — хуже, чем поражение; и если кто-то с этим не согласен, то — «ничего личного».

Нужно быть очень смелым человеком, чтобы, возглавляя внутреннюю политику, а до этого много лет отработав в самом что ни на есть её ядре, признать эти проблемы и вынести их в публичное обсуждение. Но рано или поздно кто-то должен был это сделать. И хорошо, что это сделал именно тот, кто отвечает за данную сферу.

А почему, собственно, все эти вещи столько лет воспринимались как должное? На всё был один ответ: «Отечество в опасности». Мол, цветные революции и всё такое. Но когда коррупция — «политическая коррупция», по Володину — прикрывается патриотической риторикой, это закладывало мину замедленного действия под всё здание государства.

И, пожалуй, настало время этот заряд обезвредить.