Скромное обаяние путинского большинства

Наш скромный путинский избиратель традиционно окутан множеством мифов оппозиционной пропаганды.

Наш скромный путинский избиратель традиционно окутан множеством мифов оппозиционной пропаганды. Вот только, похоже, что кроме самой «либеральной» оппозиции в них мало кто верит. Объектом либеральной пропаганды сегодня является сама либеральная тусовка, стремительно теряющая влияние и деньги. За исключением старых бронзовых сислибов, увы. Тем не менее, уже очевидно, что власть перестает заигрывать и сюсюкать с теми, кто привык кусать кормящую руку. А общество делает выводы, благо публичная риторика либеральных оппозиционеров относительно присоединения Крыма, трагедии в Одессе, военных преступлений украинского режима — предоставляет понятную пищу для размышлений.

В нынешних условиях — сверхрейтингов лидера страны — эти люди еще более чем когда-либо нуждаются в позитивном мифе о самих себе.

Хотя, казалось бы, любые фотографии с массового сборища этих самых «людей с хорошими лицами» должны были б давно развеять таковые радужные представления. То, что этого до сих пор не происходит — ясно дает понять, что мы имеем дело с проявлением сектантского мышления. С обществом взаимного восхищения, напоминающим компанию некрасивых одиноких женщин, засыпающих друг друга приторно-лживыми комплиментами. С предельно тоталитарным сознанием, для которого апелляция к авторитету, — «все порядочные люди считают», — является единственно доступным способом аргументации.

У среднего политизированного читателя от всех этих «людей с хорошими лицами» давно вязнет в зубах, как ранее — от термина «креативный класс», некогда успешно введенного политтехнологами в активную лексику самых широких слоев населения. Несмотря на то, что данный термин к тому моменту давно успел надоесть социологам, он был и остается чрезвычайно комплиментарным для целевой аудитории.

Термин этот был принят журналистами — которые и сами являются их частью — для описания ядра протестных групп не случайно.

Его популярность свидетельствует о разочаровании «офисного планктона» в идентификации себя в терминах среднего класса.

Собственно, это и есть их главное разочарование в 2000-х и Владимире Путине. В какой-то момент их благосостояние перестало расти. Они не могут ездить в отпуск более двух раз в год, купить автомобиль выше эконом-класса не в кредит, сменить жилье в спальном районе на элитное. Впрочем, и само понятие «средний класс» несет ограничительный оттенок, сложно представить человека, который был бы удовлетворен такой самоидентификацией.

У нового поколения офисных работников возникли другие приоритеты. Свободный график работы, культурный досуг, организация жизни, не предполагающая «бытовухи», легкие наркотики и т. п. «Кино не для всех». Такой образ жизни ведут в их представлении европейцы. И такой образ жизни действительно характерен для богемы, успешных фрилансеров, штучных востребованных специалистов, представителей интеллектуального бизнеса. Настоящего креативного класса.

Таких людей не может быть много, но этот образ очень привлекателен для самоидентификации «офисного планктона».

Присоединиться к «креативному классу» через образ жизни для них не представляется возможным. Однако им предложили присоединиться к ним через вторичные признаки, в частности, через оппозиционность, мнимо присущую данному классу.

Патока и елей в отношении самих себя у либеральной оппозиции и их почитателей ожидаемым образом сочетаются с куда менее приятными субстанциями в адрес оппонентов. Но брызги слюной имеют свойство редко достигать цели. Все эти «ватники» и «уралвагонзавод» — всего лишь с хохотом принимаются противоположной стороной как самоироничный жест в сторону идентичности.

Ставить знак равенства между условными рабочими условного Уралвагонзавода и путинским избирателем в принципе — это примерно как утверждать, что за Республиканскую партию США голосуют преимущественно реднеки.

Дегуманизация оппонентов начинается параллельно с раскручиванием возвышенного мифа о самих себе. Все эти причитания про «путинских ватников» и «совков» еще со времен «России айфона» против «России шансона» возникают как банальная реакция на тот нехитрый коктейль эмоций, в интернет-дискуссиях традиционно именуемый butthurt, который либеральная тусовка испытала именно в 2000-е. Тогда, когда они увидели нас, своих презираемых оппонентов, за соседним столиком ресторана — и немедленно принялись подсчитывать стоимость съеденных нами устриц. Есть пресловутых устриц в хороших ресторанах, путешествовать, жить в дизайнерских отелях, зарабатывать деньги — внезапно оказалось возможно, вовсе не предавая Родину, не поливая ежедневно ее грязью. Быть патриотом стало можно, не становясь при этом маргиналом.

Привилегированное положение крайне обидно утрачивать. В очищенном от шелухи виде их идея цинично проста — им «можно», а нам — «нельзя». В 90-е они пили и закусывали нашим будущим, и не сразу заметили, когда вдруг мир принципиально изменился. И до сих пор не поняли, что же объединяет путинских избирателей, пугая белоленточников растущими цифрами рейтинга. Будущее, возвращенное нам в 2000-е годы. Украденное некогда либералами как Солнце — Крокодилом.