Мифология явки

Аномально высокая явка вовсе не является признаком политической сознательности граждан и мало отражает степень легитимности властей.

Репрезентативны ли выборы, если в них приняли участие треть избирателей? Вопрос дискуссионный, но вообще-то репрезентативны. Если не смог дойти до участка — то за тебя решили другие, вот и все. В низкой явке вообще нет ничего страшного для власти и избирателя. Правда, этого пока не все руководители и их консультанты, а также наблюдатели поняли, по старинке принимая высокие валовые показатели за единственное свидетельство легитимности избранной власти.

Обеспечивает ли нынешняя политическая система реальную легитимность выборных органов власти — губернаторов, законодательных собраний регионов, Государственной думы и так далее? Вопрос это часто задают в экспертной среде и однозначного ответа на него не существует. Не существует потому, что на политическую систему и политики, и эксперты, и рядовые граждане смотрят во многом исходя из своих политических предпочтений более общего плана. Скажем, если человек (будь он хоть трижды специалистом) «против Путина», то ему и будет казаться, что все вокруг несправедливо и «Отечество в опасности». Ежели он «за Путина» — то картина получается обратной. Впрочем, «Отечество в опасности» тоже может оказаться и в его картине реальности.

Оценка репрезентативности выборов, таким образом, сама по себе превращается в предмет политического торга, и содержательной дискуссии зачастую не проводится. А аргументы, которые приводят стороны, являются лишь элементами пропаганды разного пошиба. Несколько месяцев назад, скажем, известный в прошлом сатирик Виктор Шендерович писал, что уровень поддержки Владимира Путина — аномален, потому как ни в одной стране мира не может быть такого, если это не северокорейский режим. Что являлось лукавством, если даже не граничило с откровенной ангажированностью. Поскольку пиковые уровни доверия граждан США к их президенту бывало и превышали показатели Путина. В частности, Джордж Буш-старший обладал максимальным рейтингом на фоне иракских событий, и он составлял 89 процентов. А работу его сына, Джороджа Буша-младшего после атак на башни-близнецы и вовсе одобряли 90 процентов американских граждан. И ведь США — далеко не Северная Корея.

Вопрос о репрезентативности и легитимности выборных органов власти — далеко не праздный.

Для косвенной оценки его даже придумали специальный показатель — уровень явки избирателей. Показатель понятен: чем больше людей приняло участие в выборных процедурах, тем больший процент граждан представляет избранный политик или политики. И по логике тем большей легитимностью он обладает.

Но есть нюансы. По закону минимальный уровень явки для признания выборов состоявшимися отменили в России еще в середине 2000-х — это первое. Критики системы тогда провозгласили, что отмена порога явки — суть наступление на демократию и права человека. Правда, на федеральных выборах уровень явки никогда не падал ниже пороговых значений и не упал и после отмены порога. Но критики режима на то и критики.

Во-вторых, явка в отрыве от прочих данных — не самый говорящий показатель. Количество политически активных граждан не столь высоко. Это может прозвучать недемократично, но голос активного гражданина может быть более ценен, нежели 15 голосов тех, кто в принципе выборы игнорирует по каким-то причинам. Ибо активный гражданин принимает участие в общественных делах, а иные граждане поступают по принципу «моя хата с краю».

Наконец, аномально высокая явка вовсе не является признаком политической сознательности граждан и мало отражает степень легитимности властей. В эпоху Иосифа Сталина явка на выборах была под 100 процентов, но вряд ли это что-то нам может сказать об уровне демократичности советского общества тех лет. Или, если отвлечься от дел отечественных: в выборах президента США, на которых победил Авраам Линкольн в 1860 году, приняли участие более 81 процента избирателей (это до сих пор рекорд), но такая явка была следствием глубокого общественного раскола и вскоре страна вкатилась в кровопролитную гражданскую войну.

Вопрос в том, а какая явка «нормальная»? На этот вопрос нет однозначного ответа, поскольку региональные особенности, политическая конъюнктура и уровень гражданской апатии или, напротив, гражданской ответственности сильно влияют на процесс участия жителей в выборных процедурах. В 2008 году на выборах мэра небольшого городка в Северной Дакоте Пилсбери был зафиксирован необычный казус: на выборы не пришел никто, в том числе и единственный кандидат. Причина была в том, что единственное помещение для голосования удалось найти в соседнем городе в 20 километрах, и жители просто не стали отрываться от своих дел, дабы исполнить гражданский долг. Супруга кандидата, скажем, была сильно занята в своем косметическом салоне. И ничего в общем страшного: живет же до сих пор Пилсбери.

Казус Пилсбери без сомнений является исключением из правил, но в целом явка без учета конкретных политических обстоятельств не может рассматриваться в качестве финального аргумента дееспособности политической системы.

Одни из самых прозрачных выборов в истории современной России — выборы мэра Москвы 2013 года, в которых приняли участие менее трети избирателей. Просто не самые активные граждане, несмотря даже на то, что мэр Сергей Собянин лично спел с коллективом диджеев «Авторадио», призывая москвичей идти на выборы, не пошли голосовать. Трагедии не произошло, мир не рухнул, хотя сторонники баллотировавшегося на тех выборах Алексея Навального много обсуждали в блогах, что если бы люди не отсиделись по домам и дачам, тогда бы точно наступило торжество демократии в виде второго тура (который Навальный с вероятностью в почти 100 процентов проиграл бы любому провластному кандидату).

После осенней кампании 2013 года вообще много говорили о том, что явка низка. Были опасения, что это следствие делигиматиции выборных процедур после протестного сезона 2011/12, а потому и власть будет не вполне устойчивой. Впрочем, это тоже не специфически российские опасения. Евросоюз также беспокоит явка в смысле легитимности Европарламента. Примерно две трети европейцев полагают, что этот орган ничего не решает. Хотя в выборах 2014 года участвовали почти 45 процентов избирателей, а пятью годами ранее — 43. Но все равно — именно представление о низкой явке провоцирует евроскептиков на рассуждения о том, что проект «Евросоюз» не состоялся. Хотя, добавь европейскому парламенту полномочий, и никто уже не сможет воспринимать его не всерьез.

Есть и иной парадокс, характерный для большинства выборов в России, ЕС и США: на выборы более высокого уровня приходит обычно больше людей, чем на местные выборы. Например, в США: последние выборы мэра Нью-Йорка посетили 24 процента избирателей. А вот в выборах президента США годом ранее участвовали под 50 процентов американцев. Казалось бы, учитывая специфику американской политико-административной систему, от местных властей зависит больше, чем от федеральных, но нет. Люди охотнее участвуют в масштабном мероприятии, а вот выбирать местное начальство им не так интересно.

Иными словами: явка — это миф.

Она свидетельствует только о том, дойдут ли люди до избирательного участка. Грубо говоря — есть ли у них время. И, тем не менее, явка воспринимается как один из важнейших показателей. По крайней мере, в России. На федеральных выборах мотивация регионов понятна: региональные элиты хотят получить большее представительство по итогам выборов в Госдуме. Но зачем нужна явка под 90 процентов на региональных выборах?

То, что уровень явки является критерием оценки работы губернатора — далеко не верно. Есть и несколько десятков иных критериев, из которых цены на продуктовую корзину и уровень протестных настроений никак не менее важны, нежели весь выборный процесс, не говоря уже об уровне явки.

Тем более что европейский и американский опыт показывает — от количества граждан, дошедших до избирательных участков, уровень признания гражданами власти и результатов выборов напрямую не зависит. Ответственный гражданин должен понимать: не дошел до участка — его проблемы. В 1996 году в рамках кампании «Голосуй или проиграешь» был придуман ролик, когда люди в некоем темном месте передают друг другу ведра с водой и задаются вопросом, почему же они находятся там, если они не голосовали? После чего появлялся человек, кажется, с пожарным шлангом и, поливая людей, заявлял «Зато я голосовал!» Иными словами, голосование — это право и ответственность за свой регион, за свой город. Иная позиция — идиотизм, от исходного греческого значения этого слова (идиот — человек, отказывающийся участвовать в общественно-политической жизни своего города-государства).

То же должны понимать и власти регионов — если доводить явку до уровня тоталитарных режимов, то и уважения граждан не останется, останется только страх.