Космическая пастораль. В поисках нового литературного жанра, глядя на МКС

Международная космическая станция завораживает. Двадцать три года ее орбитальной жизни - это двадцать три года постоянного проживания людей на ней из пятнадцати стран.

Ее история — красноречивое свидетельство успешного международного сотрудничества. Это самый дорогой из всех искусственных объектов, ошеломляюще сложный и уникальный.

В то же время она стала почти мифом: видимая с Земли светящаяся движущаяся точка с силуэтом бабочки, пролетающей мимо Луны. Она дарит утешение своими повторяющимися оборотами вокруг планеты.

Но кроме того, что МКС – это техника и миф, она еще и временная капсула. Да, добавляются новые модули, проводится постоянный ремонт и обновления, но оригинальным фрагментам МКС уже скоро перевалит за четверть века. А это весьма солидный возраст для объекта, который ежедневно несется по околоземной орбите со скоростью 17500 миль в час, выдерживая экстремальную жару, холод и солнечную радиацию, прорываясь сквозь космический мусор.

Удивительно, но в результате некоторые фрагменты станции теперь и на самом деле настоящее ретро. Они выглядят скорее винтажными, чем современными. Российские сегменты, «Заря» и «Звезда», являются одними из самых старых, их собрали в основном в середине 1980-х. Их внутренняя поверхность покрыта неприглядной зеленой липучкой, когда-то она считалась удобной для приклеивания вещей в условиях невесомости, но теперь считается пожароопасной.

Многие элементы оборудования станции совершенно неуклюжи и даже брутальны — совсем не похожи на современные корпоративно-диснеевские изгибы технологий Space X. Слишком много всего выкрашено в убогий бежевый цвет. Или вот «душ» — это мешочек с водой, тряпка и немного мыла, которое не нужно смывать. Недавно в модуле «Заря» появились трещины, которые официальные представители прокомментировали, что это, мол, «плохо».

И вот этот великолепный научно-фантастический корабль движется по орбите в сторону своей старости. Выглядит весьма заманчиво с точки зрения писателя — переживать ностальгию по чему-то, что когда-то считалось образцом самого нового. Научная фантастика, сай-фай, становясь научным фактом, сай-факт, стала, как мне кажется, совершенно новым пространством для творчества - это своего рода научная пастораль. Космическая пастораль. Стареющая станция и постепенное ее дряхление означает конец целой эпохи. Конечно, технологической и политической эпохи, но также и эпохи, знаменующей конец определенных представлений о космосе и наших с ним отношений. Это похоже — если не слишком упрощать — на своего рода утрату невинности.

Но не только сам космический корабль устарел; некоторые из основополагающих принципов, благодаря которым он появился, теперь тоже выглядят немного старомодными. Представьте только, что четверть века назад российское космическое агентство «Роскосмос» назвало один из своих модулей МКС «Заря», что означало новый рассвет международного сотрудничества как в гео-, так и в космо-политике. Даже если отношения между Россией и Западом строились скорее из прагматических соображений, чем из любви, они все равно продолжали оставаться достаточно прочными.

Ну, а теперь мы докатились (если это можно так назвать) до войны и полного краха этих отношений. Куда подевался этот новый рассвет? Его остатки вращаются вокруг Земли. Его мечты зашифрованы в именах этих несущихся сквозь космос титановых модулях: «Заря», «Судьба», «Гармония», «Единство». В трещинах на их металлических оболочках.

Враги живут там вместе, сотрудничают, делят запасы продуктов, стригут друг друга. Вероятно, ненадолго — Россия грозится выйти из проекта МКС, и она почти наверняка в какой-то момент это сделает — но пока корабль является чудесной реликвией, хранилищем растаявших дипломатических надежд.

А еще есть сама среда околоземной орбиты, которая тоже является свидетелем изменений. В 1961 году взорвалась верхняя ступень одной ракеты, и ее обломки — около двухсот только зарегистрированных фрагментов — стали первыми в своем роде, попавшими на околоземную орбиту. До того в результате распада первого спутника не появилось никакого искусственного космического мусора. Но постепенно к растущему по экспоненте объему космического мусора привыкли, особенно когда начался XXI век и самые разные страны начали запускать свои спутники.

Сейчас на орбите Земли находятся миллионы фрагментов искусственного мусора. Они создают опасные проблемы для навигации в космосе; порой станция немного меняет свой курс, чтобы избежать встречи с заранее известным куском мусора, но серьезную проблему представляет и тот мусор, который слишком мал, чтобы поддаваться учету — учитывая скорости, одна капля краски может разбить иллюминатор МКС.

То, что когда-то было новым рубежом, нетронутым, безлюдным и суровым пространством околоземной орбиты, стало свалкой, которую невозможно расчистить. Мы сделали то, что умеем — открыли, освоили, выбросили. А теперь вспомните снова о нашем корабле-капсуле времени, его точной орбите, как он уклоняется от старых ракетных грузов и гаечных ключей, брошенных космонавтами, вышедшими в открытый космос. Можем ли мы не испытывая определенной боли спокойно наблюдать то, что мы сделали с дикой природой околоземной орбиты. Желания, чтобы и она не была изгажена?

К этой дикой природе я испытываю ту же странную, немного беспричинную — поскольку я никогда ничего подобного не переживала — ностальгию, которую я испытываю по средневековой Англии с ее густыми лесами, летящими орлами и дикими кабанами. Какая-то клеточка во мне жаждет всего такого. Вот что я имею в виду под воображаемым пространством космической пасторали – представление о том, что космос тоже стал объектом теплых и, вероятно, бесполезных размышлений о старых добрых временах.

А между тем мы уже собрались на Марс. Космос больше не един; это покрытое пылью прошлое и передовое будущее, которые теснятся рядом друг с другом.

Что касается Марса. Наши проекты полететь туда только добавляют МКС винтажного очарования. Конечно, МКС — это удивительно монументальное произведение науки, созданное с конкретными целями, не последней из которых является подготовка оборудования и космонавтов для длительных и далеких космических путешествий.

И МКС была ступенькой дальше, к Марсу. Ничего общего с упражнением в сентиментальности — но. Но это корабль, который облетает Землю на расстоянии всего лишь 250 миль. Он управляется совместно национальными космическими агентствами, и все, что там происходит (по крайней мере, со стороны NASA/ESA), вся наука, полученные данные, являются достоянием общественности, которое добывается якобы для общественного блага. Это международный корабль, и он также нагружен совокупностью совместных ценностей, воплощением которых он сам и выступает.

Сравните это с текущим положением дел, когда исследование космоса настолько коммерциализировано; когда каждое новое начинание в области космических путешествий — это частично приватизированная гонка в конкуренции отнюдь не для того, чтобы облететь и понаблюдать за Землей, а чтобы улететь от нее на Луну, где мы планируем добывать полезные ископаемые и построить там базу, и в конечном итоге на Марс. Добраться туда первым — быстрее, до России, Китая и Индии — чтобы заявить о своих правах и добывать ресурсы, в основном для коммерческой выгоды.

Четверть века, которые МКС провела на орбите, по сравнению с этим выглядят весьма скромно в ее верности, которую она сохраняет нашей планете. В ее устойчивой орбите есть что-то строгое, преданное и демократичное, пусть даже и несколько символичное. В том, как она наблюдает за погодой на Земле, миграцией животных, изменением топографии; тому как она благодаря своей зоркости, помогает тушить пожары и бороться с разливом нефти.

По любым меркам это прекрасный эксперимент, который почти отслужил свое. В 2030 году ее начнут сводить с орбиты и по частям топить в Тихом океане. Как будто он является идеальной проекцией психического сдвига человечества от земного к внепланетному, поскольку любопытство человечества жаждет нового и не дает нам покоя.

Но что осталось от уютных размышлений о старом добром космосе? Известно, что ностальгия бесполезна и вызывает порой лишь скуку. Но я также знаю, что на моем надгробии никогда не будут написаны слова: Она была великим приспособленцем Будь моя воля, человечество не вылезло бы из пещер, и если бы оно еще не вымерло, то ловило бы случайных кроликов, которых потом было бы жалко есть.

Но на самом деле мне кажется, что жанр литературной пасторали весьма подходит для того, чтобы писать о космосе. Вот тонкая искристая дуга атмосферы нашей планеты, внутри которой переливаются полярные сияния; и за которой светит отраженным светом месяц и падают звезды. Вот плотное поле многочисленных созвездий в средоточии Млечного пути. Все то, что поражает нас своей немыслимой громадой.

И кажется, что если для такой литературы была бы какая-то перспектива, то только из этого огромного космического ковчега, который мы называем МКС, этот корабль, который почти четверть века самым внимательным образом непрерывно наблюдал за нами и нашим участком космоса, так же, как пастух в старой книжной пасторали смотрит за своим стадом.

Космическая станция как пастух нового миллениума, очарованный странник, свидетель земной красоты, наш надежный спутник. Само ее присутствие в рассказах о космосе задает их временной интервал и предоставляет перспективу. Я нахожу эту реликвию космической эры, эту потрепанную, помятую капсулу мечты и все, что она символизирует, просто захватывающей. Она несется вперед со скоростью 17,5 тысяч миль в час в утраченную эпоху, эпоху, которая когда-то была нашим прекрасным будущим.

5 декабря 2023 г.