Конец большого сериального взрыва

Десятый сезон "Теории Большого взрыва" закончился. С годами нам все сложнее смотреть этот сериал. Разговоры о том, что ситком уже не тот, начались, как водится, уже после третьего-четвертого сезона.

Задротам не нравилось, что в нем стало меньше комиксов, видеоигр и отсылок к очень плохим фильмам, у героев на четвертом десятке наконец начали завязываться какие-никакие отношения с противоположным полом, а Шелдон Купер перестал быть таким уж аутичным.

Но и обычных зрителей начало раздражать обилие сюжетов о свадьбах и родах. Конечно, до "высот" сериала "Как я встретил вашу маму", где слезы, объятия, долгие взгляды и поцелуи под дождем занимают до трети экранного времени (даже если потом все разрешается какой-то циничной шуткой, ты все равно вынужден был ЭТО видеть), "Теория" так и не доросла, но в последнем сезоне уже приблизилась к ним.

Досматривая десятый сезон, я столкнулся с удивительным чувством: мне было скучно, я ждал, когда он уже закончится. Такого со мной не случалось никогда, потому что свадьбы свадьбами, а "Теория Большого взрыва" до последнего момента оставалась самым лучшим сериалом на телевидении. Ну или, если хотите, самым смешным. Понятно же, что его вытягивает вовсе не нердовская или околонаучная тематика, а игра Джима Парсонса, который вполне закономерно получил все возможные премии и стал самым высокооплачиваемым актером на американском ТВ.

 

Анатомия героя

Я, к примеру, совершенно холоден к науке, технике, компьютерам, видеоиграм, настолкам, фантастике, комиксам и всему тому, что составляет жизненный мир героев сериала. Мне это вообще не нравится. Но мне очень нравится главный герой. Мне очень близок его взгляд на отношения между людьми, на то, в каком стиле об этих отношениях стоит рассуждать. Ну, собственно, кому может не нравиться обаятельный, остроумный парень, который искренне не понимает всей той немыслимой пошлости, из которой сотканы наши досужие рассуждения о чувствах и жизненных ситуациях, который как бы троллит окружающих, но делает это искренне, без фиги в кармане. Это и есть настоящий сарказм, а не какая-то ерунда, которую можно написать на табличке.

Понятно, что в культуре полно персонажей такого типа — детей, шутов, дурачков и прочих юродивых, но у них нет обаяния Джима Парсонса. И сценаристы не придумали им столь удачных реплик. Где еще так подробно описан взрослый мужчина, который не может заниматься сексом и быть в отношениях, но может столь проницательно описывать все, что с сексом связано?

Понятно, что и другие герои тоже хорошие. Чего стоят персонажи-аттракционы вроде мам Шелдона и Леонарда, всевозможные камео. Да и просто практически нигде нет такого количества выпуклых, опознаваемых, симпатичных и рифмующихся друг с другом типажей. Иногда бывает трудно понять, что имеют в виду обозреватели, рассуждая о профессионально сделанном продукте. Так вот о "Теории Большого взрыва" вполне можно сказать так. Все детали настолько идеально подогнаны одна к другой, что даже откровенные неувязки на этом фоне не раздражают, а воспринимаются как условность, вариация, симпатичная маргиналия.

Скажем, в пилоте Шелдон Купер — не совсем тот человек, какой во всех последующих сериях. Он, к примеру, идет с Леонардом в банк спермы для интеллектуалов, чтобы заработать деньги на кабельный канал. Причем Леонард в какой-то момент шутит, что мастурбация — его любимое занятие. Дальше Шелдон позиционируется уже как асексуал или просто человек с крайне ослабленным либидо. В той же пилотной серии Шелдон объясняет Леонарду, что, приглашая девушку на ужин, не стоит заводить разговор об испражнениях: "Даже мне с моими проблемами в общении это понятно!" Наконец, Шелдон говорит Леонарду, что у него с Пенни ничего не получится, потому что они разных видов. Нормальное такое социальное чутье для задрота-аутиста!

А дальше уже сценаристы полностью его роботизируют. Хотя очевидно, смысл в том, что в большинстве случаев он как раз исподволь, незаметно для зрителя выказывает крайнюю степень проницательности. Поэтому роботообразность иногда начинает выглядеть именно как поза. Отчасти в этом кроется секрет обаяния Шелдона. Он все время находится в некоей зоне неразличимости между троллингом и "на самом деле". Тебе никогда не ясно до конца — это стендап-комик или действительно больной человек, который только со стороны кажется смешным. Или больной человек, который слишком хорошо понимает, что он больной, и отлично научился это использовать. У него же вечный лейтмотив "Как вам не стыдно смеяться надо мной, вы же понимаете, что я испытываю трудности с распознаванием чувств и эмоций других людей!"

 

Воспитание чувств

Почему же "Теория" скатилась? Не приедаются ведь ни "Гриффины", ни South Park. Может быть, дело в том, что там ничего не происходит. Четвероклассники вечно остаются четвероклассниками, декорации не меняются, успех сезона зависит только от того, насколько удачно сценаристы будут шутить на злобу дня. В "Теории" вроде бы тоже есть диван, телевизор и лестничная площадка. Но там все же есть и сквозной сюжет о воспитании чувств — о том, как социально дезадаптированный человек, окруженный внимательными и любящими людьми, постепенно становится все более и более нормальным. О том, что другие люди со странностями тоже могут, общаясь между собой, как-то нормально и даже волшебно выстраивать инфраструктуру своей повседневности. О том, что в 35-40 лет тоже можно лишиться девственности, завести отношения и жениться. О том, что 30 — это новые 20.

Это ведь было интригой каждого сезона. Шелдон познакомился с девушкой — что дальше? Эми из девушки-друга превратилась в девушку-девушку — ничего себе! И вот так год за годом: поцелуй, СОВОКУПЛЕНИЕ, общая квартира, кольцо.

Ну, можно женить Раджа. Можно снять еще 10 сезонов про 40-летних семейных ученых из Пасадены, которые уже не совсем, а только немножко чокнутые. Можно сделать так, чтобы герои состарились вместе с нами — и нам вообще никогда не было одиноко. Но тогда измениться должно что-то еще — темы, интонации. Нельзя одновременно двигаться вперед и оставаться прежним. И если в каком-нибудь 15-м сезоне Шелдон, женившийся на Эми и имеющий с ней регулярный секс, по-прежнему будет козырять своей хорошо темперированной бестактностью, это, наверное, будет не очень смешно.

Картман может вечно делать свое "ля-я — ля — ля — ля-я — ля". А вот у Шелдона Купера это в какой-то момент может перестать получаться. История, время, развитие сюжета иссушают характер, исчерпывают тот прием, на котором все держится.

Источник