Как международное право доказывает, что Крым наш

Двадцать пять лет назад произошло одно из самых важных событий современной истории, которое в то время многими в России осталось незамеченным — провозглашение 24 августа 1991 года Украиной своей независимости.

На фоне разного рода «парадов суверенитетов» того времени это показалось многим чем-то рядовым, вроде как объявления в те же дни Таджикистаном о своем суверенитете. Но Украина не Литва, не Грузия, и не Таджикистан, и провозглашение независимости не одно и тоже, что заявление о суверенитете, которое не предусматривало выход из Союза.

Заявление Украины о независимости поставило крест на новом проекте союзного договора, который готовился к подписанию 20 августа, что было сорвано усилиями ГКЧП. Выждав окончательный результат, убедившись, что путч подавлен, украинские политики решили использовать это на всю катушку и реально уничтожить СССР.

В те времена шла острая борьба между российским и союзным руководством, российское руководство привлекало на свою сторону союзные республики, а союзное руководство «мутило» в ответ национальные автономии РСФСР, все вместе «раскачивали лодку», но при этом не хотели перевернуться. У российского руководства было желание поглотить союзный центр, но сохранить Союз, самим выполнять роль лидера этого обновленного Союза, пусть без Грузии, Армении и республик Прибалтики. И в распаде Союза, удивительное дело, в это время не были заинтересованы ни США, ни стремительно объединяющаяся Германия, ни Польша — боялись непредсказуемой дестабилизации и военной конфронтации, что при значительном советском воинском контингенте в Европе и наших ядерных арсеналах могло представлять реальную опасность для всех.

Да, действительно, ни союзное руководство, ни российское не желали ликвидации Союза, хотя реально многое для этого сделали, но новое руководство Украины твердо нацелилось на выход из СССР и умело воспользовалось ситуацией. Именно 24 августа, которое в Киеве отмечается, как День независимости, должен быть днем траура для тех, кто мечтал сохранить обновленный Союз. Декабрьские «беловежские соглашения» 1991 года, «со скоростью клизмы» ратифицированные парламентами подавляющим большинством голосов депутатов в Киеве, Минске и Москве, последующий уход Горбачева стали прямым следствием срыва по инициативе руководства Украины подписания нового союзного договора и одностороннего выхода Украины из состава СССР, в чем киевским националистам помогли московские гэкачеписты.

И вот, проведя 1 декабря 1991 года референдум в подтверждение принятого в августе акта о независимости, Украина вышла из СССР, невзначай прихватив с собой Севастополь и Крым, которые были переданы ей (правда с известными нарушениями законодательства) в 1954 году в честь 300-летия воссоединения Украины с Россией именно в знак нерушимого союза и вечной дружбы, в чем ответно также публично клялось с трибун руководство советской Украины (УССР).

Известно, что в конституции СССР была заложена юридическая мина, допускающая для союзных республик самоопределение вплоть до отделения, но кто же в СССР мог всерьез к такой «чепухе», как конституционная норма, относиться всерьез? Но вот пришло время, и мертвая норма ожила. Так случается: казавшееся игрушечным ружье, давно висевшее на стене, вдруг оказывается настоящим и стреляет прямо в сердце.

Пришло время и нам сегодня внимательно посмотреть, а не настала ли пора взорваться и другой «юридической мине», которая была заложена уже не в конституции СССР (мало кому интересной после декабря 1991 года), а непосредственно в документах Организации Объединенных Наций задолго до провозглашения Украиной своей независимости?

В 1945 победном году по итогам конференций в Ялте и Потсдаме относительно учреждения и формирования Организации Объединенных Наций (ООН) державы-победительницы (СССР, Великобритания, США), договорились между собой и довели до сведения стран-учредителей ООН свое решение по членам ООН. Великие державы постановили после острых дискуссий, что СССР не войдет в ООН, как хотел товарищ Сталин, в виде СССР в качестве постоянного члена Совета Безопасности, а кроме того, и всеми 16 союзными республиками (включая впоследствии и упраздненную Карело-Финскую) в качестве государств-членов ООН. Такого засилья СССР в ООН США и Великобритания допустить просто не могли, и в ходе консультаций был достигнут компромисс — в состав ООН входят СССР (сейчас эго место принадлежит правопреемнику СССР — Российской Федерации), а также, в качестве дани особого уважения народов мира, две наиболее пострадавшие от войны советские республики — Украинская ССР (УССР) и Белорусская ССР (БССР). И страны-учредители по воле великих держав прямо на конференции в Сан-Франциско пригласили УССР и БССР в ряды членов ООН. И вот перед нами совершенно уникальная ситуация, когда членами ООН оказывается не только само государство-союз (СССР), но и отдельные его части, его союзные республики (УССР и БССР). Такое в послевоенной мировой практике была только один раз, и больше вряд ли повторится. Но бесспорным фактом является то, что Украина с 1945 года — общепризнанный субъект международного права, как и любое европейское государство, те же Польша, Дания или Швеция.

И вот тут надо отметить главный момент, любопытный юридический факт, имеющий важные следствия, показать, наконец, то старое «ружье», что висело на стене много лет и готово выстрелить сегодня.

Дело в том, что когда представители Украины осенью 1945 года ставили свою подпись под документами ООН, Крым не являлся частью Украины, граница Украины и РСФСР проходила по Перекопскому перешейку, Крым был частью Российской Федерации (РСФСР), которую на тот момент на международном уровне представлял СССР. Таким образом, не успели высохнуть чернила на подписях СССР и УССР в Сан-Франциско, как эта граница стала формально существовать по основаниям международного права, из административной превратившись в государственную (по конституции СССР границы между другими союзными республиками были тоже якобы государственными, но реально их установление, изменение или упразднение было внутренним делом СССР).

Последующие изменения границ Украины, присоединение к ней Крымского полуострова (происходившие, как было установлено Верховным Советом РФ в еще в 1993 году, с нарушением внутреннего законодательства СССР), полностью игнорировали международно-правовую сторону вопроса. В каких-либо международных актах данная передача не была, ни в то время, ни впоследствии, надлежащим образом отражена, и эта сомнительная, игнорирующая мнение населения передача рассматривалась как исключительно внутреннее дело СССР, что может стать сегодня проблемой для украинских властей. Ведь согласно статье 102 Устава ООН ее члены обязаны регистрировать свои договоры в Секретариате Организации; в противном случае на соответствующий договор ни в одном из органов ООН его стороны не могут делать каких-либо ссылок.

Именно потому Украина, выходя по итогам референдума 1 декабря 1991 года из состава СССР, с точки зрения международного права оставалась в тех же границах 1945 года, то есть, без Крыма и Севастополя, в тех самых послевоенных границах, нерушимость которых была подтверждена в 1975 году в Хельсинки в заключительном акте Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, который подписали высокие представители всех стран Европы, даже Монако, Сан-Марино и Ватикана. Подписали его и такие видные «европейцы», как США и Канада, но почему-то забыли подписать Украина и Белоруссия. К нерушимости границ с республиками СССР этих государств-членов ООН, получается, этот акт не имеет отношения, так же как к границам между, скажем Ираком и Кувейтом.

Вот так в СССР и УССР относились к международному праву, здесь и заложена «правовая мина»: с точки зрения права международных договоров, с какой территорией Украина вступила в ООН в октябре 1945 года, с такой же она вышла из СССР в декабре 1991 года, то есть без Севастополя и Крыма с границей по Перекопскому перешейку с Российской Федерацией, правопреемником СССР. Не угодно ли этот «финик» принять?

Исходя из такого анализа, все последующие международные договоры, в том числе, заключенные Российской Федерацией с Украиной, где, безусловно, признается территориальная целостность Украины, относятся исключительно к территории Украины по состоянию на октябрь 1945 года. У России нет прав на Донецк или Луганск, на Харьков или Одессу, но есть все права на Крым и Севастополь, вытекающие, с одной стороны, из уникальной особенности правового положения Украины — члена ООН с 1945 года, и с другой, из пренебрежения властями Украины этим обстоятельством с точки зрения международного права во время пребывания ее в составе СССР.

При этом нет большой разницы, каким образом Крым и Севастополь были «прихвачены» с собой в «незалежность» (аннексированы) Украиной, они должны были быть изъяты из чужого незаконного владения, которое, очевидно, всегда понималась как условное, связанное только с пребыванием Украины в составе СССР («уходишь — верни подарок»). Не помогут ссылки и на консенсуальное поведение Российской Федерации после 1991 года, на давность, на эстоппель, ведь парламент России еще в 1993 году установил, что Украина владеет Крымом и Севастополем безосновательно, и постановил отнести вопрос об их статусе на будущее время с учетом волеизъявления жителей полуострова. И это время пришло через 21 год, в марте 2014 года.

Когда два года назад в острой фазе кризиса российско-украинских отношений рассматривался вопрос о только что состоявшемся возвращении (реституции) Крыма и Севастополя в состав Российской Федерации, правовая сторона вопроса была для россиян проста: народ Крыма высказался за возвращение в состав России путем референдума, назначенного местной законной властью, а киевские узурпаторы были не вправе этому помешать, так как сами пришли к власти путем государственного переворота и были в тот момент нелигитимны. Референдум же показал единодушное желание Крыма и Севастополя войти в состав России, Российская Федерация законным порядком приняла два новых субъекта — Республику Крым и город федерального значения Севастополь в свой состав.

Украинской же новой власти и многим жителям Украины логика виделась иная: дескать, воспользовавшись украинским политическим кризисом, Россия с помощью «вежливых людей» разоружила украинские воинские части, инспирировала референдум и аннексировала полуостров. Однако чего не смогут отрицать наши украинские оппоненты, это то, что подавляющее большинство жителей Крыма и Севастополя хотели жить в России, а не на Украине, то есть референдум выявил реальные предпочтения многонационального населения полуострова.

С точки зрения современной международной практики сецессия отдельных территорий — дело обычное. Какая-то часть некого государства провозглашает свою независимость, международное сообщество в лице США, Евросоюза и иже с ними, признает (Косово) или не признает новое государство (Южная Осетия, Северный Кипр), но при этом соседние страны (Турция, Албания, Россия) не спешат отзываться на просьбы о включении в свой состав отделившиеся территории. Ситуации иногда десятилетиями остаются в подвешенном состоянии, как на том же Кипре.

Уже сегодня очевидно, что международное сообщество согласилось бы с появлением нового государственного образования в Крыму и даже с присутствием там российской базы и иных воинских контингентов как в Абхазии или Приднестровье, но не может признать реституцию Крыма и Севастополя в состав Российской Федерации и вслед за своими украинскими сателлитами неправомерно именует ее «аннексией».

Понять логику их опасений несложно: стоит только один раз согласиться на изменение границ между государствами путем референдумов и самопровозглашений, и процесс пересмотра границ с новой силы пойдет по всему миру. России этого тоже не нужно, не нужно этого и нашим друзьям и союзникам, следовательно, проблема правового обоснования и закрепления уже свершившего факта возвращения Севастополя и Крыма в состав России весьма актуален именно сегодня, когда руководство Украины само желает перевести вопрос из политической в международно-правовую плоскость, о чем недавно публично заявили некоторые руководители Украины.

В этой ситуации именно уникальность, неповторимость и абсолютная невоспроизводимость ситуации для других стран и народов мира может помочь международному сообществу юридически признать свершившийся факт возвращения Крыма и Севастополя в Россию. Такая неповторимость, уникальность имеется, и ее надо обязательно использовать.

Была бы политическая воля. Когда нужно, США и Великобритания вместе с мировым сообществом ее проявляют легко — решили передать СССР за участие в войне против Японии весь остров Сахалин, и передали. В Сан-Франциско в 1945 году эту передачу подтвердили, теоретическую базу подвели — реституция исторических территорий, мол, японцы отобрали у русских Южный Сахалин в 1905 году, теперь же, в 1945 году, торжествует историческая справедливость. И чтобы торжество исторической справедливости было особенно жизнеутверждающим, передали нам и острова Курильской гряды (правда забыли уточнить, входят ли туда четыре злополучных спорных островка). А объединение Германии в том же 1991 году с точки зрения международного права — это просто «песня». И без референдума, в нарушение законов ГДР, и по странной процедуре, привело к упразднению самого государства ГДР, появлению совершенно новых субъектов федерации, и прочая, и прочая. Ничего, собрались представители Германии с ведущими мировыми державами той же тревожной осенью 1991 года, и всем прогрессивным мировым сообществом при нашем деятельном участии это все узаконили. И никаких «аннексий». Могут же, когда захотят.

Думаю, что и с Крымом и Севастополем захотят все решить, не нужна эта проблема никому. А решается она с учетом вышеизложенного, достаточно несложно, надо просто установить, что Украина обрела независимость 1 декабря 1991 года с территорией по состоянию на 15 октября 1945 года, что и подтверждается документально.

Никаких оснований для мирового сообщества считать Крым и Севастополь частью Украины никогда не было, следовательно, 18 марта произошла реституция Крыма и Севастополя в состав Российской Федерации, изъятие их из временного и ставшим незаконным владения, а вовсе не их аннексия, как это пытается неосновательно представить украинское руководство. При этом, что особенно знаменательно, было учтено единодушное желание жителей Крыма и Севастополя жить в России, что, кроме того, придает формальной правовой аргументации высокое правочеловеческое и гуманистическое содержание.