Хитрая наука по Пелевину

Политолог Алексей Чадаев — о том, что сегодня у мировой политической системы нет архитектора.

Мир отмечает пятнадцатилетие терактов в Нью-Йорке, а мы опять обсуждаем свежучую книжку Пелевина про то, как американцы правят миром, а наши суровые чекисты, поупиравшись для виду, идут к ним на поклон унижаться.

Что изменило 9/11?

Получается, ничего.

Разве что теперь мы раз в год изобретаем еще одну апокалипсическую версию про то, как именно Америке скоро наступит кирдык.

Сейчас в топе — извержение супервулкана Йеллоустоун, землетрясение на разломе Сан-Андреас и политический кризис в результате победы то ли Хиллари, то ли Трампа на президентских выборах США.

Тогда же, в 2001 году, в топ вышла тема уязвимости технологической цивилизации перед атакой квалифицированного злоумышленника. Человеконенавистнику с инженерным образованием не нужно больше ваять в подвале или гараже бомбу — достаточно нажать какой-нибудь вполне себе штатный рычажок или перерезать провод, и начнут падать самолеты, рушиться дома, гибнуть люди…

Сейчас — и это тоже отражено в романе Пелевина — цивилизация нашла свое специфическое противоядие: тотальная электронная слежка за всеми и вся. Твой телефон — не только твоё средство коммуникации с большим миром, но еще и глаз, через который Большой Брат следит за тем, где ты бываешь, что читаешь/смотришь, с кем общаешься и даже до некоторой степени, что думаешь.

Ну, то есть, реши какие-нибудь удальцы повторить 9/11, их бы, скорее всего, отследили еще на стадии замысла, и оперативно повязали, даже не оповещая об этом широкую общественность. Конечно, если бы они пользовались хоть какими-то современными средствами коммуникации.

Политика — наука хитрая. Оценивая любое политическое действие, ты принимаешь во внимание в первую очередь его фактические последствия, а не намерения действовавших в моменте.

В этом смысле результатом восстания декабристов оказалась николаевская реакция; результатом Крымской войны — реформы Александра II; результатом антиниколаевского заговора высших сановников Российской Империи в феврале 1917 года — появление на ее месте сталинского СССР; результатом Веймара — появление гитлеровского рейха; результатом горбачевской перестройки — гибель СССР.

А результатом 9/11 оказалось то самое бурное развитие систем глобальной слежки за всем и вся, опрокинувших старые табу на неприкосновенность частной жизни.

А список, приведенный выше, теперь можно дополнить и таким образом. Результат второй войны в Ираке и «арабской весны» — появление ИГИЛ (запрещенной в России террористической организации), результат митингов на Болотной — «майские указы» и «крымский консенсус», результат «второго майдана» в Киеве — Крым и война на Донбассе…

Пелевин, вслед за адептами «трансерфинга реальности», утверждает, что версий Вселенной бесконечно много, и устроена эта бесконечность таким образом, что последствия любого изменения легко посчитать и спрогнозировать. Если только знать все влияющие на ситуацию факторы, что доступно покамест разве что Высшему Разуму.

Кроме того, они нивелируются общим ходом исторического процесса — так что никакого эффекта бабочки нет. Даже если ты сумел отправиться в прошлое и убить Гитлера во младенчестве, нацизм все равно развяжет Вторую Мировую и проиграет в ней.

Мне же, исходя из наблюдений за последствиями терактов пятнадцатилетней давности, представляется скорее уж, что работа причинно-следственного механизма в мировой политике больше похожа на партию в бильярд, играемую забухавшими братками в бане.

Удар кием по шарику в надежде закатить «свояка» по центру, а в результате — один полетел туда, другой сюда, третий вообще, выскочив за край, выбил зубы некстати подвернувшейся чиксе, на сукне — царапина от кия, пролившийся виски из стоявших на краю стаканов, прожженная выпавшим при ударе окурком дырка…

Ну и пацаны опять с видом знатоков обсуждают новую расстановку шаров — в угол надо теперь, в угол…

Наверное, случись среди них хороший бильярдист, он бы и положил шар в угол даже на таком «столе», но бильярдистов нет — есть только пьяные братки.

Если же уходить от языка метафор, то картина выглядит так. Мир усложняется, а системы управления, напротив, стремительно деградируют.

Знакомые американцы, много лет консультировавшие Госдеп на российском направлении, жалуются, что работать стало совсем невозможно. Их экспертиза теперь бесполезна — уровнем выше по их бюрократической иерархии остались сплошные Псаки, ищущие Сибирь на карте Австралии.

Наши ФСБ-шники из тех, кто постарше, также горюют, что в системе опера вытеснили аналитиков: в результате контора многое может, но мало что понимает в происходящем.

И нет никакого «мирового правительства» из масонов, ротшильдов и уполномоченных чекистов. Вернее, оно есть — как вывеска, под которой сидит кучка жуликов, которая ничем не управляет, кроме размеров стопки бумажной наличности на конспиративной квартире — и то лишь до тех пор, пока не накрыли.

Тут дело опять же не столько в возможностях, сколько в целеполагании: непонятно, зачем нужно обустраивать Россию или Америку или вообще планету; а вот наличность — другое дело, она понятно, зачем.

Короче, у системы нет вообще никаких архитекторов — она развивается сама по себе, «хозспособом»; зато есть множество разноуровневых групп хакеров, которые из прискорбного ее состояния научились извлекать разного рода гешефты. Одни нефтью торгуют, другие доллары печатают, третьи головы режут на камеру, четвёртые… софт пишут якобы для управления всем этим, а на самом деле тоже для гешефта.

И бесполезно искать в происходящем какую-то определенную волю или сумму воль. Длинной воли, направленной на то, чтобы завтра на планете жизнь была другой, нет ни у кого — просто потому, что для этого нужно иметь горизонт планирования и целеполагания шире, чем одна человеческая жизнь.

А сегодняшний мир устроен так, что любая индивидуальная смерть — конец света в одном отдельно взятом индивидууме.

Единственное исключение — и единственный социологически достоверный способ разговора о будущем сегодня — это тема детей. У кого они есть, тот думает хотя бы об их — а не только о своём собственном — будущем.

В этом смысле занявшая место Павла Астахова пензенская матушка куда в большей степени «мировое правительство», чем все масоны и чекисты вместе взятые.

Источник