Гарри Поттер и дары политической корректности

Когда Гарри Поттер впервые оказывается в Косом переулке, чудеса мира волшебников захватывают не только мальчика-волшебника, но и читателя.

Поттеру открывается мир безграничных возможностей, изобилующий магией и волшебными существами. Однако за волшебными палочками, квиддичем и т.п. скрывается куда более тревожная реальность, в которой есть место всему, кроме равенства. Обитатели мира волшебников постоянно сталкиваются с проблемами идентичности и расы, у них непростые отношения с теми, кто отклоняется от общепринятых норм. Расовых проблем предостаточно: представители семей вроде Малфоев и Блэков зациклены на сохранении чистоты крови. Кроме того, волшебники и волшебницы сохраняют в лучшем случае напряженные отношения с существами, которые не являются в полной мере людьми; наконец, в этом обществе традиционно используется рабский труд. По мнению Лизы Хопкинс, "чему стоило бы выучиться Гарри и его друзьям, так это терпимости к различиям" - урок, который также должен быть усвоен и читателями книги. Однако утверждение о том, что терпимость к различиям "последовательно отстаивается в книгах Роулинг" (Hopkins, 32), не выдерживает критики: очевидно, что проблема дискриминации волшебных существ в конце концов не получает должного разрешения. Увы, эти существа предстают перед нами проигравшими битву за равенство когда-то в далеком прошлом. "Домашние эльфы" - наименование, смягчающее суровую действительность, ведь по сути эти существа составляют маргинализированный и закабаленный класс рабов. Следующий за Гарри Поттером юный читатель далеко не сразу начинает понимать, что эта вопиющая несправедливость невыносима как для человека, так и для волшебных существ.

Несмотря на то, что Роулинг с самого начала показывает нам как гнусны и мелочны персонажи, отстаивающие "чистоту крови", мы видим двойственность ее отношения к существам вроде домашних эльфов и их бедственному положению. Разумеется, поскольку повествование ведется практически все время от лица Гарри, можно сказать, что представленные в романах оценки и взгляды принадлежат ему, а не автору. Однако некоторые сюжетные ходы и высказывания персонажей ставят такое утверждение под сомнение. Как будет показано ниже, персонажи вроде Дамблдора отнюдь не выступают за немедленную отмену рабства и всеобщее равенство. Напротив, мы неоднократно сталкиваемся с проявлениями чудовищного расизма в отношении нечеловеческих и получеловеческих видов. По причине последовательной дискриминации и отчуждения Другого домашние эльфы продолжают оставаться порабощенными, а другие существа оказываются на грани вымирания.

В то время как миры маглов и волшебников почти не пересекаются, обитающие внутри мира волшебников не- и недочеловеческие виды страдают не просто от отдельных проявлений жестокости. Волшебники и волшебницы обычно демонстрируют либо презрение, либо осторожное любопытство к миру маглов, но занимают гораздо более враждебную позицию по отношению к тем, кто внутри их собственного общества представляет опасность для человеческой идентичности. В романе "Гарри Поттер и Орден Феникса" читатели вместе с главным героем попадают в Министерство магии. Большую часть главного зала Министерства занимает "Фонтан волшебного братства", "представлявший собой золотую скульптурную группу крупней, чем в натуральную величину, в центре круглого бассейна". Волшебник занимает центральное место в группе, его окружают волшебница, кентавр, гоблин и домашний эльф. По словам рассказчика, "последние трое смотрели на волшебницу и чародея снизу вверх, с обожанием". Сам Гарри не говорит ни слова об удручающем символизме фонтана, так как обеспокоен решением суда по своему делу (его будут судить за использование магии вне Хогвартса). Напротив, он обещает себе бросить в фонтан несколько монет, если ему удастся избежать исключения. Позиция Гарри, эгоцентричного подростка в состоянии кризиса, скорее всего совпадет с позицией многочисленных молодых читателей романов о нем, однако взрослому читателю не составит труда распознать идеологическую заряженность этой композиции. Центральное положение мужчины-волшебника влечет за собой тревожные выводы: не только волшебница в восхищении созерцает своего коллегу - то же самое делают и прочие существа. "Фонтан волшебного братства" представляет собой прекрасную иллюстрацию того типа отношений, которым проникнуты романы о Гарри Поттере: волшебник выступает в качестве управляющего низшими расами, которые не в состоянии о себе позаботиться. "Нарциссизм, на котором основаны колониальные отношения" (Otalvaro-Hormillosa, 49), очевидный в обожающих взглядах кентавра, домашнего эльфа и гоблина, суть нечто само собой разумеющееся, - в противном случае Гарри обратил бы на это внимание. Кроме того, скульптурная композиция лишний раз подтверждает то, о чем взрослый читатель и так уже мог догадаться: когда-то давно волшебники колонизировали территории, принадлежавшие волшебным существам, но не придали им статуса суверенных народов.

В некоторой степени наделены суверенитетом великаны и кентавры, относительно приближенные к людям. Компании волшебников две эти группы предпочитают изоляцию и обитают на отведенных для них территориях, до боли похожих на резервации, в которые некогда было загнано коренное население Америки. Как бы то ни было, Роулинг недвусмысленно указывает на то, что обе эти расы существуют исключительно по прихоти Министерства магии, а не потому, что им были предоставлены права суверенных народов - право на ведение переговоров и на самоуправление. После возрождения Волдеморта Дамблдор поручает полувеликану Хагриду переговоры с великанами. Хагрид сообщает о неизбежном вымирании великанов как вида. По его словам, "это против их природы - кучей жить. Дамблдор говорит, мы виноваты - волшебники их прогнали от себя подальше, вот и пришлось им собраться вместе, для защиты". В результате великаны вынуждены жить в неестественной близости друг от друга, постоянно воевать и убивать друг друга. Хагрид продолжает: "Дамблдор был против того, чтобы убивали последних великанов в Британии", - взятые вместе, эти два утверждения свидетельствуют о том, что великаны были колонизированы и подвергнуты остракизму. Великаны травмированы изгнанием из родных мест и переселением в малопригодную для житья горную местность; даже полулюди вроде Хагрида ощущают собственное превосходство перед нечеловеческими видами, - и тем самым у читателя укрепляется представление о том, что великаны влачат инфантильное существование и не могут самостоятельно о себе позаботиться. Пересказанные Хагридом слова Дамблдора характеризуют последнего как своего рода доброжелательного надзирателя, и особенно очевидно это на примере его отношения к домашним эльфам (об этом см. ниже). Несмотря на озабоченность Дамблдора проблемами великанов и других существ, не похоже, чтобы он когда-нибудь проводил активную кампанию за то, чтобы предоставить им полные гражданские права и защиту со стороны закона, которой пользуются волшебники. Он всего лишь озвучивает проблему и выражает сожаление, но звучит это на манер мифа об "исчезающих индейцах". В многочисленных трактатах, рассказах и стихах, пользовавшейся особенной популярностью в Америке XIX века, писатели повествовали о коренных народах и их ужасном угнетенном положении. В то же время коренные американцы изображались так, словно бы они ушли "куда-то", исчезли, растворились в воздухе. Они заслуживают сожаления, их положение ужасно, но ничего не делается для того, чтобы его изменить.

Кентаврам повезло больше, чем великанам, - они по крайней мере не сосланы на окраину мира волшебников. Община кентавров обитает в Запретном лесу на территории Хогвартса: они прилагают все усилия, чтобы оставаться изолированными от людей. По словам Хагрида, они "общаются в основном друг с другом", и у кентавра Флоренца возникают сложности из-за того, что он, по мнению его стада, "продает знания и секреты людям". Несмотря на частичную "человечность" кентавров, Министерство магии обращается с ними как с нечеловеческим видом. Кроме того, описанный в "Ордене Феникса" инцидент подтверждает принадлежность кентавров к нечеловеческому виду. Флоренц отозвался на просьбу Дамблдора и согласился стать преподавателем прорицаний в Хогвартсе, за что и был изгнан своим народом как предатель. Во время первого урока Дин Томас спросил у него: "Вас тоже вырастил Хагрид, как фестралов?" Дин не собирался оскорблять кентавра, он просто придерживается господствующей в обществе идеологии, согласно которой любое нечеловеческое существо, каким бы могущественным или разумным оно ни было, не могло появиться на свет иначе как под чутким присмотром если и не человека, то по крайней мере получеловека Хагрида. Наконец, Долорес Амбридж, оскорбляя кентавров, демонстрирует, что они находятся под покровительством "Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними", которое великодушно "отвело им определенные участки земли", а Хогвартс с Дамблдором во главе вынужден терпеть этих волшебных существ на своей территории.

Слова Амбридж указывают также на некий захват земель волшебниками, произошедший раньше, вне рамок действия романов. Утрата земель становится постоянной темой повествования о нечеловеческих расах в различных романах поттерианы. Великаны уже давно потеряли права на свою родину, кентавры довольствуются небольшой частью своих земель, которые, следуя логике Амбридж, у них могут в любой момент отобрать, если они не будут вести себя соответствующим своему подчиненному положению образом. Садовые гномы также "лишены права на дом", несмотря на то, что они "разумные существа с собственным языком", как утверждает Фара Мендельсон. Гномы подвергаются избиениям и другим видам насилия до тех пор, пока не покинут своих домов, которые они строят в садах волшебников (словно они являются обычными вредителями, от которых необходимо очистить землю). Отсутствие покорности со стороны нечеловека становится не только основанием для его изгнания, но и ставит под вопрос его право на жизнь. Гиппогриф Клювокрыл оказывается приговоренным к смерти за нападение на Драко Малфоя. Ни одного человека в Министерстве не заинтересовал тот факт, что Драко оскорблял, дразнил гиппогрифа и угрожал ему даже после недвусмысленного предостережения Хагрида. Роулинг повествует в первую очередь о чародеях и волшебницах Англии, только появление делегаций из Шармбатона и Дурмстранга указывают на существование школ, подобных Хогвартсу, в других частях мира, - однако в целом из романов следует, что мир волшебников глобален. Отсюда следует тревожное заключение о том, что некогда волшебники и волшебницы выступали в качестве мировой имперской силы, стремившейся подчинить Другого по всему свету.

С двумя другими расами, гоблинами и вейлами, волшебники и волшебницы обращаются несколько лучше, - из чисто эгоистических соображений. Гоблины управляют банковской системой, а также мастерят оружие и другие изделия из металла: они считают это эксплуатацией своего труда и полны возмущения. В "Дарах смерти" гоблин Крюкохват демонстрирует твердую уверенность в том, что ни один артефакт, даже тот, за которой было заплачено, не становится собственностью человека-покупателя. Гоблины не сомневаются в том, что люди просто "воруют" у них вещи - не важно, платят они при этом за них или нет. Проще всего объяснить данное убеждение при помощи введенного Эми Сэзэр понятия "вещификация", помогающего описать отношение колонизаторов к идентичности коренных жителей. Подобно прочим нечеловеческим расам гоблины рассматриваются волшебниками в качестве товаров, которые в свою очередь производят другие товары. Их не интересует культурная ценность артефакта, выбор того или иного цвета и даже традиция обработки металлов, которая лежит в основе идентичности гоблинов.

Вейлы - экзотизированный/эротизированный Другой, их ценят только за внешний вид. Несмотря на то, что вейлы могут заключать браки с людьми, волшебники воспринимают их исключительно в качестве сексуальных объектов. В их присутствии волшебники-мужчины превращаются практически в идиотов, а волшебницы ворчат и выражают недовольство их внешностью. Флер Делакур, участница Турнира Трех Волшебников из Шармбатона, вейла только наполовину, но ее внешность действует на мужчин завораживающе. После того, как она состроила ему глазки, Рон констатирует: "Они делают это не так, как в Хогвартсе!" Вместо того, чтобы представить Флер полноценным соперником, Роулинг полагается на гендерные стереотипы и концентрирует внимание читателя на реакции Рона и других молодых людей.

Дементоры олицетворяют опасность, которую представляют волшебники для волшебных существ. Дементоры состоят из кошмаров и способны вытягивать радость из тех, рядом с кем они находятся, а своим длительным присутствием они в состоянии свести человека с ума. Дементоры похожи на "разложившегося в воде утопленника" и наделены чудовищной силой. Министерство магии рассчитывает на полное и безусловное подчинение дементоров; их используют главным образом для охраны Азкабана, а впоследствии - для патрулирования Хогвартса и расположенного рядом городка Хогсмита во время поисков Сириуса Блэка. Волдеморту удается заполучить дементоров в союзники именно потому, что Министерство магии относится к ним как к автоматам, лишенным собственной мотивации и желаний. Волдеморт полагает, что дальнейшее сотрудничество с отвергнутыми классами возможно: "Дементоры присоединятся к нам... они - наши естественные союзники... мы призовем сосланных великанов", что приведет к созданию "армии из существ, которых все боятся". Роулинг не показывает признаков врожденного зла в дементорах и великанах: до присоединения к Волдеморту их можно считать разве что нравственно неопределившимися. Несомненно, дементоры - могущественные существа, но это не означает, что, оставленные на произвол судьбы и вышедшие из-под контроля Министерства магии, они непременно начнут терроризировать людей по собственной воле. Дементоры используют свою устрашающую силу под руководством Министерства, в то время как великаны ожесточились из-за того, что их вынудили жить в неестественной близости друг от друга. Через последовательное подчинение и унижение нечеловеческих рас волшебники создают такой сценарий, при котором мщение для угнетенных существ становится крайне привлекательным.

В мире волшебников подлежат изгнанию не только волшебные существа, но и полулюди. Получеловек может быть смешанного происхождения - как полувеликаны Хагрид и мадам Максим, и то же самое касается оборотней. Учитывая то, что многие представители данной подгруппы человеческого мира могут с легкостью выдать себя за полноценного человека, Министерство приняло меры предосторожности и выпустило "Руководство по обращению с неволшебниками частично-людьми" для того, чтобы расширить свою власть в мире маглов. Например, если магл был укушен оборотнем и заразился ликантропией, Министерство готово взять контроль над этим человеком - как предполагается, "для общего блага". Среди персонажей первого ряда двое, Хагрид и Римус Люпин, демонстрируют все трудности существования с ярлыком получеловека. В случае Римуса Люпина читатель сталкивается с дискриминацией не только оборотня, но и чистокровного волшебника, который из-за ликантропии перестает считаться человеком. Люпин впервые появляется в "Узнике Азкабана" и описывается следующим образом: "Незнакомец был одет в поношенную, штопанную-перештопанную мантию. Болезненного вида и изможденный, но совсем еще не старик, светло-каштановые волосы едва тронуты сединой". Роулинг сразу же показывает нам, что Люпин - изгой. Несмотря на то, что позже он проявит себя не только как могущественный волшебник, но и как превосходный учитель, его все равно будут презирать. Даже Гарри выказывает снисходительность к Люпину, когда говорит Рону со смехом: "Да будь у него деньги, он бы себе новый костюм купил". Глазами Гарри мы видим большую часть событий в романах, но в этом эпизоде очевидно, что ему не хватает зрелости и дальновидности, которые так и не проявятся вплоть до самой последней книги, когда главный герой наконец-то продемонстрирует нам, что он действительно способен понять, в каком чудовищном положении пребывает Другой. Даже Рон выражает презрение к Люпину, когда впервые узнает о том, что он оборотень. В Визжащей хижине Гермиона объясняет Гарри и Рону, что Люпин болен ликантропией, и вот какова реакция Рона: "Люпин с тревогой поспешил к нему, но тот лишь с отвращением отпрянул: "Отойди от меня, оборотень!" Роулинг выделяет эту фразу курсивом, чтобы подчеркнуть - Рон говорит с изрядной долей злобы.

В конце "Узника Азкабана" преподавательская деятельность Люпина в Хогвартсе неожиданно и бесповоротно завершается. Снейп "проговаривается" о ликантропии Люпина, и последний решает оставить Хогвартс: "Завтра в это время прилетят совы с письмами от родителей. Они не захотят, Гарри, чтобы оборотень учил их детей". Далее появляется Дамблдор, желает Люпину всего наилучшего, но тем не менее не делает ничего, чтобы убедить его остаться. Роулинг не говорит ни слова ни об изменении законодательства в отношении оборотней, ни о возможности для Люпина получить хоть какое-то признание вне Ордена Феникса вплоть до его гибели в конце последнего романа. Люпин женится на Нимфадоре Тонкс, у них рождается ребенок, однако Люпин столь же счастлив, сколь и ввергнут в отчаяние: поначалу он даже пытался отказаться от беременной жены, потому что не может смириться с мыслью о том, что их ребенок будет обречен на то же презрение, что и он сам. Он говорит Гарри: "Такие как я обычно не размножаются", и его слова означают только одно: в конце концов он вынужден был отказаться от "человеческой" части своей идентичности.

Все это указывает на то, что волшебники и волшебницы фиксированы на очевидной и неизменной идентичности. Ежемесячные превращения Люпина делают его опасной фигурой. Он теряет контроль над собой, когда превращается в волка, но значительно хуже то, что от полнолуния до полнолуния он выглядит так же, как и все остальные. В результате Министерству магии приходится вести учет всех известных оборотней и заставлять страдающих ликантропией проходить регистрацию против их воли - в противном случае они будут подвергнуты дискриминации. Под руководством Амбридж, придерживающейся нелепых расистских взглядов, Министерство вводит дополнительные ограничения в отношении оборотней, в результате чего они не могут рассчитывать на оплачиваемую работу. Более того, Министерство не делает почти ничего, чтобы облегчить страдания оборотней. В "Узнике Азкабана" Люпин принимает зелье, которое позволяет оборотню сохранять человеческий разум в полнолуние. Учитывая то, что оборотни не только калечат и убивают, но и заражают других через укусы, у Министерства есть масса причин для того, чтобы производить и распространять это зелье - бесплатно или по невысокой цене. Между тем Люпин получает зелье от Снейпа, который готовит его только по прямому указанию Дамблдора.

Фенрир Грейбек укусил Люпина, когда тот был еще совсем ребенком. На примере Грейбека, приспешника Волдеморта, мы видим, насколько абсурдно отношение к оборотням в мире волшебников. Грейбек с некоторых пор перестал дожидаться полнолуния, поскольку его "вкус к человеческой плоти раз в месяц удовлетворить уже невозможно". Так же как статус "чистокровного" волшебника не является залогом магического мастерства, быть оборотнем не означает быть злым. Садизм Грейбека обусловлен тем, что он находится на стороне зла, а не его ликантропией. Роулинг ясно дает понять, что оборотень испытывает жажду крови только во время непосредственного воздействия полной луны. Грейбек - не жертва обстоятельств, он пожирает человеческую плоть просто потому, что он каннибал. По словам Люпина, "Грейбек предпочитает детей", "он устраивается неподалеку от своих жертв, достаточно близко, чтобы нанести быстрый удар". Грейбек действует абсолютно сознательно и получает удовольствие, мучая своих жертв.

В то время как Люпин страдает от презрения окружающих на протяжении всех романов, Хагриду удается вести более мирное существование под защитой Дамблдора. Однако Роулинг рассказывает нам о бурном прошлом Хагрида: он был исключен из Хогвартса, Министерство официально запретило ему использовать магию (правда, Хагрид нарушает этот запрет). Тому Реддлу удается обвинить Хагрида в смерти нескольких учеников Хогвартса, и Хагрид так и не получает возможности оправдаться. По ходу действия "Гарри Поттера и Тайной комнаты" читатель узнает, что Реддл открыл комнату и освободил василиска, а потом испугался того, что Хогвартс будет закрыт, а его отправят обратно в детский дом. Реддл узнает об этом от директора школы и спрашивает: "Если виновного поймают, если все это прекратится?.." Затем он придумывает план и скрывает собственные злодеяния, чтобы школа не закрылась. Он знает, что Хагрид приручил Арагога, гигантского паука, - этот факт может послужить прекрасным объяснением совершенных убийств. Ясно, что Реддл должен любой ценой снять с себя все подозрения, и Хагрид становится идеальным решением. Он - полувеликан, который владеет волшебным существом. Реддл выбрал Хагрида не только потому, что тот неуклюж и косноязычен, но именно из-за того, что он - полувеликан. Реддл совершенно справедливо предполагает, что слово человека автоматически будет выше слова получеловека. Только Дамблдор в состоянии предотвратить полную катастрофу: он назначает Хагрида на должность лесника.

Хотя действия Дамблдора обеспечивают Хагриду устойчивое положение и дом, у него по-прежнему сохраняются непростые отношения с учениками Хогвартса. Драко характеризует Хагрида уничижительно: "Я слышал, он что-то вроде дикаря". Безусловно, юный Малфой придерживается наиболее экстремистских взглядов, но многие другие студенты просто не в состоянии поддерживать Хагрида в его злоключениях. Только Гарри, Гермиона и Рон защищают Хагрида, периодически навещают его и считают себя его друзьями. К сожалению, их участие в его жизни сосредотачивает внимание читателя в первую очередь на недостатках Хагрида. Роулинг наделяет Хагрида добротой и преданностью, но также делает его по-детски безрассудным. Помимо нарушения запрета на занятия волшебством (за которое он может быть посажен в тюрьму) можно вспомнить, что Хагрид держит дракона в качестве питомца, скрывает своего брата-великана в Запретном лесу и демонстрирует ученикам опасных волшебных существ. Он не желает причинять никому вреда, но в то же время не может преодолеть своей тяги к существам, которые чаще всего калечат и ранят его. Таким образом, "Хагрид нуждается в том, чтобы Гарри, Рон и Гермиона спасали его снова и снова" (Ostry, 95) - в полном соответствии с патерналистской и патриархальной точкой зрения, согласно которой не- и полулюди не могут позаботиться о себе сами.

В то время как не- и полулюди страдают от насмешек, дискриминации, недоверия и ненависти, домашние эльфы полностью лишены свободы, поскольку они в обществе волшебников составляют класс рабов. Гарри впервые сталкивается с домашним эльфом в "Тайной комнате", когда Добби пытается мужественно, пускай и сомнительными методами, защитить его. При первой же встрече "Гарри заметил, что Добби одет во что-то вроде старой наволочки": позднее читатель узнает, что эта изношенная грязная одежда - ключ к рабскому положению домашних эльфов. Использованное рассказчиком в описании первоначальной реакции Гарри на Добби гендерно-нейтральное местоимение "оно" подчеркивает постоянную готовность главного героя делать быстрые выводы (подобные умозаключения он неоднократно делает в отношении Снейпа). Ко времени начала второго романа Гарри уже успел повстречать различных волшебных существ - как добрых, так и злых. Столкнувшись с Добби, существом пускай и затравленным, но вне всякого сомнения разумным, Гарри не раздумывая характеризует его как "оно" из-за униженного и неряшливого вида эльфа. Гарри не рассматривает Добби, как и (позднее) других домашних эльфов в качестве "разумных, независимых существ" (Patterson, 109). Он испытывает одновременно жалость и раздражение по отношению к Добби, но только в последней книге он созреет для того, чтобы понять всю тяжесть положения эксплуатируемых волшебниками домашних эльфов.

Домашние эльфы настолько свыклись с ролью рабов, что прибегают к самобичеванию всякий раз, когда критикуют своих хозяев или выдают их тайны. Рабство требует "страха и порядка", и мир волшебников предоставляет их в изобилии. Для того чтобы домашние эльфы нанесли себе физические повреждения, не требуется присутствия их хозяев. Напротив, они настолько порабощены, что автоматически назначают себе наказания за проступки. Как это ни странно, Добби прекращает наносить себе увечья только по приказу Гарри. Кроме того, домашние эльфы зачастую придерживаются мнения о том, что они служат своему хозяину в соответствии с традицией, - нелепость, часто использовавшаяся для оправдания рабства в Америке. Больше того, некоторые сторонники рабства выступали против похищения людей как средства обзаведения рабами (Mason, 168). Очевидно, что если рабовладелец игнорирует обстоятельства, по которым рабы были выставлены на продажу, то факт наличия детей у рабов свидетельствует о том, что они получили статус рабов в согласии традицией. Сами домашние эльфы рассуждают примерно так же, и читатель вынужден иметь дело с крайне проблематичным взглядом на рабство как на нечто в одно и то же время и дурное, и приемлемое, соответствующее традиции и, возможно, неизбежное. Когда освобожденный Добби возвращается в Хогвартс уже в качестве наемного работника, другие домашние эльфы "отводят взгляд (...) как если бы Добби сказал что-то грубое и непристойное", а Винки при мысли о собственном освобождении не испытывает ничего, кроме "стыда".

Роулинг наделила домашних эльфов огромными магическими способностями, отличными от тех, которыми обладают волшебники и волшебницы. Например, Добби может трансгрессировать, не используя заклинаний и волшебной палочки, - в том числе в тех местах, где волшебники трансгрессировать не в состоянии (например в Хогвартсе). Чтобы не было нужды объяснять отсутствие массовых восстаний среди рабов, эксплуатируемых волшебниками, Роулинг придумывает следующее: как Добби рассказывает Гарри Поттеру, для того, чтобы домашний эльф был освобожден, хозяин должен подарить ему что-нибудь из одежды. Ближе к концу "Тайной комнаты" Гарри использует эту лазейку в системе рабства, чтобы обмануть Люциуса Малфоя и помочь Добби. Гарри делает это, отчасти чтобы освободить Добби от постоянного эмоционального и физического насилия, которому тот подвергается в доме Малфоев, но также и чтобы досадить Люциусу.

В образе домашних эльфов отражены худшие стереотипы, относящиеся к рабам-афроамериканцам и их ужасному положению. После освобождения Добби воодушевлен, "Добби свободен!" - похваляется он. Добби отчетливо различает свое прежнее и нынешнее положение. Еще до освобождения он боготворил Дамблдора, называл его "самым великим директором Хогвартса за всю историю", и именно в Хогвартс он направляется после обретения свободы. Однако Хогвартс столь же зависим от неоплачиваемого рабского труда, как и любое семейство волшебников. Разумеется, Дамблдор не потворствует физическому насилию над домашними эльфами, но он тем не менее рассчитывает на то, что они будут добросовестно выполнять возложенную на них работу. В одном из эпизодов обеспокоенный Дамблдор перед началом праздничного пира отправляет Макгонагалл "сходить распорядиться на кухне". Дамблдор не обращается ни к одному из домашних эльфов по имени и практически не упоминает их, поскольку полагает, что они должны просто исполнять его приказы. До самого конца Дамблдор так и не откажется от патриархальной роли благожелательного надзирателя.

"Колонизационное фентези" (Carey, 104) с участием домашних эльфов Хогвартса продолжается вплоть до заключительных страниц последнего романа. По ходу действия "Кубка огня" читатель узнает, что Добби нашел оплачиваемую работу в Хогвартсе, поскольку в других местах ему ничего не светит: волшебники и волшебницы убеждены, что он должен трудиться бесплатно. Несмотря на все трудности, эльф заявляет: "Добби нравится быть свободным". Тем не менее, ни один из домашних эльфов в Хогвартсе не склонен к высокой оценке Добби, сбросившего рабское ярмо. Они избегают и презирают его за предательство "традиции". Более того, Винки, которой была "дарована" свобода после того, как она разгневала своего хозяина мистера Крауча, начинает употреблять алкоголь и пренебрегает личной гигиеной. Во время своей службы у Крауча Винки должна была обслуживать Барти Крауча-младшего - когда эти обязанности исчезли, она моментально опустилась на дно. Винки и другие домашние эльфы уверены, что "угнетенный народ может и должен довольствоваться своей участью" (Heilman, Gregory, 245). Джордж Уизли заходит настолько далеко, что заявляет Гермионе: "Они счастливы", - лицемерное оправдание ужасного положения, в котором находятся домашние эльфы. При внимательном рассмотрении читатель заметит, что даже Добби не настолько рад своей свободе, как он стремится это продемонстрировать. Добби отклоняет предложенную Дамблдором повышенную зарплату, словно бы его пугает "перспектива заполучить столько досуга и богатств" - так воспроизводится стереотип раба, подобного ребенку и не способного вести жизнь вне плантации. Более того, Добби по-прежнему склонен к повиновению. В его сознании уживаются идеи свободы и подчинения - он заявляет Гарри Поттеру: "Добби - свободный домашний эльф, и он может служить любому, кто ему нравится. Добби сделает все, что прикажет Гарри Поттер".

Кричер, домашний эльф, первоначально принадлежавший семье Сириуса Блэка, - полная противоположность услужливому Добби. У Кричера отвратительный характер, он лжет Гарри Поттеру о местонахождении Сириуса, в результате чего последний погибает от рук Беллатрисы Лестрейндж. Разумеется, читатель сопереживает Гарри, но не испытывает чувства ненависти в отношении домового эльфа-предателя. Десятилетия службы расистской чистокровной семье Блэков заставили Кричера усвоить взгляды своих хозяев, в особенности матери Сириуса. В последнем романе отношение Кричера к Гарри меняется. Он переходит в собственность главного героя после смерти Сириуса и поначалу относится к Гарри с высокомерием. Рабским положением Кричера обеспокоена только Гермиона: "Неужели вы не видите? То, что они должны служить нам, - это ненормально!" Однако после того как Гарри передает Кричеру медальон, принадлежавший некогда брату Сириуса Регулусу, эльф, искренне тронутый этим подарком, меняет свое отношение к нему. Меняются и взгляды Кричера: в результате он поднимает домашних эльфов на борьбу с Пожирателями Смерти во время последнего, решающего сражения в Хогвартсе.

У читателя может сложиться впечатление, что в истории с Кричером определяющим является дурное поведение рабовладельца, а более существенная проблема рабства опять остается в стороне. Жестокое обращение Сириуса с Кричером подтверждает это толкование. Сириус был белой вороной как в кругу семьи, так и в Ордене Феникса - задумчивый, обидчивый, злоупотребляющий алкоголем волшебник, он не скрывает своего презрения к Кричеру. Кричер олицетворяет для него живую связь с зацикленными на чистокровии фанатиками Блэками. Сириус постоянно бранит Кричера за то, что тот не поддерживает в доме на площади Гриммо, 12 чистоту, а также заявляет, что если Кричер не прекратит ворчать, то он, Сириус, "станет убийцей". Ненависть к Кричеру не мешает Сириусу рационально обосновывать сохранение рабского положения домашних эльфов. Возражая против освобождения Кричера, Сириус справедливо замечает Гермионе, что тот слишком много знает об Ордене Феникса и потому должен оставаться рабом, - в противном случае он может предать их. Однако почти без всякого перехода Сириус утверждает, что свобода опасна для домашнего эльфа: "он не переживет такого потрясения". Сириус продолжает эксплуатировать и оскорблять Кричера - несмотря на то, что он, по его мнению, просто привык к рабству и не может жить в других условиях.

После смерти Сириуса Дамблдор встает на защиту Кричера. Он критикует отношение Сириуса к домашнему эльфу: "В чем бы Кричер ни был виноват, нужно признать, что Сириус не сделал ничего, чтобы облегчить его участь". В частности, Кричер является рабом, который потерял хозяйку, будучи ей безоговорочно предан - поэтому "защита" Дамблдора наводит на тревожные размышления. Обращайся с домашним эльфом правильно, и ты получишь счастливого и послушного раба? Дамблдор даже и не упоминает о врожденном праве Кричера на свободу. Напротив, он в сущности обвиняет Сириуса в том, что тот был плохим рабовладельцем. Зато хорошим рабовладельцем становится Гарри Поттер - он не собирается освобождать Кричера, но и не оскорбляет и не унижает его. В последнем эпизоде "Даров смерти" измученный Гарри "думал только о кровати с пологом, ждавшей его в башне Гриффиндора, и о том, сможет ли Кричер принести ему туда сэндвич".

Роль Дамблдора в качестве "надзирателя" Хогвартса требует дальнейшего анализа. Он готов предложить Добби оплачиваемую должность, но не предлагает ничего подобного другим домашним эльфам. По словам Брикчена Кэрри, "возможно, Дамблдор был просто не готов освободить хогвартских домашних эльфов", - он умер, не сделав этого сам и не оставив на этот счет никаких распоряжений. Разумеется, бесплатная рабочая сила нужна Дамблдору для того, чтобы избежать лишних расходов, которых потребовали бы наемные рабочие (и в этом глава Хогвартса мало чем отличается от любого другого волшебника или волшебницы). Естественность рабства, обеспечивающего исполнение тяжелой и грязной работы, сидит у волшебников в подкорке. Возможно, Дамблдор полагал, что домашние эльфы должны сами потребовать свободу, а не дожидаться, пока им ее даруют, что вполне соответствует его роли великодушного надзирателя, старающегося ради блага рабов-эльфов, невинных и беспомощных, как дети.

Только Гермиона готова бороться за права домашних эльфов. Она понимает, что Хогвартс обслуживается неоплачиваемой рабочей силой, и первой называет домашних эльфов "рабами". В то же время Роулинг затушевывает мотивы Гермионы: ее действия кажутся читателю взбалмошными и непоследовательными. Гермиона убеждена, что угнетение эльфов идеологически маскируется:

- Об этом написано в "Истории Хогвартса"! Правда, в ней не все достоверно. Я бы ее назвала "Пересмотренная история". Или еще лучше: "Необъективная история Хогвартса. Избранные места. Многие приукрашены".

- Ты это про что? - не понял Рон. А Гарри сразу догадался, какая тирада за этим последует.

- Про домовых эльфов! - отчетливо и громко произнесла Гермиона, подтвердив догадку Гарри. - Ни одного раза на протяжении тысячи страниц в "Истории" не сказано, что мы все участвуем в жестоком угнетении сотни эльфов.

Гарри покачал головой и принялся за омлет. Они с Роном прохладно отнеслись к кампании Гермионы в защиту домовых эльфов.

Гермиона предпринимает решительные меры, чтобы освободить домашних эльфов: создает Society for the Promotion of Elfish Welfare (от названия которого образуется неудачный акроним S.P.E.W.). Далее Роулинг приуменьшает серьезность устремлений Гермионы, именуя инициированное ей движение "Фронтом освобождения рабского труда". Это название отсылает к ультралевым организациям "Фронт освобождения Земли" и "Фронт освобождения животных", которые известны радикализмом и многочисленными насильственными акциями в поддержку окружающей среды. Гермиона так и не добивается достаточной поддержки, а Гарри и Рон хором высмеивают ее активизм у нее за спиной.

В конце "Даров смерти" Роулинг пересматривает двойственное отношение Рона к тяжелому положению домашних эльфов. Рон понимает, что эльфы еще не эвакуированы из осажденного Хогвартса, и в ответ на вопрос Гарри - присоединились ли они к битве? - говорит: "Я думаю, что мы должны предложить им эвакуацию. Мы ведь не хотим, чтобы повторилась история с Добби? Мы не имеем права заставлять их гибнуть за нас..." Услышав это, Гермиона впервые целует Рона - судя по всему, из-за перемены его взглядов относительно проблемы, которая для нее принципиально важна. Тем не менее, нельзя сказать, что мы наблюдаем окончательное изменение взглядов Рона, к тому же эта позиция так и не подтвердится на протяжении последующего повествования. Не вызывает сомнения тот факт, что смерть Добби глубоко тронула Рона. Приведенное выше заявление он произносит "со всей серьезностью" - признак, указывающий на то, что Рон отдает себе отчет в том, насколько опасна битва, бушующая вокруг них; было бы аморальным приказывать домашним эльфам сражаться, поскольку они должны беспрекословно выполнять приказы хозяев и не могут им противиться. Характерно, что и в этой сцене Рон ни разу не заводит речь об освобождении домашних эльфов: он всего лишь предлагает отдать приказ об их эвакуации. Несомненно, это куда более гуманно, чем послать их на смерть, но распределение ролей не меняется - Рон по-прежнему ведет себя так, как ведут себя хозяева по отношению к порабощенной ими расе - вопрос об освобождении угнетенных и эксплуатируемых эльфов его по-прежнему не волнует.

Выше мы уже упоминали о том, что в "Дарах Смерти" Добби погибает, чтобы спасти Гарри Поттера. Гарри потрясен этим самопожертвованием, он скорбит и наконец приближается к пониманию важности того, что он освободил эльфа несколько лет назад. Гарри не просто хоронит эльфа: он в одиночку выкапывает для него могилу и ставит на ней камень с незатейливой эпитафией: "Здесь лежит Добби, свободный эльф". Если у домашних эльфов и других угнетаемых классов в романах о Гарри Поттере и есть хоть какая-то надежда на изменение их положения, то она выходит за рамки повествования и может возлагаться только на следующие поколения волшебников и волшебниц. Осознание Гарри Поттером необходимости борьбы за освобождение угнетенных и эксплуатируемых может изменить идеологию волшебного мира. Сознательное увековечивание памяти "свободного" эльфа Добби вплотную приближает его к точке зрения Гермионы, считавшей борьбу за освобождение домашних эльфов насущной необходимостью, однако никаких доказательств тому, что изменения в судьбе эксплуатируемых классов произойдут, в самих романах мы не найдем. Будущее, представленное нам в эпилоге романа, является открытым: возможно, Гарри, Рон и другие представители их поколения начнут агитировать за освобождение домашних эльфов и потребуют прекратить оккупацию территорий, принадлежащих другим волшебным существам. Увы, противоположное развитие событий не менее вероятно: домашние эльфы вернутся к работе на кухни Хогвартса, и статус-кво сохранится. Великаны и кентавры будут продолжать в прямом и переносном смысле вытесняться на задворки мира волшебников, в резервации, пока окончательно не исчезнут. Несмотря на то, что Роулинг высмеивает озабоченных чистокровием волшебников, она ни разу напрямую не осуждает рабство. Гарри, Рон и их сверстники могут быть подвержены своего рода "свойственной юным моральной слепоте" (Patterson, 116), но можем ли мы оправдать множество взрослых персонажей, угнетающих и эксплуатирующих порабощенные расы?..

 

Библиография:

Carey, Brycchan. "Hermione and the House-Elves: The Literary and Historical Contexts of J.K. Rowling's Antislavery Campaign." Reading Harry Potter: Critical Essays. Ed. Giselle Lisa Anatol. Westport: Praeger, 2003. 103-115.

Heilman, Elizabeth E. and Anne E. Gregory. "Images of the Privileged Insider and Outcast Outsider." Harry Potter's World: Multidisciplinary Critical Perspectives. Ed. Elizabeth E. Heilman. New York: Routledge Falmer, 2003. 241-259.

Hopkins, Lisa. "Harry Potter and the Acquisition of Knowledge." Reading Harry Potter: Critical Essays. Ed. Giselle Lisa Anatol. Westport: Praeger, 2003. 25-34.

Mason, Matthew. "Slavery and Politics in the Early American Republic." Chapel Hill: U of North Carolina P, 2006.

Ostry, Elaine. "Accepting Mudbloods: the Ambivalent Social Vision of J.K. Rowling's Fairy Tales." Reading Harry Potter: Critical Essays. Ed. Giselle Lisa Anatol. Westport: Praeger, 2003. 89-101.

Otalvaro-Hormillosa, Sonia. "Racial and Erotic Anxieties: Ambivalent Fetishization, From Fanon to Mercer." Postcolonial and Queer Theories: Intersections and Essays. Ed. John C. Hawley. Westport: Greenwood Press, 2001. 87-111.

Patterson, Steven W. "Kreacher's Lament: S.P.E.W. as a Parable on Discrimination, Indifference, and Social Justice." Harry Potter and Philosophy: If Aristotle Ran Hogwarts. Ed. David Baggett and Shawn E. Klein. Chicago: Open Court, 2004. 105-117.

 

Источник: The Looking Glass: New Perspectives on Children's Literature, Vol.13, №3 (2009). Перевод с английского Ярослава Скоромного под редакцией Ивана Аксенова.