Что общего у коронавируса и протестов во Франции?

Вспышки эпидемий - так же, как и социальные протесты - не вспыхивают, чтобы затем исчезнуть; они длятся и таятся, ожидая взрыва, когда этого меньше всего ожидают. Мы должны принять это, но есть два способа иметь с этим дело.

Люди за пределами Китая думали, что для борьбы с распространением вируса достаточно карантина, и что за этой "стеной" они более или менее в безопасности. Но теперь, когда случаи коронавируса зарегистрированы более чем в 20 странах, необходим новый подход. Как нам справиться с такими травмирующими угрозами?

Возможно, нашу текущую реакция на эпидемию коронавируса лучше всего описала психиатр и писательница Элизабет Кюблер-Росс, которая в книге "On Death and Dying" ("О смерти и умирании") предложила знаменитую схему пяти стадий нашей реакции на информацию, что у нас, например, неизлечимая болезнь: отрицание (кто-то просто отказывается принять факт: "Этого не может быть, это не со мной"); гнев (который взрывается, когда мы больше не можем отрицать факт: "Как это могло случиться со мной?"); торг (надежда, что мы сможем как-то отложить или приуменьшить этот факт: "Просто дайте мне дожить и увидеть, как мои дети закончили школу"); депрессия (либидинальное разочарование: «Я все равно умру, так зачем беспокоиться?») и, наконец, принятие («Я не могу с этим бороться, но я могу подготовиться к неизбежному»).

Позднее Кюблер-Росс применил эти стадии к иным формам катастрофической личной утраты (безработица, смерть близкого человека, развод, наркомания), а также подчеркнула, что они не обязательно проходят в одном и том же порядке, как и все пять стадий, которые переживают все пациенты.

Каждый раз, когда общество сталкивается с каким-то травмирующим событием, можно различить одни и те же пять стадий. Давайте возьмем, например, угрозу экологической катастрофы.

Во-первых, мы склонны отрицать ее: "Это просто паранойя, все, что на самом деле происходит - это обычные колебания в погодных условиях". Затем приходит гнев - на крупные корпорации, которые загрязняют нашу окружающую среду, и на правительство, которое игнорирует опасность. Затем следуют переговоры: "Если мы будем перерабатывать наши отходы, то сможем выиграть время; плюс, есть и хорошие стороны, теперь мы можем выращивать овощи в Гренландии, суда смогут гораздо быстрее перевозить грузы из Китая в США по северному маршруту, новые плодородные земли становятся доступными в северной Сибири благодаря таянию вечной мерзлоты". Затем наступает депрессия ("Слишком поздно, мы зашли в тупик"), и, наконец, принятие: "Мы имеем дело с серьезной угрозой, и нам придется изменить весь наш образ жизни!"

То же самое относится и к растущей угрозе цифрового контроля над нашей жизнью. Опять же, во-первых, мы склонны отрицать его, считая "преувеличением", "левой паранойей", "никакое агентство не может контролировать нашу повседневную деятельность". Затем мы обращаем гнев на крупные компании и секретные государственные учреждения, которые "знают нас лучше, чем мы знаем себя", и используют эти знания для контроля и манипулирования нами. За этим следует торг (власти имеют право искать террористов, но не посягать на нашу частную жизнь), депрессия (слишком поздно, наша частная жизнь потеряна, век личных свобод закончился). И, наконец, приходит признание: "Цифровой контроль - это угроза нашей свободе, мы должны информировать общественность обо всех ее проявлениях и бороться с ней!"

Даже в сфере политики то же самое касается и тех, кто травмирован президентством Трампа. Сначала отрицание ("не волнуйтесь, Трамп просто кривляется, ничего не изменится, если он придет к власти"), затем гнев ("темные силы", которые позволили ему прийти к власти, популисты, которые поддерживают его и угрожают общественной морали), торг ("не все еще потеряно, Трамп может быть сдержан, давайте просто потерпим некоторые его эксцессы"), депрессия ("мы на пути к фашизму, демократия потеряна в США"), а затем принятие: "в США состоялся новый политический режим, старые добрые времена американской демократии закончились, давайте посмотрим в лицо опасности и спокойно спланируем, как мы можем преодолеть популизм Трампа".

В средневековье население зараженного города реагировало на признаки чумы подобным же образом: сначала отрицание, потом гнев (на нашу греховную жизнь, за которую нас наказывают, или даже на жестокого Бога, который это допустил), потом торг (это не так уж плохо, давайте просто избегать тех, кто болен), потом депрессия (наша жизнь закончилась), потом, что интересно, оргии ("раз уж наша жизнь закончилась, давайте получим все удовольствия, которые еще можно получить - выпивку, секс..."). И, наконец, принятие: "Вот мы и здесь, давайте будем вести себя так, как будто нормальная жизнь продолжается".

И не так же ли точно мы ведем себя по отношению к разразившейся в конце 2019 года эпидемии коронавируса? Сначала отрицание (ничего серьезного не происходит, некоторые безответственные люди просто распространяют панику); потом гнев (обычно в расистской или антигосударственной форме: грязные китайцы виноваты, наше государство неэффективно...); потом торг (хорошо, есть жертвы, но это менее серьезно, чем атипичная пневмония, и мы можем ограничить ущерб); если это не срабатывает, возникает депрессия (давайте не будем себя обманывать, мы все обречены).

Но как должно выглядеть принятие? Странно, но факт: эта эпидемия проявляет черту, общую с последним раундом социальных протестов, таких как во Франции или в Гонконге: они не вспыхивают, чтобы затем исчезнуть, они сохраняются и упорствуют в этом, привнося постоянный страх и ощущение хрупкости в нашу жизнь.

Что мы должны принять, с чем мы должны примириться, так это то, что есть некий подуровень жизни, неустранимый, глупо навязчивый, досексуальная жизнь вирусов, который всегда уже присутствовал и который всегда будет с нами как темная тень, представляя угрозу самому нашему существованию, выходящий наружу, когда мы меньше всего этого ждем.

А на еще более глубоком уровне эпидемии вирусов напоминают нам о предельной непредсказуемости и бессмысленности нашей жизни: как бы великолепны духовные сооружения, которые мы, человечество, ни создавали, дурацкая природная неожиданность вроде вируса или астероида может положить конец всему этому. Не говоря уже об уроке экологии, который заключается в том, что мы как человечество в целом, также можем неосознанно внести свой вклад в достижение этой цели.

Но такое принятие может принять два направления. Либо принятие будет означать только ренормализацию болезни: хорошо, люди будут умирать, но жизнь будет продолжаться, может быть, даже будут какие-то хорошие побочные эффекты. Либо принятие может (и должно) заставить нас мобилизоваться и без паники и иллюзий совместно принимать меры.

Источник