Ответ на вопрос издания PublicOpinion

- Как креативный класс выживает в условиях экономической блокады? Каковы его возможности на сегодня?.

Вопрос предполагает, что сами представители «креаклитета» явно не будут читать на него ответ. Им не до этого, и не до повестки, как вам теперь живется, дети путинской стабильности и медведевской модернизации? Поэтому буду честно, по своим наблюдениям, а не как профессиональные социологи с цифрами на руках и прочими фокусами.

У нас есть два «креативных класса». Первый – это то, что вписано в ругательство Павлом Пряниковым, то есть те, кто вышел на Болотную и собирался прийти еще. Это широкий «населенческий кластер» из интеллигенции, городской образованной молодежи и потребительски продвинутого среднего класса. У этой группы все просто.

Есть сверхпривилегированные. Я знаю только одного такого человека, но говорят их немного больше. Это настолько привилегированные за счет своих связей по ту сторону польской границы и объемов культурного капитала, что могут позволить себе сидеть тут и даже более-менее нормально работать.

Есть просто привилегированные. Они уехали после 02/24. Некоторые навсегда – или думают, что навсегда. Некоторые – переждать, но «вернуться в семь часов вечера после войны». Но чаще – чтобы закрыть дела и искать свое место в мире дальше, если оно уже не найдено за последний квартал.

А есть непривилегированные, кто не может сбежать. Мало ли почему, но не может. Но хочет. Часть из них, не решившаяся на спонтанный поступок, тщательно планирует отъезд в течение года-двух. На постдок, в Стамбул, в оффшор, в Израиль, в Латинскую Америку… в крайнем случае в деревню. Есть те, кто ушел в монастырь.

Среди них нет никого, кто чувствует себя хорошо. И есть те, кто ест антидепрессанты пачками. Или пьет. И им стыдно, и им страшно. И им часто проще сидеть здесь, и сложнее уехать.

А если под креативным классом понимать представителей новой экономики – цифровых предпринимателей, дизайнеров, айтишников, геймовиков, инфоцыган и крафтовиков, такой новый класс производителей услуг и средств их доставки, то здесь все немного иначе. Это публика несколько более молодая, легче переживающая релокацию и эмиграцию, часто низкобюджетный, но world Russian. Им хуже сидеть здесь, прекрасно понимая, что скоро останутся только лагеры и не будет шенгена. Но им проще уехать: найти работу, вывести бизнес, а если нет и 23 лет, то никакой ностальгии гарантированно не будет вообще. Язык они знают (то есть единственный – английский), остальное выучат.

Потребительские санкции пока выглядят немного бутафорски, что-то заменили эрзацем, что-то есть на складах, а что-то завезут контрабандой: за время контрсанкций чему-то научились. Но и «креаклу» понятно, что все только начинается. И главный страх среднего класса – утратить свой потребительский статус – что в США, что в России один и тот же. Люди, которым всегда есть, что терять, кроме родины.

Источник