О недавно возникшем ксенофобском настроении отечественной интеллигенции

Достала ксенофобская истерия под названием «страной управляет татарская и кавказская деревня». Послушайте.

Я примерно треть этой кампании был в нацреспубликах — Дагестан, КЧР, КБР. Не надо думать, что там люди — бессловесное стадо, которое не имеет своего мнения и не интересуется политикой. Тот же Дагестан — один из самых политизированных регионов, где одних только независимых СМИ на душу населения больше, чем в Москве.

Но в нацреспубликах — другое отношение к выборам в Госдуму: они в первую очередь озабочены количеством и качеством своего представительства на федеральном уровне, и в этом смысле чрезвычайно прагматичны. Им важно в первую очередь то, сколько депутатов именно от их территории окажется в федеральном парламенте, а для этого нужно как можно больше голосов за какую-то одну партию при максимальной явке. Кого именно и с какой программой выдвигать — это они решают «в своём кругу», посредством традиционных институтов, непрозрачных для нашей системы; но, скажем, в той же КЧР на одномандатной кампании это была очень жесткая борьба — Боташев, Маршанкулов, Тоторкулов (все — карачаевцы) заклеили листовками каждый аул, не вылезали со встреч, мобилизовали всю родню до седьмого колена в агитаторы и вели сложнейшие переговоры с черкесами, абазинами, ногайцами, русской общиной по поводу «пакетной» поддержки. Но республике важно было также, чтобы и Старшинов (русский) получил списочный мандат — иначе будет нарушен хрупкий тамошний баланс; отсюда, конечно, установка была на максимальную явку и максимальный же результат ЕР.

Жители республик (всех национальностей) это прекрасно понимают, и потому в целом спокойно относятся к цифрам, получаемым при подсчете. Лучше так, чем опять браться за стволы, как в 99-м.

В их картине мира, повторяю, логика «один человек — один голос» является заведомо невыгодной: кого двигать в Москву в депутаты — решают народы, и это они — коллективный субъект пассивного избирательного права. Это может кому-то не нравиться, но это так — в том числе и в отношении местных русских, которые ведут себя там точно так же, как и кавказцы, борясь за пропорцию своего представительства и на федеральном, и на местном уровне в соответствии с численностью.

Кстати, это неплохо понимают некоторые русские националисты, вроде Крылова. Но они делают ошибку, пытаясь по такой же логике искусственно сконструировать политический субъект под названием «русская нация» — разумеется, абсолютное большинство имперских русских (включая, кстати, и меня) шлют их в пень с такими замутами и правильно делают. Имперские русские — это не моносубъект и никогда им не будут, но для выравнивания представительства нет другого пути, кроме как формировать сообщества — партии, НКО, землячества, корпорации и т.д.

Праймериз ЕР, я считаю, были важным шагом на этом пути: везде, где региональные элиты сумели разрулить и снять внутриэлитные конфликты еще до начала кампании, не нашлось никакой «контрэлиты» чтобы что-то им всерьез противопоставить: напоминаю, из 343 мест «Единой России» в новой ГД 190 (т.е. больше половины) — это одномандатники, выигравшие весной праймериз. Подавляющее их большинство — вполне себе этнические русские, причем живущие в том регионе, откуда избирались (это тоже к вопросу о «диктате кавказской деревни»). А одномандатник, напоминаю, представляет в Думе _всех_ избирателей своего округа — в том числе и тех, кто 18 сентября остался на даче.

Так что не надо пудрить мозги про «непредставленность» производящих регионов только на том основании, что в них явка была ниже, чем в нацреспубликах. Каждый московский, питерский или подмосковный одномандатник получил в абсолютных цифрах меньше голосов за себя, чем списочник в той же КЧР, Татарстане или Дагестане; иногда в разы. Но депутатами стали и тот, и другой.

Источник