О нашей либеральной интеллигенции

Два интересных фэйсбук-автора написали сегодня посты о том, что либеральная интеллигенция — это, мол, наше все, ура нам, мы всех лучше, мы всех краше, как пел Хвост.

Аргументов убедительных нет, да их и не нужно — хвалить себя и так занятие приятное.

В действительности же либеральная интеллигенция у нас как раз хуже всех — и доказать это легко.
Дело в том, что оценивать нравственное состояние человека имеет смысл только в связи с его общим развитием — иначе этические претензии теряют смысл.

Какой-нибудь туземец с Богом забытых островов может думать, что убить, расчленить и сожрать капитана Кука — полезно и хорошо, и всерьез осуждать его как-то глупо, однако если за нож возьмется университетский профессор — оценивать его мы будем не так, как туземца.

Иными словами, человек хорош или плох в той мере, в какой добру и злу научили его Бог, природа, родители и учителя. И чем больше нам дано — тем больше с нас спросят.

И в этом смысле либеральная интеллигенция, будучи коллекцией людей «из хороших семей», блестяще образованных, хоть как-нибудь, да одаренных, ну и совсем не бедных, — показала себя в 2014 году коллекцией исключительных скотов.

Исключительных — по степени лицемерия, высокомерия и равнодушия к переживаниям миллионов людей, оказавшихся под украинскими бомбами на Донбассе или стремившихся избавиться от счастья украинской национальной революции, как в Крыму или опять-таки на Донбассе.

Со всеми этими людьми либеральная интеллигенция поступила как Дизраэли — с мыслями о замученных православных священниках в дневниках Достоевского: ну, спрятались бы они куда-нибудь под диван, что ли.

И если славящий Сталина малограмотный человек, у которого на три слова — восемь ошибок, вызывает только вздох сожаления из-за своего невежества и неразвитости, то какой-нибудь архитектурный критик — ученый, бойко пишущий, и буквально плюющийся при этом социальным расизмом и «ватой», — это явление по-настоящему безобразное.

Чем больше нам дано — тем больше с нас спросят.

Либеральной интеллигенции дано много. Может быть, больше, чем кому-либо еще.

Однажды с нее могут и спросить.

Источник