Опубликован рейтинг Фонда «Петербургская политика» за сентябрь 2016 года

Фонд «Петербургская политика» Михаила Виноградова опубликовал в понедельник, 10 октября, политический рейтинг за сентябрь 2016 года.

Выборы в Государственную Думу 18 сентября стали серьезным испытанием для региональных элит. Федеральные выборы традиционно являются тестом на консолидированность местных элит, замером социального самочувствия населения и потенциальным поводом для попыток делегитимации итогов голосования. Ход кампании и голосования позволяет оценить работоспособность местных конструкций управления политическим процессом и систему управления рисками.

Голосование в регионах прошло неодинаково и с точки зрения процесса избирательной кампании, и с точки зрения адаптации повестки дня органов власти к запросам избирателей, и с точки зрения обеспечения полного доверия к официальным итогам голосования. В целом выборы 2016 года не стали моментом критического накопления рисков. Причинами этого были как относительно высокий уровень социального спокойствия (временами перерастающий в общественную апатию), так и попытка «вскрыть» часть внутриэлитных рисков во время праймериз «Единой России». Несмотря на то, что федеральные итоги голосования не всегда совпадали с результатами на уровне отдельных регионов и особенно городов, общественная реакция на общие результаты оказалась вполне спокойной. Это предопределило отсутствие серьезной интерпретационной игры вокруг прошедших выборов и активного «поиска виновных» за те или иные моменты кампании.

В то же время вопрос о политических выводах кампании по итогам выборов остается открытым.

Региональные элиты не могут не учитывать наличие традиции, в силу которой по итогам прошлых кампаний губернаторы наиболее «проблемных» для «Единой России» территорий теряли свои посты. Так, по итогам выборов 2011 года были заменены руководители всех 10 худших для ЕР субъектов Федерации. При механическом повторении этой логики в зону риска должны были бы попасть Карелия, Коми, Алтайский и Хабаровский края, Амурская, Вологодская, Кировская, Костромская, Омская области, Москва. Наоборот, продемонстрировавшие относительно высокий уровень электоральной управляемости губернаторы, не относившиеся к категории политических тяжеловесов (Архангельская, Свердловская области, Пермский край), могли бы рассчитывать на передышку. Однако провозглашенные в ходе выборов на федеральном уровне приоритеты легитимности и конкурентности кампании затрудняют для федеральной власти проведение подобной ротации в последней «десятке». Тем более что главы части этих регионов были назначены относительно недавно.

Второй возможный критерий — уровень явки. Номинальными аутсайдерами по явке стали Красноярский, Пермский и Хабаровский края, Архангельская, Астраханская, Иркутская, Новосибирская, Томская области, Москва, Санкт-Петербург. Однако здесь тоже приходится учитывать, что сравнительно низкие показатели явки повышают у участников выборов доверие к официальным итогам голосования в этих регионах — особенно на фоне территорий с экстремально высоким уровнем активности избирателей.

Третий логичный параметр — наличие послевыборных скандалов вокруг итогов голосования. Если анализировать заявления представителей Центризбиркома и выступления оппонентов, в зону рисков могли бы попасть Башкортостан, Дагестан, Алтайский, Красноярский и Ставропольский края, Ростовская, Нижегородская, Самарская области, Санкт-Петербург. Однако в пользу руководителей этих субъектов говорит то обстоятельство, что риски делегитимации итогов голосования после 18 сентября почти никак не были актуализированы, а внутриэлитные конфликты вокруг расстановки сил в местных органах власти разгорелись лишь в отдельных регионах (например, в Нижегородской области).

Можно ожидать, что масштаб ротации губернаторского корпуса окажется ниже, чем после выборов 2011 года. Федеральный центр заинтересован продемонстрировать свое неравнодушие к итогам голосования в регионах, однако нет признаков настроя на масштабную замену глав территорий. В то же время в рамках выстраивания послевыборных конфигураций в региональной политике придется учитывать целый ряд рисков.

Во-первых, выборы продемонстрировали серьезные различия в уровне поддержки «Единой России» между крупными (и отчасти средними) городами и малыми населенными пунктами. Хотя, в отличие от выборов 2011 года, КПРФ и «Справедливая Россия» не пытались вести серьезную борьбу за «городского» избирателя, результаты «Единой России» в городах оказались заметно скромнее общероссийских. В 110 из 324 городов с населением свыше 50 тыс. человек ЕР получила менее 40% голосов, в том числе в 40 из 83 административных центров субъектов Федерации и в 9 из 15 городов-миллионников (более подробно см. в Приложении). Особенности настроений горожан придется учитывать при активизиации политики по замене мэров городов. На сентябрь пришелся пик таких ротаций — однако большинство замен (за исключением Димитровграда) прогнозировалось до выборов и напрямую не было связано с результатами голосования.

Во-вторых, выборы не стали точкой выплеска социального пара, а эпизодические протесты во время избирательной кампании (например, «тракторный марш») довольно быстро растворились в общей повестке дня. В результате в сентябре началась любопытная трансформация протестных акций из «антивластных» в внешне провластные — например, размещение в разных форматах (включая крыши домов) адресные обращения под общим лозунгом «Путин, помоги!» Несмотря на внешне лоялистский характер, такого рода акции способны создавать серьезный дискомфорт региональным властям, тем более что первые прецеденты удовлетворения требований протестующих уже зафиксированы.

В-третьих, возрастает интрига вокруг собственного региональной политики. Поскольку эта тема не была в центре внимания, выборы по сути не дали ответа на вопрос, каким будет курс в отношении субъектов Федерации. Здесь постепенно начинается конкуренция нескольких интерпретаций. Первая предполагает акцент на том, что влияние губернаторов на федеральную кампанию удалось минимизировать — а значит, «Единая Россия» не обязана им своим высоким результатом и главы регионов не могут рассчитывать на рост политической субъектности, и более того, у федерального Центра открываются возможности противопоставлять им депутатов-одномандатников. Вторая исходит из того, что часть глав регионов (в том числе в национальных республиках) продемонстрировала сохранение за собой серьезных рычагов контроля над электоральным поведением, что дает им моральное право претендовать хотя бы на право «совещательного голоса» при принятии значимых для них политических решений на федеральном уровне. Третья точка зрения начисто исключает «выборный» фактор из темы региональной политики и предполагает переход инициативы в руки чиновников, напрямую не занимавшихся выборами. Первым шагом в этом направлении стали обсуждаемые в Минфине и правительстве идеи перераспределения налоговых средств от «богатых» регионов к «бедным», вызвавшие открытое недовольство со стороны даже всегда осторожных в публичных оценках мэра Москвы Сергея Собянина и губернатора Ленинградской области Александра Дрозденко. При этом любопытно, что в числе электоральных рекордсменов имеются как бюджетно обеспеченные регионы, так и территории, остро нуждающиеся в федеральных дотациях.

Источник