Тихий юбилей коммунизма

Незаметно подошла еще одна знаменательная дата: 500 лет тому назад в Западной Европе, на атлантических берегах родился младенец Коммунизм, сводный брат Национализма и Либерализма («в девичестве» Гуманизма).

Мама у них была общая — уже предчувствующая пламя Реформации католическая Европа, а вот папы у них были разные. У Национализма это был все-таки Никколо Макиавелли, мечтавший об объединении Италии, у Либерализма — это великий гуманист Эразм Роттердамский, а у Коммунизма — Томас Мор, государственный канцлер Англии, мученик за веру и католический святой. Именно в 1516 году его друг Эразм Роттердамский, с которым они так любили вместе обсуждать мысли Никколо Макиавелли, по просьбе автора опубликовал во Фландрии небольшой опус Томаса Мора: «Золотая книжечка, столь же полезная, сколь и забавная о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» (лат. «Libellus vere aureus, nec minus salutaris quam festivus, de optimo rei publicae statu deque nova insula Utopia») или далее просто «Утопия». Надо заметить, что именно такие вот «забавные книжечки» и меняют мир: вспомним «Похвальное слово глупости» (1509) Эразма (Дезидерия) или «Письма темных людей» Ульриха фон Гуттена (1517) (да и самое известное сочинение Макиавелли «Государь» (1513, 1532) тоже в своем роде «забавная книжечка» небольшого объема).

Содержание «Утопии» Томаса Мора весьма несложно.

Некий мореплаватель, путешествовавший вместе с Америго Веспуччи (эвон какие времена, а у нас как раз в это время старец Филофей со своим «Третьим Римом» выступил, да башни Кремля достроили) якобы открыл в далекой части океана остров Утопию, о котором ничего не знали европейцы. Там люди живут не так, как в Европе, где государства действуют в интересах богатых и знатных, где вешают воров, но сами поддерживают такое состояние общества, которое неизбежно создаёт воров, где множество тунеядцев окружает могущественных людей, где на деньги, выколачиваемые из народа, содержатся войска, и огромные поместья находятся во владении немногих, где «овцы пожирают людей».

На острове Утопии же иное устройство, справедливое и счастливое. Правители там избираются народом, некоторые на год, другие, как например государь (правитель), на всю жизнь. Частной собственности в Утопии нет. Труд и отдых распределены равномерно. Главное занятие жителей — земледелие, кроме того каждый учится какому-нибудь ремеслу. Правительство наблюдает за тем, чтобы каждый трудился: тунеядцев там нет; время труда и время отдыха определены законом. Освобождены от физической работы только те, кто посвящает себя науке: из них избираются высшие правители и сам государь. Все произведения труда составляют общественную собственность. Улицы в городах широкие, дома «типовые», чистота и благолепие. Прямо брежневский СССР в розовых грезах пионера, воспитанного райкомовским дедушкой в российской глубинке. Законы в Утопии простые, имеют очень небольшой объем. За тяжелые преступления виновный наказывается рабством (есть уже, так сказать, и свой ранний гуманистический ГУЛАГ эпохи Возрождения).

Но Коммунизм еще не рассорился с Либерализмом, еще дружит с Национализмом, они еще не разбили друг другу лица в кровь и не показали свирепые оскалы, еще не порвали с религией или не опошлили ее. Потому в книге Томаса Мора основа нравственности видится как продукт синергии природы, веры и разума. В религиозных делах в Утопии полная терпимость, ее жители признают общеобязательными три основные догмата: веру в Творца (но многобожие существует наравне с христианством), в бессмертие души и в справедливое воздаяние за гробом. Духовенство при этом обязано воздерживаться в общественном богослужении от всего, что может стеснять свободу совести. Но вот атеистов не допускают до занятия общественных должностей — по мнению Томаса Мора, атеист ненадежен для этого, как не имеющий прочных нравственных оснований, душевно нездоровый и слабый разумом человек. Все-таки Томас Мор не профессиональный революционер, а католический святой, да и год на дворе какой стоит! Маркс, Энгельс, Бланки, Кропоткин, Бакунин, Ленин, Троцкий и Маркузе его еще поправят. Все еще у этого ребенка впереди.