Тень медведя

На Западе время от времени любят публиковать карикатуры, на которых грозный зубастый медведь отбрасывает свою тень на тот или иной регион.

Причём лапы у тени подняты и когти расставлены. Для особо непонятливых на медведе будет написано "Russia", но это опционально – за два века подобных карикатур западный обыватель привык не сомневаться, кто скрывается за образом медведя, - как и в том, что этот медведь несёт собою непременно угрозу.

В России же до недавнего времени, когда количество клеветы и диффамации по нашему поводу перешло в качество, и над западной пропагандой стали просто глумиться, всё время пытались оправдываться. Мол, никому мы не угрожаем, только защищаемся, и вообще посмотрите историю войн. Это Запад всегда нападал на Россию, а не наоборот.

А надо ли оправдываться? Может быть, эта тень – только не карикатурная, а взаправдашняя – даже полезна? Особенно, если её по примеру геополитических оппонентов просто назвать проекцией силы, а эту проекцию дать отбрасывать российским военным…

 

Тень медведя может стать меньше

Для любого, кто наблюдал за военной политикой России в 2016 году, безусловными тенденциями окажутся её неоспоримая активизация на разных направлениях и явный прогресс в наращивании и совершенствовании вооружений. Более информированные наблюдатели, пожалуй, укажут и на третью: программа гособоронзаказа (ГОЗ) давно миновала свой экватор, а то и тропик Рака, и многим в оборонке холодит спину неизбежно приближение к полярным широтам – со всеми их арктическими обитателями.

В этом нет никакого злого умысла: ещё президент Владимир Путин объявил, что гособоронзаказ был принят с определённой целью - на 70 процентов перевести армию на новое оружие. Сегодня эта цель близка. Как объявил министр обороны России Сергей Шойгу, сегодня уровень оснащённости Сухопутных войск современным вооружением уже достиг 42%, по ядерным силам – 60%, по авиации – даже 66%. В любом случае, 2020 год, намеченный как окончательный для исполнения ГОЗ, уже совсем не за горами. А значит, надо думать о конверсии, то есть о переходе на гражданское производство.

Вот только процесс этот сложный и, как ни парадоксально звучит, весьма опасный. Нет, сегодня уже вряд ли станут недостроенные атомные крейсера резать на иголки. Но и просто перевод производства на другие рельсы не везде и не всегда возможен. Даже в интеллектуальной области конверсия – вопрос обоюдоострый: конструкторы танков могут спроектировать бульдозер, но это будет забивание гвоздей микроскопом. А уж в производственной сфере и вовсе говорить не о чем: на верфях атомных подлодок в свободную смену пассажирское судно не построишь. А если и построишь, то не продашь: цены будут запредельными, к тому же военные – не та профессия, где уважают менеджеров по продажам. Потому что – да-да! – сами продавать не умеют. Да, в общем, и не надо.

Но если на этом направлении особых перспектив не видно, то ряд военных наблюдателей начинают рассматривать те тенденции, о которых зашла речь в начале текста. А именно: какие новые задачи могут быть поставлены перед Вооружёнными силами, чтобы они использовались с достаточным напряжением, дабы держать себя и супостата в должном напряжении, благодаря чему продолжать нуждаться в обновлении вооружения. Благодаря чему, в свою очередь, обеспечивать заказами промышленность – с соответствующим благотворным воздействием и на чисто гражданские отрасли.

Иными словами,

 

Какой должна быть национальная военная геополитика?

Национальная военная геополитика зависит, естественно, от национальной геополитики. То есть от тех задач государства на международной арене, которые формулирует национальное руководство.

Но это процесс взаимозависимый. В государственной геополитике неизбежно велика военная составляющая, ибо слабых, как известно, бьют, а сильным уступают. Пусть и с истериками, подобными тем, которые сегодня демонстрирует уходящая администрация Обамы и её военное крыло. Следовательно, оборонные интересы государства, которые у великих держав как Россия обычно выходят далеко за пределы национальных границ, выражаются и защищаются военной силой, желательно максимально могучей.

Итак, каковы эти интересы?

Прежде всего, это обеспечение безопасности собственной территории и целостности государственного устройства. Откуда здесь исходят угрозы? Собственно, на данный момент – ниоткуда. Если не брать, конечно, глобальных, когда в огонь мирового ядерного пожара будут брошены все американские клиенты, особенно вблизи от российских границ в Европе.

Но! Действительно есть такое понятие как проекция силы. Обычно оно определялось в связи с авианосными группировками США, которые прямым образом вне "часа Ч" вроде бы и не угрожают, но всем также предельно понятно, что и до вооружённого инцидента с ними дело лучше не доводить. Но это же понятие вполне годится и для таких "непотопляемых авианосцев" России как Крым, Калининград и Курильские острова.

 

Ближние проекции силы

С Крымом всё понятно предельно: само его расположение в Чёрном море делает его, по меткому выражению президента Турции Эрдогана, "внутренним русским озером". По той хотя бы причине, что при должной конфигурации вооружений на полуострове Россия может воспретить как заход любых враждебных судов в акваторию, так и выход любых судов из внутренних портов. Поскольку от агрессии с сухопутных побережий в регионе Россия надёжно прикрыта несостоявшимися государствами Украины и Грузии, то Крым становится ключевой точкой военной геополитики в регионе.

Впрочем, в нашем рассмотрении сама собою возникла территория Украины, то логика той же военной геополитики заставляет рассматривать реальные пути противодействия даже гипотетической, виртуальной опасности с этого направления. Они, как бы это цинично ни звучало, просты и очевидны: занимать режим Порошенко вялотекущими военными проблемам до тех пор, пока в Киеве не утвердится руководство, на угрозу в адрес России более не способное.

То есть защищающий сегодня свои интересы и самую жизнь Донбасс – исключительно важный в данной ситуации плацдарм, поддерживать который необходимо по определению. Но дополнительно не помешают боеготовые и хорошо оттренированные группировки ВС РФ в непосредственной близости от украинских границ, но без непосредственной – пока – угрозы им. Собственно, угроза эта и не нужна, поскольку свои проблемы себе Киев благополучно создаёт и сам, а воевать Россия по своей инициативе ни с кем не собирается, а тем более – с Украиной. Однако интересы обороны требуют демонстрировать ту самую проекцию силы: лучше лишний раз подумайте, прежде чем решаться на действия, которые могут быть расценены негативно. Обтекаемо говоря.

То же – в Калининградской области. Агрессивно повизгивающая риторика со стороны Вильнюса и грозное шевеление Варшавы усами показывают, как неудобен НАТО этот эксклав русской земли в центре Европы. Все прекрасно понимают и тут, что Москва ни на кого нападать тут не собирается – просто нет таких целей, которые стоили бы того в военном или экономическом смысле. Но мощная тень от "Искандеров", падающая на Литву и Польшу, лишает их уверенности и заставляет в значительной мере соблюдать те правила игры, которые были определены ранее. Иначе мы бы уже видели, как Вильнюс, под предлогом страха перед возможной российской агрессией, уже перекрыл бы наземный транзит в Калининград. А без провокаций со стороны польского флота не обходился бы ни один заход наших кораблей в Балтийск. И ничего нового в этом не было бы – те же поляки уже вели себя подобным образом в Данцигском коридоре перед Второй мировой войной. Чем её в немалой степени и спровоцировали.

Тогда этому провоцированию во многом способствовало то, что предвоенная Польша испытывала иллюзии по поводу своей военной силы, в том числе и перед Германией. Поэтому политика её на данном направлении показывала все качества шизофреничности: Варшава одновременно и заигрывала с Берлином, предлагая вместе разделить такой вкусный кусок как Советская Россия, и хамила ему, будучи уверена в собственном превосходстве над вермахтом. Поэтому сегодня, извлёкши урок, в частности, и из этого прошлого, нашим вооружённым силам должно представляться полезным и для себя, и для дела формировать в Калининградской области очевидно для любого военного оборонительную группировку. Но настолько мощную, чтобы её крепость проверять не хватало бы смелости ни у Литвы, ни у Польши. Сколько бы немецких батальонов они к себе ни приглашали.

Словом, больше "Искандеров", хороших и разных!

 

Тень тянет благополучие на север

Далее относительно слабое место у нас в Арктике. Нет, субъективно там больше наших войск, нежели у любой из стран-соседей, Северный флот весьма силён и укрепляется, ледокольная составляющая – вообще единственная в мире по составу и силе. Однако сама протяжённость границы вдоль Северного Ледовитого океана, неосвоенность и даже незаселённость громадных территорий в Приполярье требует поддержания в регионе достаточно мощных автономных военных сил. Почему автономных, понятно – объективно плечо подвоза для них практически только из Мурманска, значит, на него они, по сути, базируются. Почему мощных, понятно тоже: из-за объективных проблем логистики группировки, скажем, на Новой Земле или на Земле Франца-Иосифа должны быть способны обороняться достаточно эффективно – дабы опять не повторялась ситуация Второй мировой войны, когда немецкий флот долго чувствовал себя вольготно даже в Карском море. Это же касается, разумеется, и Чукотки, и острова Врангеля, и так далее.

Не менее важно, чтобы и тут наличествовала эта самая проекция силы. В последнее время всё громче раздаются голоса о желательности и даже необходимости "интернационализации" Северного морского пути. Дескать, жизненно важный маршрут, непонятно, почему его должны контролировать какие-то русские. Даёшь свободный проход! Так вот, для того, чтобы русские в этих водах казались не "какими-то", а очень даже конкретными, необходимо проецировать свою силу так, чтобы никому не хотелось заходить в её тень без разрешения. А это значит и непосредственный экономический эффект.

И вообще это направление вообще может быть названо ключевым в… как ни странно – конверсии! Потому что укрепление и усиление военного нашего присутствия в Арктике предъявляет большие требования к военно-гражданскому и гражданскому производственным секторам.

Что имеется в виду?

Прежде всего, необходимость иметь сильный ледокольный флот. Двойного, а с технической точки зрения – и тройного назначения. То есть это должны быть корабли, способные на круглогодичную навигацию, способные выполнять военные и военно-исследовательские задачи, а также – в силу природного рельефа– способные связывать океан с глубиной заполярного побережья. Проще говоря, быть класса "река – море", только в ледоходном исполнении.

Нельзя сказать, что такие работы не ведутся. Точнее будет – именно такие они и ведутся, хотя и замедлились несколько. Ледоколы есть, а будут ещё мощнее и лучше. Но это – только начало "конверсионной" цепочки, продолжения которой побаиваются сегодня многие корабелы. Ибо если протянут её в другом направлении, то потянет она за собою необходимость создания судов других классов, вспомогательных и транспортных. Да, навигация по Северному морскому пути сократилась за последние годы (там много иллюзий рассеялось и много вопросов возникло), но её можно поднять именно за счёт комплексных и внутренних перевозок.

В свою очередь, это потребует дальнейшего развития портов (один из тех самых больных вопросов), логистики, транспорта сухопутного и так далее. А к этому неизбежно напрашивается решение проблемы жизнеобеспечения в суровых полярных условиях, создания среды для относительно – по возможности – комфортного существования людей здесь.

Таким образом, армия тянет за собой на север гражданский сектор, в то же время обеспечивая его и защитой, и заказами. Если и нужна более яркая иллюстрация высокой полезности военного проецирования национальной геополитики на какие-либо регионы, таковой найти будет трудно…

Источник