29 марта, пятница

Скрытый догматизм

30 мая 2023 / 21:28
социолог

Зачем нужна история? В каком смысле история конституирует человечество? С одной стороны, ответ на подобные вопросы прост. Люди — телеологические животные.

При определенном сочетании отношений и условий они формулируют цели, которых стремятся достичь. Но как эти «микроистории» относятся к самопониманию человеческого рода в целом? Лучший способ подойти к этой проблеме — спросить, что подразумевают микроистории; то есть определить условия возможности для микроисторического действия. Всякая ли телеологическая установка может обойтись без «истории» в более широком смысле? Или, если поставить вопрос несколько иначе: разве «маленькие истории» уже не подразумевают или не отсылают к «большой истории»? Смогут ли они обойтись без нее?

Чтобы внести ясность в эти вопросы, необходимо различать точку зрения действующего в микроистории и точку зрения наблюдателя. Для актора смысл полностью исчерпывается конкретным действием, которое он предпринимает. Возьмем, к примеру, решение устроиться на работу. Представьте, что актор решает пойти работать водителем Uber, потому что график работы гибкий, а деньги позволяют ему иметь крышу над головой. С его точки зрения смысл последовательности действий, ведущих к ее трудоустройству, исчерпывается его желанием платить арендную плату и сохранять некоторую автономию. Но наблюдатель будет интерпретировать последовательность этих действий совсем по-другому. С его точки зрения сама возможность трудоустройства в качестве водителя Uber будет связана с упрощением работы в сфере пассажирских перевозок, появлением смартфонов, широким использованием цифровых платежных систем, а также с целым рядом других исторических условий. Можно также связать желание актора сохранять определенную автономию с появлением фигуры неолиберального «я» и связанного с ним духа личного предпринимательства. Дело в том, что с точки зрения наблюдателя смысл действия зависит от его отношения к определенной фазе исторического развития. (Прежде чем двигаться дальше, следует подчеркнуть, что различие между «актором» и «наблюдателем» носит чисто аналитический характер. Вероятность того, что эти точки зрения перекроются, что актор станет самоосознанным — когда сам актор становится наблюдателем, конструирующим себя как объект сознания и становясь третьей стороной своих собственных действий — сама по себе весьма изменчива в историческом и социальном плане.)

Однако при «историзации» действия неизбежно возникает вопрос: в рамках какой более широкой формы исторического развития и какой фазы в нем нужно это делать? А что если история вообще «бесформенна»? Что, если придерживаться точки зрения, что история в более широком смысле — это нагромождение случайностей, просто «одна чертова вещь за другой»? Парадокс отсутствия теории истории состоит в том, что это – тоже теория исторического развития, теория, которая говорит, что история не развивается, а если и развивается, то форма ее развития непостижима. История с этой точки зрения подобна кантовской вещи в себе, парадоксы и противоречия которой многократно обсуждались. И вся подобная критика Канта сводится к основному вопросу: как можно говорить о чем-то, что человеческому сознанию недоступно, что оно не может быть познано, когда сказать о чем-то, что оно непознаваемое или невыразимое — значит уже сказать что-то об этом? (Оказывается довольно сложно не говорить о вещах в себе и не втягиваться во всякие догматизмы.)

Вероятно, возможна и другая версия такой скептической позиции. Можно было бы утверждать, что существуют фрагментарные теории развития, но не «большой нарратив», не «большая история». Эта позиция, общая для веберовской традиции в социологии, кажется привлекательной и разумной. И все же она тоже страдает от парадокса. Во-первых, почему веберианцы так уверены, что фрагментарные теории истории возможны? Почему они уверены в том, что история не тотальна или, по крайней мере, не тоталилиуема? Не является ли их скептицизм просто скрытым догматизмом? Затем возникает вторая, более практическая проблема. Если история объяснима «фрагментарно», то на какие «фрагменты» ее следует делить? Следует ли, например, рассматривать «идеи» как одну причинную последовательность, а «производство» — как другую, параллельную? Даже если бы такая трактовка была правильной для данного периода, не было бы догматичным тогда утверждать, что такая автономия существует всегда? Может ли действительно быть так, что одна и та же концептуальная основа применима ко всем историческим эпохам, или концепции должны быть адаптированы к эпохам, которые они пытаются описать? Вот так и оказывается, что исторические теории, как и многие другие, казалось бы, сверхамбициозные идеи, совершенно необходимы.

NLR


тэги
читайте также
колонка