«Пробоинг» в российско-европейских отношениях

США выжали из ситуации вокруг «Боинга» максимум, достигли практически всех своих целей, а молчат они потому, что говорить больше не о чем.

В России провокацию с «Боингом» подавляющее большинство считает провалившейся. Америка, мол, уже дала задний ход и всё больше помалкивает. Тогда как на самом деле США выжали из ситуации вокруг «Боинга» максимум, достигли практически всех своих целей, а молчат они потому, что говорить больше не о чем: слова Америки приняты европейским адресатом безо всяких доказательств и уже отлично усвоены.

Сначала речь шла о том, что «Боинг» сбили Россия и ополченцы, потом — что ополченцы не гуманно обращаются с телами погибших, затем — что ополченцы задерживают экспертов. И так далее.

В общем, очень быстро стало совершенно не важно, кто и как действительно сбивал самолёт, виновата всё равно (про)российская сторона, потому что вела себя неправильно и мешала расследованию.

Несложный расклад, в котором у владельцев и редакторов ведущих европейских СМИ, членов и участников разнообразных американских фондов и аналитических центров, есть интересы, а у потребителей этих СМИ есть чувства, за несколько дней раскрутил спираль русофобской истерии на доселе невиданную высоту.

Врали и врут даже в мелочах. К примеру, Россия месяцами пыталась заполучить наблюдателей ОБСЕ на российско-украинскую границу. Усилия эти блокировались США и Британией (сюрприз, сюрприз…). Европейские СМИ об этом, разумеется, не сообщали. Зато сейчас бодро отрапортовали, что санкции работают, и Россия под их действием согласилась принять на пограничные посты представителей ОБСЕ.

В важнейшей для себя европейской стране, Германии, России оказалось нечего противопоставить потоку лжи. Ключевой ошибкой Москвы явилось решение не создавать вещание «Russia Today» на немецком языке. Любая западная страна первым делом заботится о своих друзьях. В итоге и друзья довольны своим статусом, и враги начинают задумываться о том, чтобы сменить лагерь. В России же почему-то принято больше заботиться о врагах, уделять им больше внимания, а друзья — они и так друзья. В итоге враги довольны своим вражеским положением, а друзей становится всё меньше.

Теперь немецкие промышленники и предприниматели ради мира и благополучия людей на Юго-Востоке Украины, которых, как им объяснили, нужно таким образом защитить от бандитов и чудовищ, согласны терять деньги и рабочие места.

А ещё более распалённые пропагандой обычные граждане Голландии пишут письма в свои газовые компании с требованием ни в коем случае не поставлять им в дома газ из России.

Они согласны платить больше, а в противном случае требует расторжения контракта.

Вся Европа рассуждает, какие нужны санкции, чтобы наказать Россию, уничтожить её экономику, обрушить производство, ухудшить жизнь её людей… Договорились уже до «атомной бомбы финансовой войны» («Шпигель»), которую предполагается обрушить на Россию. Вот такая вот «провалившаяся провокация»…

Не важно, что и как происходит, важно, что и как об этом напишут.

Информационная кампания вокруг малайзийского самолёта с вышедшими из неё санкциями чем-то напоминает историю с эмсской депешей. Она же показывает нам, как сложно сохранить мир, когда одна из сторон заинтересована в войне.

К королю Пруссии Вильгельму I был послан французский посол в Пруссии Винсент Бенедетти. В это время престарелый король лечился в Бад-Эмсе. Несмотря на плохое самочувствие, Вильгельм принял посла. Тот известил его о том, что французский император Наполеон III крайне недоволен тем, что принц Леопольд Гогенцоллерн пытался занять вакантный испанский престол. От имени своего императора Бенедетти требовал от Вильгельма обещание больше никогда не рассматривать кандидатуру Леопольда Гогенцоллерна на испанский престол. Вильгельм дал понять посланнику, что этого он не одобряет и что кандидатура Леопольда будет снята.

Через пять дней после вручения первого требования от Наполеона III Бенедетти был вынужден снова отправиться к Вильгельму I, чтобы вручить ему одно из самых дерзких требований в истории дипломатии. Прусский король должен был дать формальное обязательство, что запретит Леопольду принять испанский престол, если ему снова когда-нибудь это предложат.

Бенедетти прибыл на вокзал в день отъезда короля, 13 июля.

Он изложил Вильгельму суть французских требований. Вильгельм пообещал, что продолжит этот разговор в Берлине. Уже уезжая из Эмса, Вильгельм приказал советнику министерства иностранных дел фон Абекену изложить события этого дня и послать их Бисмарку.

Вечером 13 июля Бисмарк ужинал с военным министром фон Рооном и начальником главного штаба прусской армии Гельмутом фон Мольтке. Когда Бисмарку подали срочную депешу из Эмса, он зачитал её своим гостям. Дойдя до слов короля по поводу продолжения этой дерзкой беседы в Берлине, все впали в глубокое уныние. Все понимали, что Наполеон III жаждет войны, а старый король, не желая её развязывать, готов идти на унижения. Бисмарк обратился к Мольтке и Роону с вопросом: готова ли прусская армия дать отпор неприятелю? Те дали утвердительный ответ. Тогда Бисмарк удалился в соседнюю комнату и начал перечитывать депешу. «Я внимательно снова прочёл депешу, — вспоминал спустя много лет Бисмарк, — взял в руки карандаш и смело зачеркнул всё то место, где было сказано, что Бенедетти просил о новой аудиенции; от депеши я оставил только голову и хвост». Таким образом, исчезли слова короля, сказанные Бенедетти на вокзале по поводу продолжения переговоров в Берлине. Теперь это означало, что король Пруссии Вильгельм I вообще отказывается вести дальнейшие переговоры по этому вопросу.

Возвратившись к гостям, Бисмарк прочитал им фальсифицированную депешу. Мольтке и Роон были в восторге.

После этого Бисмарк немедленно дал указания опубликовать её в газетах, уже фальсифицированную. Как и рассчитывал Бисмарк, Париж отреагировал незамедлительно. Честь Франции была унижена. Большинство французских депутатов проголосовало за войну против Пруссии. 13 июля началась мобилизация во Франции, 16 июля — в Германии. 19 июля 1870 года Наполеон III объявил Пруссии войну.