Кто такой Сократ?

Софисты определяли культурный климат Афин с середины V века до н. э. до IV века до н. э., но лишь в 399 году до н. э. софисты вдруг стали проблемой для философии.

 Ранней весной того же года Сократ, гражданин Афин и известный интеллектуал, был вызван в суд за нечестие и приговорён к смертной казни как опасный интеллектуал, называемый «софистом». Сегодня, однако, мы считаем, что Сократ был настоящим философом, а отнюдь не софистом. Я называю это современное убеждение «традиционным взглядом на историю». В этой статье я переосмыслю отношения между Сократом и софистами, чтобы прояснить вопрос о том, были ли софисты ложными философами, заслуживающими критики. Моя главная мысль заключается в том, что Сократ принадлежал к софистическому движению до того, как Платон отделил его от других софистов. Реконструированная точка зрения современников Сократа и Платона изменит наше представление как о софистах, так и о Сократе.

Рассмотрим сначала традиционный взгляд на историю в двух аспектах. Во-первых, интеллектуалы, называемые софистами, действовали в Греции ещё до суда над Сократом. Начиная с Протагора из Абдер (на одно поколение старше Сократа), к софистам обычно причисляли таких мыслителей, как Продик из Кеоса, Гиппий из Элиды, Фрасимах из Халкидона и Горгий из Леонтин. Хотя представление Протагора как «первого софиста» в одноименном диалоге Платона может быть подвергнуто сомнению с точки зрения его исторической точности, поскольку некоторые полагают, что это вымышленный рассказ автора, мы можем быть уверены, что люди конца V в. до н. э. использовали слово «софисты» в первую очередь для обозначения интеллектуалов, которых Платон изображал в своих диалогах. Во-вторых, суд над Сократом в 399 году до н. э., похоже, радикально изменил отношение людей к софистам и представления о них, потому что Сократ был первым и единственным «софистом», казненным за то, что он был софистом, т. е. тем, кто не верил в традиционных богов и развращал молодежь. После суда перед людьми встали два вопроса: был ли Сократ софистом и следовало ли казнить софистов? Я покажу, что суд над Сократом не сразу устранил путаницу между софистом и философом, и что только после этого суда термин «софист» стал по-настоящему спорным, независимо от того, употреблялся ли он в положительном смысле, как Исократ и Алкидамант, или в отрицательном, как Платон и Аристотель в IV веке до н. э. Важный вопрос заключается в том, как само имя и понятие «софист» стали проблематичными.

Поэтому в этой статья ставятся два вопроса, которые обычно рассматриваются по отдельности: что такое софист и кто такой Сократ? Эти два вопроса глубоко взаимосвязаны, либо ответы на них могут быть двумя сторонами одной медали, тогда как обычно они обсуждаются отдельно. С одной стороны, исследователи сократизма и платонизма решительно сопротивляются объединению Сократа с софистами. Они разделяют и сравнивают их, где одна сторона оказывается положительной, а другая - отрицательной. Историки риторики, с другой стороны, не решаются относить Сократа к софистам, поскольку он был самым суровым критиком риторики в диалогах Платона. И те, и другие склонны исключать один из двух вопросов из своих размышлений по разным причинам. Поэтому, я думаю, нам следует объединить два вопроса, чтобы дать единый ответ, позволяющий изучить традиционную точку зрения.

Парадигматический ответ на эти два вопроса можно увидеть в работе Гатри «История греческой философии», опубликованной в шести томах с 1962 по 1981 год. Хотя Гатри первоначально обсуждал оба вопроса в третьем томе под названием «Просвещение V века» в 1969 году, вскоре он переиздал его в двух отдельных томах в мягкой обложке в 1971 году. Часть первая, «Мир софистов», стала «Софисты», а часть вторая, «Сократ», стала «Сократ». Две части и в первом издании были в целом независимы, поэтому мы видим, что во второй части софисты почти не упоминаются, в то время как в первой части есть разрозненные ссылки на Сократа. Кажется, что две части были объединены главным образом по хронологическим причинам.

Далее Джордж Керферд в своей монографии о софистах «Софистическое движение» утверждает, что Сократа следует включать в это движение. В анализе идеи «Сократа как софиста» в главе «Отдельные софисты» он утверждает, что «Сократ довольно широко рассматривался как часть софистического движения» и что «тот факт, что он не брал плату, никак не меняет его функции». Оспаривая общую оценку исторических софистов, Керферд настаивал на том, что они были серьезными мыслителями и играли важную роль в философии, участвуя в широком спектре научных областей. Например, он описывает софистов как «первопроходцев-мыслителей» в социологии и других областях. В этом отношении Керферд не видел причин, по которым Сократа следовало бы исключить из этой группы философов. Керферд снова обсуждает эту идею в статье, включенной в его сборник «Софисты и их наследие». Здесь он подчеркивает, что «среди них [софистов] также был Сократ», поскольку обсуждаемые проблемы и используемые методы были общими для Сократа и софистов. Однако, рассматривая Сократа и софистов как родственных, он устранял оппозицию или контраст между ними. В этом смысле Керферд предполагал, что софисты, включая Сократа, были философами, в отличие от точки зрения, что Сократ был софистом в отрицательном смысле.

Предложение Керферда не воспринималось всерьёз в течение нескольких десятилетий, и учёные не собирались отказываться или пересматривать разделение и противопоставление Сократа и софистов. Однако в конечном итоге оно было представлено в новых сборниках работ Андре Лакса и Гленна Моста «Ранняя греческая философия», изданных в девяти томах. В восьмом томе, «Софисты. Часть 1», Сократ рассматривается в третьей главе, тем самым меняется его место в истории философии. Лакс и Мост включают одиннадцать мыслителей в двух томах, посвященных софистическим текстам: восьмой том включает главы, посвященные Протагору, Горгию, Сократу, Продику, Фрасимаху и Гиппию, а девятый том включает главы об Антифоне, Ликофроне, Ксениаде, а также об Анониме Ямвлиха, «Двойных речах» (Dissoi Logoi) и главу под названием «Софисты и софистика: коллективные представления и общие характеристики».

Хотя намерение редакторов не совсем ясно, оно согласуется с предложением Керферда включить Сократа в число софистов. Их решение классифицировать Сократа как софиста может оказать огромное влияние на традиционный взгляд на греческую философию в двух аспектах. Во-первых, Сократ считался отправной точкой подлинной философии, и с этой точки зрения предшествующие мыслители, а именно натурфилософы и софисты, назывались «досократиками». Хотя историки неоднократно отмечали, что это обозначение неуместно, как в хронологическом смысле, так и в философском трактовке, по-прежнему принято принимать эту схему. Во «Фрагментах досократиков», отредактированных Германом Дильсом и Вальтером Кранцем в 1903/1952 годах, раздел «Одна из последних софистик» был помещен после натурфилософов во втором томе. Он включает в себя двенадцать глав: «Имя и понятие», «Протагор», «Ксениад», «Горгий», «Ликофрон», «Продик», «Фрасимах», «Гиппий», «Антифон Софист», «Критий», «Аноним Ямвлиха» и «Δισσοὶ λόγοι (Dialexeis)». Напротив, Лакс и Мост улучшили эту предыдущую трактовку, поместив Сократа среди софистов, вместе с некоторыми изменениями в порядке и пропуском нескольких второстепенных глав. Их глава о Сократе собирает соответствующие свидетельства, касающиеся жизни и учения Сократа, которые не были включены в первое издание Дильса и Кранца. Однако свидетельства, касающиеся Сократа и его окружения, были подробно собраны в книге Габриэле Джаннантони «Socratis et Socraticorum Reliquiae», опубликованной в четырех томах в 1990 году. Опять же, следует отметить, что в «Socratis et Socraticorum Reliquiae» софисты как таковые не обсуждаются, а издание Лакса и Моста не содержит достаточно информации об учениках Сократа.

Подобные трактовки софистов и Сократа крупными историками указывают на фундаментальное различие в подходах к истории греческой философии. Они поднимают два важных вопроса: рассматриваем ли мы Сократа как часть софистического движения и включаем ли софистов в число досократиков. С одной стороны, как и предполагает новая трактовка Лакса и Моста, принципиально важно, обсуждается ли Сократ вместе с софистами в исследованиях ранней греческой философии. С другой стороны, я предлагаю провести принципиальное различие между натурфилософами Ионии и Италии и софистами и Сократом, работавшими в Афинах, где первые следует называть «раннегреческой философией» (в VI–V веках до н. э.), а вторые – «классической греческой философией» (с середины V века до н. э. до конца IV века до н. э.). Для более подробного изучения этих мыслителей необходимо рассмотреть первые два этапа свидетельствования о Сократе: до и после его смерти в 399 году до н. э. Станет ясно, что взгляды на этих двух этапах радикально различались.

 

Сократ до и после Сократа

Вопрос о том, кем был Сократ, долгое время занимал центральное место в истории философии. Сократ считается одним из величайших, если не самым важным философом, повлиявшим на философию или даже основавшим её. Исследователи склонны видеть в этом мыслителе нечто особенное. В частности, Сократ рассматривается как олицетворение поворотного момента в истории древнегреческой философии, если не рождение самой философии. Историки философии неоднократно цитировали следующее известное высказывание Цицерона: «Но Сократ был первым, кто низвёл философию с небес, утвердил её в городах, ввёл в семьи и заставил её исследовать жизнь и мораль, добро и зло». Высказывание Цицерона представляет собой типичный взгляд, отделяющий Сократа от его предшественников в интересующей нас области, и его авторитет способствовал формированию традиционного мнения о том, что философы до Сократа обсуждали только явления природы и, таким образом, должны рассматриваться скорее как естествоиспытатели, чем философы. Комментарий Цицерона также способствовал созданию образа Сократа как новатора: он был первым мыслителем, исследовавшим этику, и поэтому его следует называть философом. Однако Цицерон не создавал этот образ, а скорее перенял более ранние взгляды на Сократа. Мнение Цицерона возвращается, например, к свидетельству из «Воспоминаний о Сократе» Ксенофонта, которое защищает благочестие Сократа от обвинений Поликрата. Ксенофонт объясняет причину следующим образом: «В отличие от большинства других он не рассуждал о природе вселенной и не размышлял о том, как устроено то, что софисты называют «космосом», или по каким законам происходят небесные явления, но он хотел бы доказать, что те, кто размышляет об этом, — глупцы».

Ксенофонт отличает Сократа от тех, кто рассуждал о «природе (physis)», имея в виду натурфилософов Ионии и Италии, и в этом смысле его взгляды согласуются с противопоставлением Цицерона «небес» и «городов». Однако выражение «то, что софисты называют „космосом“» проблематично. Термин kosmos использовался в значении «упорядоченного мира» или «вселенной», первоначально Пифагором и пифагорейцами, но это не было главной темой среди софистов, когда этот термин использовался для обозначения профессиональных учителей. Протагор, Гиппий и другие действительно обсуждали некоторые вопросы натурфилософии и математики, но эти темы были далеки от их главного занятия. Однако Ксенофонт знал стандартное значение слова «софист», поэтому кажется маловероятным, что он использовал это слово в смысле «профессор» или «философ» или путал его с натурфилософами, хотя большинство комментаторов считают это именно так. Более того, глагол «размышлять [phrontizein]», используемый в этом тексте, напоминает нам о софистических размышлениях в школе Сократа, называемой phrontistērion или «мастерской мысли», в «Облаках» Аристофана. Поэтому я подозреваю, что ссылка Ксенофонта на софистов здесь отражает первоначальное обвинение против Сократа, как старое обвинение в «Апологии Сократа» Платона : «вот некий Сократ, интеллектуал [sophos], который размышляет [phrontistēs] о том, что в небе, и исследует то, что под землей, и который выдает ложь за правду [ton hēttē logon kreittō]» (Платон, «Апология Сократа», 18B).

Это обвинение двусмысленно и, по-видимому, представляет собой простое смешение различных элементов, особенно в контексте натурфилософов и софистов. Небесные явления – типичный предмет изучения натурфилософов. Анаксагор был типичным представителем натурфилософов, который также упоминается в «Апологии» (26D). Его иногда называли софистом, виновным в нечестии (Диодор Сицилийский, «Историческая библиотека»), и, как говорят, его обвиняли в нечестии за утверждение, что солнце – это раскалённый камень (Диоген Лаэртский). Хотя свидетельств исследований подземных миров среди натурфилософов мало, должно быть, было распространённым мнение, что натурфилософия рассматривает то, что существует как над, так и под нашей областью обитания, которую люди считали сферами богов и мёртвых соответственно. Таким образом, обвинение в нечестии было тесно связано с размышлениями о природных явлениях, и, как говорят, и натурфилософ Анаксагор, и софист Протагор были обвинены в нечестии в Афинах (Плутарх, «Никий»; Либаний, «Апология Сократа»).

Более того, фраза «выдавать ложь за правду» (ton hēttō logon kreittō poiein) отражает мастерство софистов в речи, представленное Протагором и подвергнутое критике Аристотелем в «Риторике». В «Облаках» Аристофана Сократ обучает в своей школе «как правде, так и лжи» (kreittōn kai hēttōn logoi), а главный герой пьесы Стрепсиад отмечает, что Сократ утверждает, что он может «защищать несправедливую сторону дела и выигрывать». Позже в пьесе одушевленная Ложь (ho hēttōn logos) фактически побеждает правду (ho kreittōn logos). Таким образом, фраза, отражающая мастерство Протагора в аргументации, связана с Сократом в «Облаках» и упоминается в обвинении в «Апологии» Платона. Аристофан — единственное имя, которое Сократ упоминает как старого обвинителя в «Апологии». Первая версия «Облаков» была представлена в 423 г. до н. э., и поскольку она получила третью и последнюю премию, поэт переписал пьесу, и переработанная версия дошла до наших дней. В сохранившихся произведениях Аристофан редко использует слово «софист», но в трех местах в «Облаках» этот термин явно относится к преподавательской деятельности Сократа. В частности, Сократ и Продик упоминаются вместе как «метеорософы», а похожий термин, «метеорологи», появляется в контексте софистических рассуждений в «Похвале Елене» Горгия. Хотя нам мало что известно о личных отношениях Аристофана и Сократа, комическая пьеса с его участием только укрепила распространённый образ Сократа как натурфилософа и профессионального софиста.

В то время как современные читатели склонны видеть два различных вида интеллектуальной деятельности в старом обвинении Платона в «Апологии», а также в «Облаках» Аристофана, мы должны понимать, что представления обычных людей о мудреце во время суда над Сократом (399 г. до н. э.) включало оба элемента — натурфилософа и софиста — без четкого различия. Оба касаются интеллектуалов, которые знают много предметов и обладают превосходным ораторским мастерством. Обвинение в нечестии было направлено против обоих: натурфилософы исследовали природные явления, которые люди считали божественными, а софисты подвергали сомнению существование богов, как это делали Протагор и Продик. Оба вида деятельности считались опасными для молодежи, поскольку они отрицали традиционные ценности.

Старое обвинение в «Апологии» Платона во многом перекликается с объяснением Ксенофонта, поскольку оба автора используют схожую стратегию защиты своего учителя. У Платона Сократ, опровергая старое обвинение, разъясняет, что он не был ни прирожденным мыслителем, ни профессиональным педагогом. Во-первых, Сократ настаивает, что никогда не обсуждал подобные вопросы, и просит присяжных учесть это («Апология», 19 C–D). И, во-вторых, быстро отклонив это первое обвинение, он выдвигает более сложный аргумент, чтобы показать, что он не был и софистом, которые берут плату за обучение молодых людей, как Горгий, Продик, Гиппий и Эвен Паросский (19 D – 20 C). Таким образом, Сократ приводит отдельные аргументы, отрицающие, что он обладал мудростью этих двух типов мудрецов.

В «Воспоминаниях» Ксенофонт аналогичным образом рассуждает в два шага. Сначала он утверждает, что Сократ всегда обсуждал человеческие проблемы, такие как «что прекрасно» и «что есть справедливость». После того, как он отделил Сократа от «тех, кто беспокоится о природе вселенной [hē tōn pantōn physis]», он добавляет, что Сократ поощрял своих товарищей заботиться о душе и что он сам «не зарабатывал денег на их желании быть в его обществе». Не используя слово «софист», Ксенофонт здесь отделяет Сократа от софистов, которые взимали плату за обучение: «Он [Сократ] считал, что это самоотверженное правило гарантировало его свободу. Тех, кто взимал плату за своё общество, он обвинял в продаже себя в рабство, поскольку они были обязаны разговаривать со всеми, с кого брали плату». Далее в тексте Ксенофонт связывает эту защиту с беседой Сократа с софистом Антифоном. Таким образом, Ксенофонт связывает обвинение в развращении юношества с образом Сократа-софиста, который, по всей видимости, и был главной темой суда.

Несмотря на оправдания со стороны его учеников, Сократа в Афинах продолжали критиковать как опасного софиста. Афинский софист Поликрат, по-видимому, назвал Сократа софистом в своем критическом памфлете около 393 г. до н. э., полвека спустя, около 346–345 гг. до н. э., ритор Эсхин назвал Сократа софистом в своей судебной речи «Против Тимарха»: «Вы казнили Сократа-софиста, сограждане, потому что он оказался учителем Крития, одного из Тридцати тиранов, которые ниспровергли демократию?» Эта ссылка на Сократа призвана подчеркнуть опасность и порочность Демосфена в развращении молодежи и нанесении вреда афинской демократии. Позже Эсхин называет Демосфена «софистом». Хотя его мнение о Сократе неясно, Эсхин использует это обвинение так, как будто это общее мнение о Сократе.

Этот обзор показал, что традиционный взгляд на Сократа, который мы сегодня разделяем, радикально отличается от того, что люди думали о нем в древности. Поэтому мы должны тщательно различать историческое представление о Сократе в его собственное время и в более поздние периоды. Свидетельства о Сократе можно сгруппировать в три категории. Во-первых, существует несколько упоминаний о Сократе современников в V веке до н. э., когда он был еще жив. Большинство из них находятся в комедиях, одна из которых принадлежит Аристофану, который высмеивал этого странного мыслителя. На этом первом этапе Сократ был включен в число софистов. Во-вторых, после его смерти было написано множество произведений, в которых Сократ фигурировал или говорили о Сократе. Большинство из них представляют собой «сократические диалоги», написанные его учениками, включая Платона и Ксенофонта, в его защиту. Мы также знаем, что Сократ подвергался суровой критике, особенно со стороны Поликрата в его «Обвинении Сократа», чьи критические аргументы можно частично реконструировать на основе Ксенофонта и Ливания. Итак, на втором этапе сочинения о Сократе писали те, кто его знал. Авторы же третьего этапа (после середины IV века до н. э.) писали о Сократе, не будучи с ним знакомыми. Например, Аристотель, родившийся через 15 лет после смерти Сократа, в нескольких своих трудах отмечает его вклад в философию, а Аристоксен упрекает его в «Жизнеописании Сократа». Гораздо позже такие авторы, как Эпиктет во II веке н. э., восхищаясь жизнью Сократа, отзывались о нём, основываясь на сократической литературе.

Следует различать эти три стадии и использовать свидетельства, учитывая ценности и предвзятость каждой группы. Соответственно, взгляды на софистов также следует различать на этих стадиях. Так, в V веке до н. э. софисты вели активные дискуссии и пользовались уважением как известные интеллектуалы, но и высмеивались как вредные учителя. Однако после 399 года до н. э. Платон резко отделил Сократа от софистов, считая своего учителя образцовым философом, а последних – самозванцами. Хотя различие, проведенное Платоном, постепенно принималось его современниками на веру, как и последующими мыслителями вплоть до IV века до н. э., некоторые по-прежнему считали Сократа софистом, и многие не видели чёткого различия между философами и софистами. Затем Аристотель окончательно определил софиста как «того, кто наживается на кажущейся, но не действительной мудрости» (Аристотель, «Опровержения софистики», 1, 165a22–23). Однако, как показывает этот обзор литературы, в античности преобладало амбивалентное отношение к Сократу.

 

Клевета Платона

Среди философов Платон первым провёл резкое различие между философами и софистами. Новаторство Платона следует рассматривать в связи со спорами о суде над Сократом. Известно, что Поликрат опубликовал памфлет под названием «Обвинение Сократа» около 393 г. до н. э., в котором оратор Анит утверждает, что Сократ виновен в политических и педагогических преступлениях. В ответ на эту возобновившуюся критику ученики Сократа, а именно Платон, Ксенофонт, Антисфен, Евклид из Мегары, Федон и Эсхин из Сфетта, написали множество сократических диалогов. Изображая беседы Сократа с людьми, сократики пытались показать, что он был хорошим человеком, и тем самым показать, что его казнь была несправедливой, как, например, в первой книге «Воспоминаний» Ксенофонта.

Это новое течение в сократической литературе в первой половине IV в. до н. э. изменило литературный контекст, в котором обсуждался Сократ. В центре внимания этих диалогов были вопросы оценки жизни и деятельности Сократа, но в то же время его ученики соревновались и высказывали различные взгляды на Сократа, часто сопровождавшиеся негласной критикой других взглядов. Например, в «Воспоминаниях» Ксенофонта мы видим, что Сократ порицает Аристиппа за его образ жизни (Ксенофонт больше симпатизировал Антисфену, который делал акцент на труде и самостоятельности). Кроме того, попытки Платона противодействовать Антисфену были хорошо известны в античности, хотя его имя упоминается в диалогах Платона лишь однажды. Таким образом, каждый ученик Сократа отстаивал свою собственную позицию и оригинальные взгляды на Сократа, соперничая с другими. Например, основная стратегия Платона заключалась в том, чтобы представить Сократа как философа, противопоставляя его другим интеллектуалам, главным образом софистам. В отличие от других сократиков, это размежевание наиболее ярко выражено не только в «Апологии Сократа», но и в нескольких других диалогах Платон изображает Сократа спорящим с Протагором, Горгием, Полом, Продиком, Гиппием, Фрасимахом, Евтидемом, Дионисодором и другими софистами. Таким образом, диалоги Платона создали традиционное представление о Сократе как о подлинном философе, чьи взгляды резко контрастировали со взглядами софистов, которых Платон изображает псевдофилософами.

В отличие от Платона, другие ученики почти не интересовались проблемами софистов. Они не характеризовали Сократа с точки зрения философии и не отрицали, что сами были софистами или находились под их влиянием. Более того, мы видим, что Платон был единственным, кто определял Сократа как философа, в отличие от софистов. Например, Аристипп и Эсхин из Сфетта, двое учеников Сократа, были софистами, поскольку они были профессиональными преподавателями риторики, бравшими плату за обучение. Один анекдот показывает, что, когда Аристиппа осудили за получение денег, он ответил, что Сократ делал то же самое. Вероятно, он имел в виду, что Сократ получал финансовую поддержку со стороны своих друзей, включая Критона. Эсхин учился риторике у Горгия и зарабатывал на жизнь подготовкой судебных речей и преподаванием риторики. Должно быть, для Аристиппа, гостя из Кирены, и бедного Эсхина было естественно зарабатывать деньги своей преподавательской деятельностью, поэтому их обоих называли софистами Аристотель, Лисий и другие. Антисфен был учеником и Сократа, и Горгия. Диоген Лаэртский объясняет карьерный путь Антисфена как переход от риторики Горгия к философии Сократа, но очевидно, что это было не так. Антисфен был связан с Сократом с юности, еще до того, как Горгий посетил Афины и оказал влияние на афинян, и в своих поздних трудах он продемонстрировал черты как горгианской риторики, так и сократовской философии. Другими словами, для Антисфена быть софистом не было несовместимо с быть учеником Сократа. Аналогично современные Платону учителя риторики, а именно Алкидамант и Исократ, никогда не заботились об этом различии и гордились тем, что они одновременно и философы и софисты.

Ксенофонт был ближе к Платону в том, что критиковал софистов в «Кинегитике», возможно, имея в виду Аристиппа, но Платон был единственным мыслителем, который продолжал критиковать софистов. Платон пытался показать принципиальное различие между софистом и философом в своих ранних и средних диалогах, но его последняя попытка в «Софисте» стала самой серьезной. Он не только пытается дать определение софистов в целом, но и подвергает фундаментальному сомнению отношение к Сократу как к философу. Гость из Элеи и его собеседник Теэтет предлагают несколько определений софиста, но шестое определение, называемое «благородная софистика» (gennaia sophistikē), показывает Сократа как этот тип софиста, как искусного в очищении душ других, опровергая их предрассудки и устраняя их упрямое самомнение. Вопрос о том, действительно ли Сократ был софистом такого типа, горячо обсуждается собеседниками, но важно отметить, что Платон вновь поднимает вопрос о том, был ли Сократ софистом в этом позднем диалоге. Кроме того, следует иметь в виду, что критика Платоном софистов была направлена не только на софистов, современников Сократа, таких как Протагор и Горгий, но и на его собственных соперников, образующих два типа: его собственных современников-софистов и других учеников Сократа. После Платона софисты второго поколения, такие как Исократ и Алкидамант, жили в первой половине IV века до н. э., и многие ученики Сократа работали как софисты. Оба типа отвергали платоновское различие и вместо этого считали софистику и философию совместимыми занятиями. По этим причинам мы не можем предположить, что Сократ считался философом, явно отличным от софистов, даже после его смерти.

 

Живой Сократ

Дистанцируясь от платоновского различения, которое впоследствии стало традиционным, мы можем рассматривать Сократа как одного из представительных интеллектуалов (то есть софистов) конца V века до н. э. Благодаря деятельности в целом и размышлениям, соперничество и споры между Сократом и софистами во многих отношениях способствовали развитию философской мысли. Мы можем отметить как общие, так и различные черты между ними и рассмотреть некоторые факторы, которые привели Платона к выводу о том, что Сократ был особенным человеком.

Начнём с того, что общими чертами Сократа и современных ему мыслителей, особенно софистов, являются, прежде всего, время и место их деятельности. Во второй половине V века до н. э. Афины были центром греческой культуры, экономики и политики. Платон заставил Гиппия восхвалять город, где он находился, как «истинное святилище мудрости во всей Греции» («Протагор» 337D). Афинская демократия была установлена под руководством Перикла, и интеллектуалы из разных частей Греции и из колонизированных городов приезжали сюда с различными целями. Так, Гиппократ Хиосский, ведущий математик своего времени, останавливался в Афинах для участия в судебном процессе между 450 и 430 годами до н. э. Предполагается, что Геродот находился в Афинах в этот период, а Анаксагор прожил в Афинах двадцать лет (с 455 по 435 год до н. э.) и был связан с Периклом. Его ученик, натурфилософ Архелай, прибыл в Афины и встретился с молодым Сократом в 452 году до н. э. Демокрит сообщал, что он посетил Афины из Абдер и видел Сократа, хотя никто не узнал этого иноземного философа. Эти примеры указывают на то, что Афины были полисом, где учёные и философы собирались и обменивались идеями. Сократ же, напротив, был местным интеллектуалом и никогда не покидал город, за исключением случаев участия в Пелопоннесской войне.

Софисты были центральными фигурами так называемого золотого века Афин. Протагор основал профессию софиста около 455 г. до н. э. и часто посещал Афины, чтобы читать лекции. Горгий дебютировал в Афинском народном собрании в 427 г. до н. э., когда он был отправлен туда в качестве посла своего родного города Леонтины. После этого он оказывал большое влияние на афинян своим преподаванием и виртуозными демонстрациями риторического мастерства. Другие разнокалиберные софисты оставались в этом городе, чтобы обучать своих учеников, многие из которых были местными жителями, но некоторые приезжали из других городов, как показано в платоновском «Протагоре». Эти софисты оказали влияние на многих афинских интеллектуалов, включая Перикла, Еврипида, Аристофана, Фукидида, Крития и Алкивиада. Из диалогов Платона, особенно «Протагора» и «Горгия», мы знаем об оживлённой интеллектуальной атмосфере этого периода, поэтому можем представить себе роль, которую Сократ играл в Афинах при жизни. Он с удовольствием вёл напряжённый диалог с выдающимися софистами, но также общался и беседовал с людьми из всех слоёв афинского общества. Таким образом, иногородние софисты и Сократ-афинянин сыграли важную роль в воспитании граждан в демократическом обществе.

В дополнение к тому, что местом их деятельности был афинский полис, и софисты, и Сократ занимались публичными выступлениями (logos); они выступали перед большой и небольшой аудиторией и вели диалоги (dialegesthai) публично или конфиденциально. Мы можем лучше понять эту особенность их деятельности, если сравним её с философской деятельностью более ранних натурфилософов, поскольку у последних, похоже, не было единого места для обмена персональными идеями. Например, нам не известно ни одного случая, чтобы Сократ беседовал или слушал Анаксагора, который гостил в Афинах, когда Сократ был молод. Вполне вероятно, что Анаксагор не произносил публичных речей и не участвовал в публичных дискуссиях, хотя его мысли были опубликованы и широко известны (Платон «Апология Сократа» 26D–E, «Федон» 97B–98B). Софисты же, напротив, занимались публичными выступлениями и заявляли, что обучают навыкам публичной речи, и они отдавали предпочтение речи, а не письму. Хотя мы знаем, что Протагор написал трактаты «Истина» и «О богах», в дополнение к дюжине работ, названия которых сообщаются у Диогена Лаэртского, у нас есть лишь скудные свидетельства о сочинениях софистов, вероятно, потому, что они подчеркивали роль импровизированной речи и, таким образом, были менее заинтересованы в подготовке ученых трактатов на теоретические темы. Они сочиняли тексты только для определенных целей. Например, два эпидейктических произведения Горгия, «Похвала Елене» и «Защита Паламеда», направлены на демонстрацию его навыков в риторике, вероятно, для набора учеников. «Выбор Геракла» Продика и «Троянский диалог» Гиппия также были текстами для декламации. Наиболее ярким примером являются «Тетралогии» Антифона, которые, вероятно, были составлены для представления различных аргументов в пользу риторического образования. В целом, их сочинения были скорее вспомогательными учебными материалами, чем главными достижениями их профессии и результатом исследований. В свете этой устной традиции мы видим, что Сократ не был единственным, кто не оставил письменных текстов. Он вступал в диалог и обсуждал различные темы со своими согражданами и иногородними гостями, как это делали софисты, тогда как увлечение софистов письмом началось лишь в IV веке до н. э., когда Исократ, Алкидамант и Платон спорили о роли письма и соревновались друг с другом в писательском мастерстве.

Еще одним общим местом для Сократа и софистов было искусство диалога и опровержения. Сократ вел диалог, который часто противопоставлялся длинным речам софистов. Правда, в то время как Протагор, Горгий, Антифонт и другие сосредоточились на судебных речах, не все софисты постоянно интересовались этим жанром. Например, Гиппий и Продик, казалось, были лучше в политических выступлениях. В этом отношении, однако, Сократ не интересовался выступлениями в суде или народном собрании, хотя, кажется, он сам прекрасным образом выступил в свою защиту на суде. Сократ развивал свои ораторские навыки в форме диалога, но это тоже было частью репертуара софистов. Некоторые софисты, такие как Евтидем и Дионисодор в «Евтидеме» Платона показаны искусными в коротких вопросах и ответах. Вместо длинной односторонней речи перекрёстный допрос посредством вопросов — особая форма диалога — развился в метод «опровержения» (elenchos). Из «Софистических опровержений» Аристотеля мы знаем, что опровержения, к которым прибегали софистами, часто используют распространенные заблуждения. В этом отношении и Сократ, и софисты разделяли одну и ту же форму аргументации. В «Облаках» Аристофан пародирует софистическую и сократовскую практику постановки конкурирующих аргументов (dissoi logoi), представляя состязание между антропоморфными Правдой и Ложью (которую он также называет «несправедливым», «неправильным» и «невыгодным» аргументом). Платон формализовал искусство диалектики (dialektikē) на основе диалога и опровержения, практикуемых Сократом, но поскольку диалектические аргументы практикуются двумя сторонами — вопрошающим и отвечающим — для атаки и защиты одного и того же тезиса, оно, очевидно, было развито из искусства антилогии (antilogikē) Протагора, или «обсуждения обеих сторон» вопроса, которое, в свою очередь, берет начало в элеатской аргументации Зенона. Рассматривая этот более широкий контекст, мы должны рассматривать сократовский elenchus и платоновскую диалектику не как оригинальные изобретения, а как продолжение софистических искусств речи и аргументации.

Здесь важно, что и софисты, и Сократ сосредоточились на речи (logos) и обсуждали ее искусство. Как показывает Эдвард Скьяппа, технический термин rhētorikē, вероятно, не использовался софистами в V в. до н. э., и вместо этого они, похоже, называли свое собственное мастерство technē logōn (искусство речи). Хотя сохранившиеся фрагменты софистов не упоминают эту формулу, Платон и Ксенофонт часто использовали ее для описания навыков софистов. Ксенофонт, например, представил эпизод конфликта между Сократом и Тридцатью тиранами, в котором Харикл и Критий запрещают «преподавание technē logōn», через колкость, направленную на Сократа. Платон также использовал эту формулу для описания различных навыков софистов и риторов в «Федре». Обозначение technē logōn неоднозначно, охватывая одновременно и логические аргументы и риторическую речь, мастерство, в котором как Сократ, так и другие софисты были экспертами. Вот почему Сократ представал как грозный оратор (deinos legein), наряду с другими софистами, и почему Тридцать тиранов распространили запрет и на Сократа. Позже Платон и Аристотель провели чёткое различие между риторикой и логикой, а также между заблуждениями и обоснованными аргументами, но до этого софисты и Сократ все считались экспертами в речи, т. е. практиками и учителями technē logōn. Сократ обсуждал любую тему без подготовки с людьми, которых он встречал, во многом подобно импровизированной речи, которой Горгий развлекал афинские толпы. Время, место и случай (кайрос) — важнейшие элементы ораторского мастерства софистов, но Сократ, по всей видимости, также был мастером этого важного навыка. Таким образом, диалог Сократа имел много общего с искусством речи, которым, по утверждениям софистов, владели и которому обучали.

Наконец, еще одним важным общим интересом, который разделяли Сократ, Протагор и другие софисты (но не Горгий), было учение о добродетели или совершенстве (aretē). Сократ, вероятно, никогда не претендовал на то, чтобы учить; тем не менее, он всегда поощрял других посредством диалога заботиться о душе и добродетели. Таким образом, центральной проблемой как софистов, так и Сократа были добродетель или совершенство. Теперь мы должны признать, что Сократ был не первым философом, обсуждавшим моральные проблемы, как утверждал Цицерон, потому что софисты и Сократ вместе сформировали интерес к этике в этот период. Сократ поощрял своих собеседников заботиться о душе (psychē), и хотя значение psychē сильно изменилось со времен гомеровского эпоса, Сократ был наиболее ответственен за изменение его значения. Тем не менее, восхваляя силу логоса в «Похвале Елене», Горгий также рассуждает о «душе» как объекте воздействия или манипуляции. Кроме того, Платон в «Федре» (261А, 271С) характеризует риторику как «водительство душ» (psychagogein), но следует отметить, что это загадочное слово также использовалось в сатирическом смысле для описания Сократа в «Птицах» Аристофана. Хор поет о Сократе, вызывающем души (psychagogein), вместе со своим учеником Херефонтом: «Неподалеку от страны Скиаподов есть болото, с границ которого немытый Сократ вызывает души людей. / Однажды Писандр пришел увидеть его душу, которую он оставил там еще живой. / Он принес небольшую жертву, верблюда, перерезал ему горло и, следуя примеру Одиссея, отступил на шаг назад. / Тогда Херефонт вылетел летучей мышью из аида, чтобы выпить верблюжью кровь». Более того, акцент на любви (erōs) обычно считается характерной чертой философии Сократа. В частности, его ученик Эсхин подчеркивал эту сократовскую тему в своих диалогах, но софисты также были знакомы с этой темой. Горгий также обсуждает силу эроса как четвертого фактора, который мог заставить Елену бежать в Трою, и он использует силу любви в качестве аналогии для силы своей собственной речи как непреодолимой силы и очарования.

 

Парадоксальный мир греков

В дополнение к общему интересу к искусству логоса (риторике, диалогу, опровержению и аргументации) и учению aretê, софисты и Сократ — в отличие от натурфилософов — разделяли заботу об обществе, языке и морали. Хотя превращение природы и богов в людей является отличительной чертой этой эпохи, знаменитый тезис Протагора о том, что «человек есть мера всех вещей», может звучать похоже на «человеческую мудрость», которую Платон приписывает Сократу в «Апологии». В этом смысле, опять же, Сократ был не первым мыслителем, который рассматривал человеческие проблемы. Софисты отстаивали много новых идей, включая множество, казалось бы, парадоксальных тезисов. Горгий был особенно известен paradoxologia, как мы можем видеть в его сохранившихся трудах. В этом отношении примечательно его утверждение в трактате «О природе, или о небытии» (и я перефразирую): «Ничто не существует; даже если существует, оно не может быть познано; даже если познано, об этом невозможно рассказать другим». Однако в этом отношении Сократ также выдвигал множество, казалось бы, парадоксальных утверждений, таких как «никто не творит зла по своей воле», «лучше быть тем, кому причинили вред, чем причинять вред», «все добродетели едины» и «добродетель есть знание», которые не были самостоятельными тезисами, а служили контраргументами по отношению к здравому смыслу. Провокационные и шокирующие аргументы были эффективным средством ошеломить, вдохновить и заворожить аудиторию, и софисты, и Сократ, как правило, использовали схожие аргументы и стремились к сопоставимым результатам. Более того, новые идеи Сократа, включая критический анализ демократии и традиционной религии, отмечались как причины развращения молодёжи и разрушения традиционной морали. Чем популярнее и влиятельнее они были, тем более опасными их считали люди. Действительно, Сократ, по-видимому, считался большим провокатором, чем любой другой софист, подвергая сомнению традиционные ценности и мораль, и тем самым совершая нечестивые дела. Хотя между полиматией или всезнанием, провозглашаемыми софистами, и невежеством или отрицанием знания, утверждаемым Сократом, существует контраст, мало кто из афинян принимал их за чистую монету. В конце концов, знаменитое признание Сократа в невежестве часто считалось иронической маской, скрывающей его мудрость, или даже очередным парадоксом.

Несмотря на все эти общие черты и интересы, Платон начал отделять Сократа от других софистов. Здесь новые концепции философа (philosophos) и философии (philosophia), которые имели пифагорейское происхождение, стали играть решающую роль. Платон считал участие в диалоге одним из критериев, определяющих истинного философа: забота о душе и подготовка к смерти теперь составляли основную задачу (и образ) философа. Несколько других черт, в частности, противостояние апориям, признание невежества, использование иронии, практика майевтики, невзимание платы и забота о согражданах также характеризуют Сократа как философа в диалогах Платона. Однако усилия Платона по характеристике Сократа привели к теории Идей, посредством которой он определяет (в «Государстве») философа как того, кто любит созерцать истину, а именно трансцендентные Идеи. Роль Сократа, таким образом, сменилась на роль философа, искателя мудрости, который вышел из пещеры, мельком увидел истинное Бытие, а затем вернулся в пещеру, рискуя быть убитым невежественными людьми, которые его неправильно поняли. С точки зрения традиционного взгляда, установленного Платоном, различия между философом Сократом и софистами кажутся очевидными, но мы должны снова задаться вопросом, на каком основании можно разделить Сократа и софистов.

 

Антифон и Сократ

В заключение я хотел бы сосредоточиться на одном конкретном софисте и его связи с Сократом, а именно на Антифоне из Рамнунта. Хотя существуют споры вокруг личности и множественности Антифона(ов), унитарная точка зрения в последнее время кажется сильнее сепаратистской. С точки зрения унитариев, я полагаю, что мы можем рассматривать Антифона как одного из важнейших мыслителей V в. до н. э. Если это верно, то, помимо того, что он был учителем риторики и олигархическим государственным деятелем, он был автором трактата под названием «Об истине» и других книг, а также софистом, которого Ксенофонт противопоставляет Сократу в «Воспоминаниях». Риторические произведения Антифона, «Тетралогии», представляют собой эпидейктические произведения, в полной мере использующие аргументы eikos (аргументы от подобия или правдоподобия), которые, как предполагается, были введены Тисием на Сицилии несколькими десятилетиями ранее.

Самый интересный факт об Антифоне из Рамнунта заключается в том, что он был афинским гражданином, старше Сократа и ритором и софистом афинского происхождения. Платон ни разу не называет его имени, за исключением одного мимолетного упоминания о нем как о второстепенном учителе риторики в «Менексене», политико-риторическом диалоге, который представляет собой знаменитую надгробную речь героям Афин. Сократ говорит о своих учителях: «Оба они (Аспасия и Конн) — мои учители, он обучал меня музыке, она — риторике. И нет ничего удивительного в том, что человек, воспитанный таким образом, искусен в речах. Но и любой обученный хуже меня, например тот, кто учился музыке у Лампра, а риторике — у Антифона из Рамнунта, был бы вполне в состоянии превознести афинян перед афинянами» («Менексен» 235E–236A). Интересно, что Сократ противопоставляет Аспасию, соратницу и советницу Перикла, Антифону. Некоторые комментаторы предполагают, что Платон имел в виду Фукидида, поскольку Антифона иногда называют учителем этого афинского историка. Я подозреваю, что явное пренебрежение Антифоном во всех диалогах – интересный признак того, что Платону было трудно говорить об этом согражданине. Платон определяет софистов как странствующих учителей, ответственных за пагубное влияние на Афины, что резко контрастирует с его изображением Сократа как местного патриота, ответственного за истинное образование. В этом смысле характеристика софистов, данная Платоном, неточно отражает Антифона. Под влиянием Платона мы можем полагать, что Сократ был первым коренным философом Афин, но если Антифона включить в число софистов V века, то он предшествовал Сократу как провокационный мыслитель, родившийся и трудившийся в Афинах.

Кроме того, антидемократическая позиция Антифона может показаться схожей с позицией Сократа. Антифона судили после провала олигархической революции Четырёхсот в 411 году до н. э. Он не бежал из Афин, а блестяще защитил себя в суде, но был приговорён к смертной казни. Обвинение было чисто политическим, но можно представить, что для современных афинян суд над Сократом и его казнь напоминали суд над Антифоном двенадцатью годами ранее. В то время как суд над Антифоном был кошмарным результатом неудачной попытки свергнуть афинскую демократию, суд над Сократом стал ещё одним кошмарным результатом режима Тридцати тиранов в 404–403 годах до н. э. и ознаменовал собой катастрофу восстановленной демократии. Фукидид высоко оценил речь Антифона в защиту себя, а речь Сократа стала шедевром благодаря «Апологии» Платона (хотя неясно, какая часть этой исторической речи заимствована). Их политические обвинения, возможно, были переплетены с обвинением в софистике. Но главная причина, по которой мы полностью игнорируем Антифона, предшественника Сократа, заключается в том, что Платон вычеркнул его из истории философии и софистов. Тем не менее, в «Воспоминаниях» Ксенофонта мы видим три коротких разговора между софистом Антифоном и Сократом. Первая сцена показывает, что Антифон бросил вызов Сократу, как сопернику его профессии, и противопоставил собственное софистическое учение «философии» Сократа. Антифон, если он был афинским софистом, был, таким образом, в демократических Афинах теневым двойником Сократа.

* * *

Мы сталкиваемся с загадкой исторического разрыва между V и IV веками до н. э., касающегося греческих взглядов на различие, если таковое имелось, между Сократом и софистами. Мы, современные читатели, под влиянием платоновских диалогов, склонны видеть чёткую разницу между Сократом-философом и софистами. Однако, как кажется, история гораздо сложнее. С одной стороны, анахронично и ошибочно предполагать, что это различие было уже распространено в V веке до н. э. Сократ, очевидно, разделял интерес и навыки интеллектуальной деятельности с софистами, и сам он был причислен к софистам своими соотечественниками-афинянами. С другой стороны, принципиальное различие между Сократом и софистами, которое Платон обнаружил и продолжал доказывать, стало традицией в истории риторики и философии, и современные читатели твёрдо его поддерживают. Но если мы хотим взяться за важную задачу переосмысления софистов, нам следует вернуться на рубеж V–IV веков до н. э., когда Сократ был казнён как софист. Его смерть должна напомнить нам, что вопросы о софистах – это, по сути, вопросы о философии.

Humanities. № 11(6), 2022.

Публикуется с сокращениями преимущественно по технической части.