Как взорвать трубу

Сеймур Херш побеседовал с редактором "Нью лефт ревью" Александром Зевином о возможных причинах операции против «Северного потока», конфликте внутри администрации Байдена из-за войны на Украине и текущем состоянии американского медиа-ландшафта.

К концу 1960-х годов Сеймур Херш зарекомендовал себя как один из самых смелых американских журналистов-расследователей, разоблачив секретные программы США по химическому и биологическому оружию и раскрыв массовые убийства мирных жителей в Му Лай. Он продолжал работать в «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк таймс», публикуя статьи о внутренних шпионских операциях ЦРУ, Уотергейтском скандале и пытках иракских заключенных в Абу-Грейб. В его книге 1991 года «Вариант Самсона» подробно описаны секретные методы, с помощью которых Израиль приобрел свой ядерный арсенал. За последнее десятилетие он отметился статьей в «Лондон ревью оф букс», где рассматривалось вмешательство США в дела на Ближнем Востоке, в том числе оспаривалась официальная версия убийства бен Ладена.

Последняя статья Херша «Как Америка вырубила трубопровод Nord Stream» была опубликована на Substack на прошлой неделе. Ссылаясь на источник, непосредственно связанный с операцией, он утверждает, что водолазы ВМС США, действуя по приказу администрации Байдена, использовали взрывчатые вещества с дистанционным взрывателем для подрыва газопровода, идущего из России в Германию. Если это правда, то атака, нацеленная на важнейшую энергетическую инфраструктуру союзника, станет серьезным нарушением суверенитета, если не непосредственно актом агрессии. Это также означало бы, что правительство США несет ответственность за крупную экологическую катастрофу: выброс в атмосферу 300 000 тонн метана — возможно, крупнейшую утечку в истории.

Белый дом первоначально охарактеризовал взрыв «Северного потока» как «акт саботажа», а министр энергетики Дженнифер Гранхольм предположила, что ответственность за это несет Путин. Ее заявление поддержал хор европейских лидеров, которые выступили с требованием дальнейшей эскалации конфликта на Украине. Тем не менее, к концу 2022 года западные официальные лица признали, что не было никаких доказательств того, что Россия взорвала собственный трубопровод, ни правдоподобных мотивов для этого.

После появления статьи Херша Кремль призвал к международному расследованию теракта, тогда как Вашингтон отрицает его информацию как «совершенно ложную абсолютную выдумку». 

Александр Зевин: Ваша последняя статья описывает предполагаемую операцию США по взрыву газопровода «Северный поток» в сентябре прошлого года. В последней строке статьи вы цитируете свой источник, который говорит, что единственным недостатком плана Байдена было «решение сделать это». Не могли бы вы немного рассказать о том, почему, по вашему мнению, было принято такое решение? Не перевешивает ли риск раскрытия потенциальные выгоды?

Сеймур Херш: Хронология здесь довольно проста. Перед русским вторжением Джейк Салливан созвал межведомственную комиссию с участием всех: АНБ, ЦРУ, Госдепартамент, Минюст, Казначейство, Объединенный комитет начальников штабов. И я считаю, что они хотели разработать варианты, чтобы опередить Путина и Россию. Итак, собралась эта команда, и они поставили вопрос: хотим ли мы придерживаться обратимого или необратимого курса событий? Санкции обратимы, а кинетические операции — атаки на инфраструктуру и тому подобное — нет.

26 января 2022 года заместитель госсекретаря Виктория Нуланд заявила на пресс-конференции, что «Северный поток — 2» так или иначе «не продвинется вперед», если Россия вторгнется на Украину. Это говорит о том, что к тому времени администрация использовала трубопровод как угрозу, чтобы заставить Путина крепко задуматься. Путин, конечно же, получает невероятную сумму денег от материнской компании Nord Stream AG, 51% которой принадлежит его друзьям из «Газпрома», а оставшиеся 49% делятся между четырьмя различными европейскими компаниями, которые контролируют продажи газа. Таким образом, есть четкая причина взять трубу на мушку.

Затем США обращаются к норвежцам, которые в конечном итоге играют очень важную роль в выработке того, как выполнить план. Чтобы установить взрывчатку, им нужно было отправить водолазов ВМФ на глубину 260 футов со сложной смесью гелия, азота и кислорода и быстро вернуть их обратно. Это сложная операция с учетом того, что задействован, вероятно, самый большой объем C4, который когда-либо был сброшен в океан: я имею в виду, достаточно большой, чтобы практически разрушить здание в центре города. И все это им предстояло сделать за два часа, стараясь не быть обнаруженными.

Военно-морской флот нашел окно для подготовки операции во время предстоящих учений НАТО на Балтике, и они собирались сделать это в начале июня, но вместо этого получили отказ. Команде дают отбой, морякам дают отбой, и им говорят, что президент пожелал иметь возможность сделать все когда сам захочет. В тот момент у меня возникло ощущение, что внутри межведомственной группы было определенное напряжение — непонимание, что это вообще такое? Зачем после всех санкций разрушать трубопровод, который и так фактически закрыт? Что ж, я думаю, что администрация Байдена отклонила эти опасения по нескольким причинам. К сентябрю, даже несмотря на то, что американская пресса не сообщала вам об этом, все, кого я знал изнутри, а я знаю кое-кого из людей внутри этого процесса, говорили, что война обернется катастрофой. Конечно, русские недооценили силу украинского сопротивления и их силы были отброшены, но пресса сильно преувеличила масштабы их потерь. Долгосрочные перспективы для Украины всегда были мрачными — отчасти потому, что это все еще чрезвычайно коррумпированная страна, где западная помощь часто используется не по назначению. Поэтому я думаю, что у Байдена был тактический интерес в уничтожении трубопровода, потому что это помешало бы Германии передумать, если дела пойдут плохо, и отказаться от поддержки Украины. Если бы в ноябре или декабре было похолодание, то это могло бы остановить украинское контрнаступление и оказать давление на Германию, чтобы она снизила цены на газ, открыв газопровод. Так что это могло быть одним из самых непосредственных опасений администрации.

Но есть также долгая история враждебного отношения Америки к этому трубопроводу, восходящая к Бушу и Чейни, которые рассматривали его как стратегическое оружие, которое Россия могла бы использовать, чтобы удержать Германию и Западную Европу от поддержки НАТО. Представления Байдена во многом соответствуют тому, что думали его предшественники. Я не знаю, хочет ли он войны с Россией. Я не знаю, хочет ли он войны с Китаем. Я не знаю, чего он хочет. Но это чертовски страшно, потому что, возможно, он даже сам не знает, чего он хочет.

АЗ: А разве нет противоречия между фактом заявлений и даже открытых угроз насчет «Северного потока», сделанных Байденом, Нуланд и Блинкеном, с очевидной необходимостью соблюдения строжайшей секретности?

СХ: О противоречии речь бы шла, если бы у этих американских чиновников был чуть более высокий IQ. Но вы знаете, Нуланд не ракетчица. У нее есть привычка пробалтываться — как, например, всего пару недель назад на слушаниях в Сенате, где она сказала любимому всеми сенатору от Техаса, что администрация довольна тем, что «Северный поток — 2» теперь является «куском металла на дне моря». И Байден, конечно, тоже. 7 февраля 2022 года он встретился с Олафом Шольцем в Белом доме, а на пресс-конференции после этого сказал: «Если Россия вторгнется... «Северного потока — 2» больше не будет. Мы положим ему конец». Если бы я был в немецком Бундестаге, я захотел бы провести публичные слушания и спросить правительство Шольца, что им известно об американском плане, учитывая, что эти замечания были сделаны еще в январе и феврале.

АЗ: Вы часто указываете, что одна из причин, по которой источники готовы с вами сотрудничать, заключается в том, что внутри государственного аппарата существуют конфликты и споры. Именно это имело важное значение для ряда ваших материалов о Сирии за 2014 год, когда военное руководство столкнулось с Белым домом из-за «красных линий» и мудрого решения не бомбить страну, учитывая риски, которые подобное решение влекло за собой в виде непосредственного столкновения с русскими. Что вы думаете насчет потенциальных внутренних источников конфликта вокруг операции над «Северным потоком» и политики военной эскалации в Украине в целом?

ШХ: Не было большого резона в том, чтобы запустить операцию в конце сентября. Я имею в виду, какова была политическая цель подобного? Было ли это стратегическим шагом для переговоров или просто для того, чтобы держать Германию и Западную Европу в рабстве у Америки? В какой-то момент, по экономическим причинам, Шольц вполне мог сказать: я выбыл из игры — Украина может получить еще пару немецких танков, но я открываю газ, потому что я должен согреть своих людей и поддерживать бизнес. Но, грохнув «Северный поток», Байден убрал этот вариант со стола. И в этот момент, если бы вы были рациональным человеком, работающим с США, вы бы сказали себе, что этот парень сделал выбор, который в конечном итоге причинит ему боль. Подобные действия могут лишить Америку возможности сохранить свое влияние в Западной Европе. Потому что при стремительном росте цен на энергоносители и когда мало что делается для улучшения ситуации со снижением уровня жизни, вы увидите, как ультраправые набирают популярность в разных странах.

США по-прежнему поставляют своим европейским союзникам сжиженный природный газ, но берут за него в три-четыре раза больше. Так что президент, по сути, сделал выбор между разрывом связей Германии и России и потерей политической поддержки Америки и некоторых государств, которые мы больше всего ценим. Это заставило бы любого здравомыслящего человека в разведывательном сообществе задуматься. Но, очевидно, события показывают, что в этом мире было много людей, которые считали, что умение разрушать трубопроводы будет полезно, чтобы послать сообщение Путину. Конечно, он знал, что США обсуждают эти варианты, и, вероятно, знал об учениях, которые шли на Балтике. Мы не можем быть в этом уверены, но в Балтийском море трудно сделать что-то в таком масштабе, не будучи замеченным. Что также делает маловероятным, что Швеция и Дания были полностью ни при чем.

АЗ: Что вы думаете насчет того, как изменился медиаландшафт с тех пор, как вы опубликовали историю о Му Лай, или даже с 2000-х годов, когда вы написали несколько серьезных статей-расследований о войне с терроризмом. Независимо от того, публиковались ли вы в телеграфных службах, или в «Таймс», «Нью-Йоркере» или ЛРБ, ваши статьи заметили, они оказывали давление на власти, чтобы они сделали нечсто больше, чем легкое опровержение. Но пока ваша статья о «Северном потоке» как будто окружена санитарным кордоном, по крайней мере в мейнстрим-медиа. Что изменилось?

СХ: В 2007 году я опубликовал статью под названием «Перенаправление» о том, как США встали на сторону суннитов против шиитов на Ближнем Востоке. Это имело большой резонанс. Репортеры устроили засаду на пресс-секретаря Белого дома на брифинге для прессы и спросили: «Правда ли то, что пишет Херш?» Будете ли вы это отрицать?» Спустя годы люди все еще писали мне об этом. Несколько моих статей в «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк Таймс» имели аналогичный охват — хотя, конечно, я не мог прийти в газету, чтобы опубликовать историю про Му Лай, поэтому я принес ее в службу новостей Dispatch.

Но сейчас вы разговариваете с парнем, который только недавно узнал из вторых рук о чем-то под названием Substack и решил опубликоваться там. Я имею в виду, что мы очень хорошо адаптируемся в этой отрасли. Если большие мальчики хотят подлизаться к государству, если их представление об «эксклюзивном источнике» — это пресс-секретарь президента, который что-то шепчет им после пресс-конференции, тогда они могут продолжать публиковаться в своих изданиях, а настоящая журналистика расследований может выходить где угодно. Эти крупные СМИ опубликовали одни из самых дурацких материалов, которые я когда-либо видел за последние годы. Еще в 2021 году была одна статья о том, как Путин предлагал награду афганским боевикам за убийство американских солдат во время оккупации. А совсем недавно мы узнали, что он на стероидах, что у него проказа, что у него разные виды рака. Знаете, просто сумасшедшие вещи.

Так что единственное, что я могу сказать о том, что изменилось, это то, что на этот раз я не думал биться головой о систему. Я только что зашел на эту новую платформу, и мне сказали, что у этого материала уже более миллиона просмотров: больше, чем у любого другого поста, хотя единственная фигура из мейнстрим- СМИ, которая позвонила мне по этому поводу, — это Такер Карлсон. Публиковаться самому для меня ужасно, потому что я из совсем другого мира. В старые времена «Нью-Йоркера» проверка фактов была строгой, очень жесткой, и это стало для меня отличным уроком. Меня нанял великий редактор «Нью-Йоркера» Уильям Шон через пять минут после того, как я вошел в их офис прямо с улицы, и я проработал там два года, прежде чем уйти в «Нью-Йорк таймс». В начале семидесятых мало кто решился бы на такой поступок, поскольку работа в «Нью-Йоркере» считалась лучшей работой в мире. Но в «Таймс» был небольшой райский период, когда Никсон был на мели, и у меня была свобода писать материалы, которые они публиковали. Но к тому времени, как сел Форд, все вернулось к тому же старому дерьму, так что мне пришлось уйти оттуда.

NLR