Государственная политика в отношении казачества в прошлом и настоящем

Кубанское казачество возникло относительно недавно. В ходе масштабных реформ, проводившихся в период правления императора Александра II, была изменена и система управления на Северном Кавказе.

В рамках этих изменений 150 лет назад, в 1860 г., волевым решением высшей власти было образовано Кубанское казачье войско[i]. С другой стороны, история казачества на Кубани началась значительно раньше.

В имперский период казаки были для России одним из главных инструментов колонизации новоприобретенных территорий и защиты приграничных земель от враждебных соседей. По сути казаки были типичными жителями фронтира, а наиболее значимым фронтиром для Российской империи в XVIII – XIX вв. был Северный Кавказ. Соответственно, с начала проникновения России в этот регион сюда активно переселялись различные группы казачества.

Впрочем, первая известная группа казачества на Кубани не представляла интересы российского правительства, а, скорее, наоборот. Это были казаки-некрасовцы, бежавшие с Дона после подавления восстания Кондратия Булавина в начале XVIII века. В дальнейшем, с усилением влияния России в регионе они вынуждены были мигрировать в Турцию[ii].

Российская империя начала политику по переселению казаков на Кубань начиная с 1780-х годов. Со временем казачьи станицы образовали так называемое Кавказское линейное казачье войско, представлявшее собой своеобразный кордон, отделявший территорию Империи от неподконтрольных земель, населенных местными народами[iii]. Основным источником, из которого черпались людские ресурсы для переселения в западную часть Северного Кавказа, было донское казачество.

После завершения русско-турецкой войны 1787 – 1791 гг. с целью упрочения положения России в регионе в нижнее течение р. Кубани были переселены запорожские казаки, оставшиеся верными русским царям после всех перипетий их сложных взаимоотношений в предыдущие сто лет. Здесь из запорожцев было образовано Черноморское казачье войско[iv].

Именно из этих двух групп казачества – западного крыла Кавказского линейного казачьего войска (преимущественно донского происхождения) и Черноморского казачьего войска (запорожского происхождения) и было сформировано Кубанское казачье войско. Неформальное разделение на «линейцев» и «черноморцев» сохранилось среди кубанских казаков до наших дней. В «черноморских» станицах до сих пор «балакают», говорят на кубанской «балачке» – украинском диалекте. По воспоминаниям жителей Краснодара, в 1940-х гг. «больше половины города еще на балачке говорили»[v]. Сейчас носителей этого говора, конечно, меньше, но он еще остается важным атрибутом идентичности для части местного населения, ассоциирующего себя с казачеством[vi].

По переписи 1897 г. численность населения Кубани составила более 1,9 млн человек, из которых к войсковому сословию (т.е. к казакам) относилось 56%[vii]. Остальное население причислялось к так называемым «иногородним», к которым казаки относились с определенным предубеждением[viii].

В годы Гражданской войны Кубань стала ареной ожесточенных сражений. Местные иногородние преимущественно поддерживали «красных», в то время как большая часть казаков сражалась за «белых». Добровольческая армия дважды совершала походы на Екатеринодар (ныне – Краснодар). Во время первого из этих походов погиб командующий добровольцев генерал Л.Г. Корнилов. И только со второго раза, уже под командованием А.И. Деникина, Добровольческая армия сумела овладеть этой областью, после чего Кубань стала важным людским ресурсом для белого движения на юге России.

С другой стороны, лидеры белого движения столкнулись на Кубани с довольно откровенным сепаратизмом украинского толка («самостийностью»). Перипетии политической борьбы между командованием Добровольческой армии и кубанской Законодательной Радой нашли свое довольно подробное отражение в воспоминаниях А.И. Деникина[ix], который считал этот конфликт «одной из наиболее серьезных причин неудачи движения»[x].

Победа большевиков предопределила судьбу казачества в России, в том числе и на Кубани. Значительная часть тех казаков, кто не погиб в боях и не был уничтожен в рамках политики «разказачивания», эмигрировали, а те, кто остался, фактически оказались на положении «лишенцев». Репрессии в отношении казаков продолжались вплоть до середины 1930-х годов. Ответом были периодические восстания, последнее из которых произошло в 1932 г. в районе Тихорецкой и было жестоко подавлено с применением артиллерии, авиации и отравляющих веществ[xi].

Во 2-й половине 1930-х годов отношение советской власти к казачеству изменилось вплоть до формирования отдельных казачьих частей в составе Красной Армии, в рядах которой казаки приняли участие в Великой Отечественной войне. Впрочем, несмотря на изменение отношения государства к казакам, часть из них перешла на сторону нацистской Германии. После поражения Германии большая часть казаков-коллаборационистов, первоначально сдавшихся союзникам, была выдана Советскому Союзу
и репрессирована.

Трагические события 1-й половины ХХ века нанесли колоссальный удар по российскому казачеству как особой социокультурной группе. Советская политика модернизации, сопровождавшаяся урбанизацией и значительной горизонтальной мобильностью населения, также способствовала постепенному растворению казаков в массе «советских граждан».

Тем не менее, в последние перестроечные годы и особенно после распада Советского Союза начался процесс, получивший название «возрождение российского казачества», хотя, учитывая радикальные социальные, политические, культурные и экономические изменения, произошедшие в России после 1917 года, возврат к прежним организационным и хозяйственным формам был уже невозможен.

В постсоветский период государственная политика в отношении казачества характеризовалась определенной противоречивостью, связанной с его неоднозначным статусом. С одной стороны, Указом Президента Российской Федерации от 15 июня 1992 г. № 632 на казачество было распространено действие Закона РСФСР от 26 апреля 1991 г. № 1107-1 «О реабилитации репрессированных народов»[xii]. Преамбулой к Указу казачество было определено как «исторически сложившаяся культурно-этническая общность людей».

С другой стороны, последующие нормативные правовые акты были нацелены на превращение современного российского казачества в квазисословную структуру. Так, Указом Президента Российской Федерации от 9 августа 1995 г. № 835[xiii] создавался особый государственный реестр казачьих обществ. Интересно отметить, что в Российской империи ничего подобного не было, и применение понятия «реестр» по отношению к казачеству было заимствовано современными законодателями из управленческой практики Речи Посполитой, где в XVI – XVII вв. казаки, внесенные в реестр, несли службу по охране границ от татарских набегов и получали за это соответствующее жалование.

Другим определяющим документом в этом направлении стал Федеральный закон от 5 декабря 2005 г. № 154-ФЗ «О государственной службе российского казачества»[xiv]. Этим законом российское казачество было определено гораздо более узко по сравнению с Указом № 632 – исключительно как «члены казачьих обществ». При этом члены казачьего общества «в установленном порядке принимают на себя обязательства по несению государственной или иной службы».

Это двойственное отношение государственной власти к современному российскому казачеству – с одной стороны, как к культурно-этнической общности людей, а с другой, как к членам казачьих обществ, принявших на себя обязательства по несению государственной службы – во многом является отражением противоречий, характерных для самоидентификации самих казаков. Суть этих противоречий можно свести к «синдрому сословности», который заключается в превращении государственной службы (преимущественно военной) в неотъемлемый атрибут идеального образа казака. Причем, и это принципиально, синдром сословности, как правило, работает и в том случае, если та или иная группа казаков говорит о себе как о представителях особого народа[xv]. Синдром сословности прослеживался уже сто лет назад и остается актуальным в наши дни.

Другой особенностью самоидентификации казаков можно назвать «колеблющуюся идентичность». Не отделяя себя от русских, когда речь шла о международных отношениях, на внутренней арене казаки начала ХХ века четко отделяли себя от «иногородних», «мужиков»[xvi]. В наши дни также прослеживается стремление казаков утвердиться в праве называть себя особым народом, в то же время, не разрывая с «русским миром». Хотя сами казаки такими категориями не мыслят, но эту специфику самоидентификации можно было бы описать как попытку признать казаков четвертой составляющей «большой русской нации» наравне с велико-, мало- и белороссами[xvii].

Политика государства в отношении российского казачества привела к его разделению на так называемое «реестровое» и «общественное». Реестровые казаки – члены казачьих обществ, созданных как некоммерческие организации в соответствии с Федеральным законом от 12 января 1996 г. № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» и подпадающих под действие вышеупомянутого Федерального закона «О государственной службе российского казачества». «Общественные» казаки – члены общественных объединений казаков, действующих в соответствии с Федеральным законом от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях».

Эти две основные группы российского казачества уже много лет находятся в состоянии «холодной войны». Каждая претендует на эксклюзивное право называться настоящими казаками, обвиняя оппонентов в том, что они «ряженые». При этом «общественные» казаки в большей степени ориентированы на особый статус казачества как народа, в то время как «реестровики» преимущественно привержены этосу государственного служения. Однако четкой границы в идеологических предпочтениях между «общественными» и «реестровыми» казаками провести нельзя.

Государственная власть, как на федеральном, так и на региональном уровне, предсказуемо предпочитает взаимодействовать с «реестровым» казачеством, оказывая ему финансовую, техническую, организационную и прочие виды помощи, в том числе, предусмотрев на законодательном уровне некоторые преференции[xviii].

Хотя среди казаков встречаются как приверженцы таких традиционных религий как буддизм и ислам, так и «неоязычники», «родноверы», большая их часть, будь то «реестровые» или «общественные», исповедуют православие. При этом воцерковленность основной массы казаков вызывает серьезные сомнения.

Русская православная церковь проводит последовательную политику, направленную на признание православия единственно приемлемой религией для казаков и на все большую их вовлеченность в церковную жизнь. Создан и активно действует Синодальный комитет РПЦ по взаимодействию с казачеством, который проводит в жизнь лозунг «Казак без веры – не казак!» Под верой, конечно, подразумевается православие, причем, исключительно ортодоксальное – контакты казаков со староверами воспринимаются РПЦ крайне болезненно. Вместе с тем вслед за государственной властью Церковь предпочитает взаимодействовать с реестровым казачеством.

Православие занимает важное символическое место в жизни современного казачества. Проведение каких-либо более или менее значимых мероприятий казачьей направленности, как правило, сопровождается приглашением представителей РПЦ. Проведение казачьих кругов требует благословения со стороны РПЦ и по сути невозможно без участия православного священника и соответствующих атрибутов – аналоя, иконы, хоругви. Желая выступить во время круга, казак должен сначала просить благословения у представителя Церкви и поцеловать икону. Принимая награду или иную форму отличия, казак произносит уже ставшую традиционной формулу: «Служу Отечеству, казачеству и вере православной!»

Кубанские казаки занимают особое место в российском казачестве. В отличие от большинства других регионов, где с казаками сотрудничают без особого энтузиазма или вовсе игнорируют, власти Краснодарского края по крайней мере с начала 2000-х годов ведут целенаправленную политику по поддержке и развитию Кубанского войскового казачьего общества. Еще в 2002 г., то есть до принятия Федерального закона «О государственной службе российского казачества», был принят закон Краснодарского края «О привлечении к государственной и иной службе членов казачьих обществ Кубанского казачьего войска в Краснодарском крае»[xix].

Действует государственная программа Краснодарского края «Казачество Кубани»[xx]. Объем финансирования программы за счет средств федерального и краевого бюджетов составляет 5 895 404,7 тыс. рублей в 2016 – 2021 гг., что выделяет Краснодарский край среди всех субъектов Российской Федерации по беспрецедентному уровню поддержки казачества.

Кубанское казачество не просто поддерживается региональной властью – оно является частью этой власти. Атаман Кубанского войскового казачьего общества Николай Александрович Долуда одновременно занимает должность заместителя Губернатора Краснодарского края. Атаманы более низкого уровня работают в органах местной власти.

Как следствие, кубанское казачество (по крайне мере, «реестровое») занимает первое место по численности среди всех казачьих обществ России и уже начитывает более 50 тыс. казаков[xxi], что составляет 27% от общей численности членов казачьих обществ, включенных в государственный реестр[xxii].

Казаки играют значимую роль в повседневной жизни жителей Краснодарского края. Патрули местной полиции, как правило, включают в себя членов казачьих дружин. Казаки охраняют более тысячи объектов, в том числе школы и детские сады. На территории края ведется обучение в нескольких казачьих кадетских корпусах. Кроме того, практически в каждой школе есть так называемые «казачьи классы».

Одновременно кубанское казачество занимает видное место в символическом пространстве региона. В центре Краснодара, у здания администрации Краснодарского края, 7 апреля 2005 года состоялось открытие памятника Кубанскому казачеству[xxiii].

Ежегодно Кубанское казачье войско проводит так называемые поминовения, крупнейшие из которых – «Корниловские поминовения», проводимые 13-14 апреля в память генерала Л.Г. Корнилова.

Тогда же, в апреле, проводится и традиционный парад, посвященный принятию Закона Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов», участниками которого становятся тысячи человек.

Наконец, наибольшей популярностью среди творческих коллективов, специализирующихся на казачьей тематике, не только в Краснодарском крае, но и во всей России является Государственный академический Кубанский казачий хор.

Таким образом, хотя говорить о «возрождении» кубанского казачества в смысле возвращения его к дореволюционному состоянию не приходится, тем не менее, можно констатировать, что в Краснодарском крае сумели довольно успешно интегрировать казачью тематику в жизнь региона. Кубанское казачество стало своеобразным брендом, одной из визитных карточек края.

Подготовка статьи поддержана Фондом президентских грантов (номер заявки 18-1-007614)