Сирия: ставки выросли

Сирийский центр новостей передает, что сирийская армия при поддержки отрядов ополченцев отбросила боевиков «Исламского государства» на безопасное расстояние от военного аэродрома в провинции Дейр-эз-Зор.

Является ли это началом новой фазы в запутанной войне в Сирии — фазы, когда поддержанное и подкреплённое материально и вооружением правительственная армия начнёт обратно отбирать у ИГ (деятельность т.н. «Исламского государства» запрещена на территории РФ) «свои пяти и крохи»?

Надеяться на это хотят, можно быть уверенным, четыре пятых сирийцев. Хотя западная пропагандистская машина не забывает повода напомнить, что к настоящему времени правительство президента Сирии Башара Асада контролирует лишь 20 процентов территории страны, — она постоянно забывает повод напомнить, что на этих процентах проживает примерно 80 процентов населения Сирии. И, конечно, забывает упомянуть, что на основной части якобы контролируемой террористами территории расположилась Сирийская пустыня — миллион квадратных километров, где превалируют сериры — каменные поля и песчаные пустоши, где не растут даже колючки.

Но дело не в этом, не в географии. Дело во времени. Люди, которые на протяжении трёх лет ожесточённой гражданской войны, когда против Дамаска бьются США, Саудовская Аравия, заливные монархии, созданные ими всеми мелкие, как блохи, но кусачие оппозиционные группировки, а также выросшая из этих группировок раковая опухоль Исламского государства, — эти люди свой выбор сделали своими жизнями. Ибо если сегодня десятки тысяч сирийцев добежали даже до Германии, то, надо полагать, что до занимаемых оппозицией анклавов добрались бы по любому. В условиях отсутствия линии фронта как таковой — было бы лишь желание.

Следовательно, желания нет. Более того, сами беженцы в Европу сплошь и рядом рассказывают, что ушли, чтобы не остаться на произвол исламистов. Многие уходят и на территории, контролируемые Дамаском.

Но и опять не в этом дело. Сирия сама по себе — лишь территория на карте мира. Случайное в какой-то мере образование, вырезанное французами и англичанами из разделённой ими по итогам Первой мировой войны Османской империи. Как, впрочем, и другие государства в этом регионе. Скажем, тот же Ливан до 1926 года входил в состав французской Сирии. Иными словами, это не национальное государство. Не государство народа, но государство народов.

Поэтому не стоит впадать в привычные по Европе иллюзии. Сирийская оппозиция — не оппозиция как таковая. Сегодня это — по большей части политическое оформление племенных и религиозных элит. Они попытались сбросить режим Асада, который в данном случае уместно назвать именно так. Ибо он был и остаётся режимом государства как территориального наднационального политического образования.

Всё содержание сирийской гражданской войны — это борьба государства с племенными милициями и религиозными вооружёнными отрядами, как ИГ. И она давно бы закончилась (тем более что и у государства в союзниках есть другие такие же милиции и отряды), — если бы против государства Сирия не выступил блок Запада и «прогрессивные» суннитские монархии.

Итак, простая логика приводит к выводу, что вышеозначенный блок борется за раздербанивание Сирии на отдельные кусочки. Ряд комментаторов предположили, что целью этого является создание коридоров для беспрепятственной транспортировки энергоресурсов от заливных монархий в Европу. И это похоже на правду, ибо Асад стоит на пути этих нефте- и газопроводов, как стоял на них в своей стране Саддам Хусейн.

Это же обстоятельство проливает свет на причины, побудившие недавно российского министра иностранных дел Сергея Лаврова до жестокости прозрачно намекнуть, что Вашингтон либо осознанно не планировал бороться с Исламским государством, либо очень неумело создал коалицию против ИГ. Москве известно, сказал он, что американские военные осведомлены о расположении боевиков ИГ, однако не наносят по ним удар. «Когда анализируешь работу авиации входящих в коалицию стран, то создается странное впечатление», — уязвил оппонентов Асада министр. И многоточием поистине в режиме 3D стало его замечание, будто не исключен вариант, что США создавали свою коалицию не ради борьбы с Исламским государством, а для иных целей.

То есть секрет-то Полишинеля. И это сами американцы подтвердили на днях, когда госсекретарь Керри счёл необходимым выразить обеспокоенность о том, что если сообщения об усилении российского военного присутствия в Сирии «являются точными, то подобного рода действия могут привести к дальнейшей эскалации конфликта… и риску конфронтации с коалицией, действующей против ИГ»!

Где логика, простите? Если коалиция действует против ИГ, и для сирийских войск ИГ является сегодня главным врагом, — то откуда возникнет риск? Асад нанесёт удар не по ИГ, а по «оппозиции»? Так контролируемые ею районы настолько незначительны, что армия Дамаска в состоянии их занять и без российского участия. Собственно, что постепенно и делала, пока в свару не вступило ИГ, чьи позиции, оказывается, «коалиционеры» знают, но не бомбят!

Нет, беспокойство американского госсекретаря дорогого стоит! Увеличивается российское военное присутствие в Сирии или нет, но за словами Керри стоит беспокойство только об одном — как бы Россия не сорвала планы по окончательному удавливанию именно сирийского, а не исламского государства! Каковое удавливание, в свою очередь, означает перекраивание карты всего Ближнего Востока.

Со своей стороны, Россия даёт понять, что её действия — не случайность, а осознанное принятие выбора, навязанного Вашингтоном и суннитско-ваххабистскими монархиями.

Она, с одной стороны, напоминает, что опыт, полученный американцами в Ираке и Ливии, вовсе не похож на рекламу успеха политики Вашингтона. И что ликвидация режима Асада далеко не гарантирует, что разномастные оппозиции образуют на его месте что-нибудь устойчивое, а не анархию по типу иракской или ливийской, которой воспользуется то же ИГ. На положительный эффект Москва вряд ли рассчитывает, законно подозревая — а возможно, и твёрдо зная, — что цель США как раз в развале сирийского государства и состоит.

С другой стороны, Россия увещевает членов коалиции включить в неё Башара Асада, его Сирию и её армию. «Мы считаем, что в борьбе с террористами не стоит отказываться от сотрудничества с сирийскими властями. Более того, оно является естественным элементом по созданию эффективной и широкой коалиции, противодействующей опасности, исходящей в частности от ИГ», — заявила Москва устами помощника президента РФ по внешней политике Юрия Ушакова. Настоятельность этого мягкого по форме увещевания была подчёркнута выступлением на ту же тему Сергея Лаврова: «Мы по-прежнему призываем членов коалиции (по борьбе с ИГИЛ) начать сотрудничать с сирийским правительством, сирийской армией, в пользу этого уже высказываются министры иностранных дел ряда европейских государств».

Наконец, Россия обозначила и свою «красную линию», поставками вооружения, а главное — демонстрацией своей решительности показав, что готова до конца поддерживать Башара Асада.

А вот теперь возвращаемся к началу. Означает ли небольшая победа в провинции Дейр-эз-Зор знаком перелома в ходе гражданской войны — или это случайный успех на фоне всё же происходящего прижимания сирийского государства к берегу Средиземного моря? Время покажет, оно всегда всё показывает впоследствии. Но пока ясно одно: беспокойство американцев, гвалт, поднятый исламистами, опасливые статьи в израильской прессе (она-то как может быть солидарной с исламистскими террористами?) — это показатели того, что борьба за Сирию вступила в новую фазу. В крайнюю. И ставки в этом раунде высоки до крайности.

Может быть, даже до последней…