Патриотизм без образа врага

Прямая Линия с президентом Владимиром Путиным, помимо многого прочего, показала в очередной раз, что мы – страна «гигантского рывка».

Прямая Линия с президентом Владимиром Путиным, помимо многого прочего, показала в очередной раз, что мы — страна «гигантского рывка». Ну, то есть, зимнюю Олимпиаду провести в субтропиках — пожалуйста, Крым без единого выстрела и без жертв в состав России вернуть — вполне. Дальний Восток после наводнения отстраивать стахановскими темпами — нет ничего невозможного. А вот нормальную зарплату сельским врачам выплачивать, или там сельскую дорогу отремонтировать — тут, извините, есть некоторые трудности и «не всё так однозначно».

Хорошо это или плохо, не нам судить, но то, что такая особенность нашего менталитета имеется — факт. Мы подвиги совершаем в дежурном режиме, а вот с рутинными, штатными проблемами нам работать не так интересно, наверное.

Украинской теме, действительно, была подчинена большая часть повестки «Прямой линии».

Даже вопросы экономики, внутренней и внешней политики, социальных льгот и выплат все равно сводились в итоге к крымской и украинской тематике. Во многом и потому, что воссоединение русских крымчан со всей остальной Россией — это вот такой вот глобальный подвиг.

И подвиг этот дает весьма интересные результаты. Которые, может быть, повлияют и на эту нашу «рутину», с которой, повторюсь, есть свои сложности.

Помимо изменений в геополитике, перераспределения бюджета, инвестиций в Крым и, фактически, глобальной реставрации Крыма, мы получили в довесок нечто весьма нематериальное, но крайне важное. Речь идет о патриотическом буме, или о ренессансе патриотизма в российском массовом сознании.

Крым, внезапно, очень жестко расставил акценты, кто тут патриот, оппозиционный ли, или про-государственный, а кто банально ненавидит нашу страну, презирает её народ, а все слова про либерализацию, демократию и прочее — это так, для отвода глаз.

В этом контексте не показалось неожиданными даже явление и выступление Ирины Хакамады. Вот уж где ветеран оппозиции!

Но и она, говоря о полемике с Путиным и нынешним режимом в стране, по Крымской проблеме сформулировала свое видение вполне в пророссийском духе.

И об этом же очень осторожно намекнул сам Путин, когда, например, заговорил о том, что «можно конечно протестовать против присоединения Крыма, но пусть это будет не организовано кем-то со стороны, а произойдет по велению сердца».

Сверхмягкая формулировка от довольно жесткого политика Путина. И его же слова в ответ на вопрос о патриотическом воспитании молодежи, про наш глубинный патриотизм, который «под коркой», и который сейчас вырвался наружу.

Во-первых, это очень тонкий намек нашей оппозиции на тему «вы, конечно можете не любить наше государство, но давайте при этом вы не будете работать на какое-нибудь чужое». Не знаю, воспримут ли этот сигнал наши оппозиционеры, которые в массе своей позицию по Крыму и Украине сформулировали вполне однозначно. Что Новодворская, что Навальный.

Во-вторых, в словах Путина читается надежда на патриотизм, как нечто вполне естественное, нужное и полезное. Что всегда было, есть и будет в сознании большинства российских граждан.

Опять же, уже в рамках этой «Прямой Линии» были намечены характерные черты этого «естественного» патриотизма. Собственно, концепция прозвучала в рамках ответа журналисту Дмитрию Киселеву о внешних врагах и Россию в кольце оных. Путин ответил «не нужно бояться, не нагоняйте страху». Вроде бы, все это прозвучало довольно шутливо, но есть нюансы.

Наш патриотизм долгое время тесно сопрягался с непременным созданием образом врага.

В частности, с образом США как мирового гегемона, которому мы с трудом противостоим, а периодически и сдаём свои позиции. Теперь, судя по тональности ответов Путина и на вопрос Киселева, и на вопросы по санкциям и международной политике, этот образ врага нашему патриотизму не особенно нужен. Да, есть некое противостояние, да, оно идет и конца ему не видно. Но, в общем-то, это уже рутинный процесс. И любить Родину без особого страха или ненависти к Соединенным Штатам вполне возможно.

Больше того, наш российский патриотизм предполагает и уважение к чужим странам и народам. Разговор о том, что про Украину нужно договариваться «не третьим сторонам, а самому обществу на Украине», о том, что в первую очередь самой Украине нужно урегулировать свои конфликты — это как раз выражение такого патриотизма, и тихой мощи, готовой помочь, если что.

Ну и самое главное: наконец-то на высшем уровне в политический лексикон Российского государства вошло слово «Новороссия». Этот термин сейчас существенно раздвигает на официальном уровне понятие «русского мира». Мы отчетливо намекнули на то, что своих, русских, в Новороссии мы, если что, поддержим. И хотим для них гарантий безопасности от нынешней Киевской власти.

Что во всем этом крайне важно: и «патриотизм», и «Новороссия», и понятие «русского мира» — это те термины и явления, которые уже давно циркулируют в народном сознании. В связи с Крымскими событиями они актуализировались, и Путин принял их в качестве новых, но нужных и правильных явлений уже в политическом лексиконе. То есть тех концепций, которые обязательны к выполнению на практике.

Хочется надеяться, для наших политических элит патриотизм тоже скоро станет весьма обязателен.

И не только в вопросах присоединения Крыма, но и в «рутине». Например, в сфере выплат зарплат сельским врачам или в проблеме ремонта сельских дорог.