Москва: кризис доверия

Простой вопрос: что бы вы предпочли – иметь информацию о действиях городских властей, или не располагать таковой информацией, совсем не похож на классическую дихотомию «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным».

Горожане отвечают утвердительно на оба. Но в реальности первый вопрос для них носит совершенно отвлеченный характер, особо ни на что не влияющий. И, несмотря на то, что социологи на всех фокус-группах фиксируют отчаянное желание жителей столицы знать, что делают и особенно – что планируют сделать городские власти, реальность оказывается куда сложнее, чем заявленное стремление к знанию.

В современном мегаполисе тот объем знаний, который необходим для того, чтобы считаться информированным, настолько велик, что удержать его в себе способен далеко не каждый специалист, не говоря уже об обывателе. Постоянные изменения также требуют того, чтобы этот объем знаний обновлялся, что вновь ставить вопрос о том, что справиться с этой задачей способен только подготовленный человек, а рядовому жителю столицы «не до того». Наконец, что не менее важно – не только объем и скорость имеют значение – столь же значимо и пространство: недостаточно знать о происходящем лишь в родном районе и месте работы. Сегодня весь мегаполис является пространством жизни москвича, а значит – и дело ему есть до всего. Или ни для чего не хватает достаточного внимания.

На все это накладывается очевидный кризис доверия, связанный с тем, что традиционный и индустриальные уклады ушли в прошлое. Москва, по сути, давно город победившего постмодерна и постиндустривального стиля жизни. Раньше – в традиционном обществе - для жителя деревни имели значение слова старосты и старейшины в роде. Им было принято доверять, так как они долгие годы были рядом, на глазах, и жизнь их не сильно отличалась от таковой у селянина. В индустриальном обществе значение имели слова прямого начальства и партийного руководства по месту работы, старшего по дому и участкового инспектора. Райсовет был уже настолько вышестоящей инстанцией, что с ней дело имели единицы. Информацию о жизни люди получали из газет и с голубого экрана. А информацию для жизни – из слов и указаний вышеперечисленных лиц.

Но город растет, жизнь усложняется. Партийный диктат КПСС не помнят даже старики, которым во время существования партии и было-то всего по 30 лет. Потоки информации ускорились многократно. Начальство девальвировалось в ценности, так как 90-е привили привычку менять работу даже для самых консервативных слоев населения. Участковые растворились в том же беспределе 90-х, а старшие по подъездам и домам лишь в последние годы начали обретать новый статус (хотя бы формально). Плюс особенности государственно-правового статуса Москвы сделали не столь значимой роль муниципалитетов (управ) и уже тем более – муниципальных депутатов. Наконец, неприятное наследие позднего СССР, в котором правила бал бюрократия, в столице стали преодолевать, пожалуй, только с приходом нового мэра Сергея Собянина.

Все вместе это породило кризис доверия. Доверия к власти как таковой и доверия к лидерам общественного мнения, если быть более конкретными. Всеобщий кризис доверия – друг к другу, к начальству, к системе управления, наконец – не могли не сказаться на том, что москвичи привыкли фильтровать информацию, относиться к ней с недоверием. И речь тут идет о любой информации – в том числе и жизненно важной для самих москвичей.

Вышеописанная проблема коррелирует с человеческим естеством – знать информацию становиться критически важно в тех случаях, когда эта информация влияет на жизнь и безопасность. Есть для этого специфический термин – критически важная или жизненно важная информация. Среди примеров таковой – вбитое в голову с детства правило «обходить автобус сзади, а трамвай – спереди». А также при переходе дороги – смотреть сначала влево, а затем – направо. В те же 90-е москвичам было очень важно знать многие неписаные правила жизни в городе – как вроде того, что не стоит появляться в ряде районов ночью, или не следует заходить в некоторые клубы или питейные заведения. С улучшением качества жизни вопросы безопасности стали уходить на задний план. Новая система видеонаблюдения, новая система обеспечения порядка на улицах - новая система общественной безопасности в столице, запущенные командой мэра Собянина сделали свое дело – количество жизненно необходимой информации резко сократилось. Как пример - сегодня мало кто даже задумывается о необходимости смотреть на приближающийся поток машин при переходе дороги по «зебре».

Соответственно, чем комфортнее и стабильнее становилась жизнь в столице, тем менее заинтересованы были в удержании в голове критически важной информации сами москвичи. Аналогичным образом они относились и к рутинным действиям властей. Попросту – людей не интересует ничего, пока не случится проблема. Как только проблема случается, население тут же обращается к власти с претензией.

Порой бывает так, что даже не «проблема случается», а людям кажется, что случилась проблема. Или же людей заставили думать, что случилась проблема – как это было в случае с реновацией, когда свои претензии к Москве начали предъявлять сами участники программы, чего не ожидал никто: ведь, логично было бы предположить, что претензии возникнут у живущих по соседству из-за грядущей многолетней стройки. Тем не менее, ряд общественных деятелей раскачали ситуацию, и около десяти тысяч москвичей даже вышли на митинг против реновации и многие впоследствии вычеркивали свои дома из программы (о чем еще позже горько сожалели). Но самого массового протеста – тех, кто не в программе, но будет жить на стройке – не случилось. В том числе и потому, что не нашлось никого, кто бы обрисовал им это как проблему, завел бы, организовал публику и предъявил соответствующую претензию властям.

Аналогичную историю мы видели и в ходе протестов лета 2019 года вокруг выборов в Мосгордуму – надуманный повод вывел на улицы Москвы около 50 тысяч человек, из которых половина была приезжей, а второй половине не было никакого дела до Мосгордумы, но зато хотелось выступить против власти в колонне с единомышленниками.

Тем не менее, есть ли проблема, или же она выдумана – в постиндустриальном мире постмодерна не имеет никакого значения. Суть в том, что рутинные действия власти население не интересуют в принципе, а желание обращаться к власти возникает только в случае какой-либо проблемы. Таким образом, фон общения москвичей и московских властей изначально и имманентно является негативистским.

Поскольку общение связано с требованием решить ту или иную проблему, после чего москвич уходит удовлетворенный или нет, сам формат общения носит не регулярный, эпизодический характер. Причем, имеет характер столь же эмпирический – то есть, связанный с личным опытом. Понятно, что, если власти смогли разрешить проблему, с которой горожанин обращался к ним, то опыт, скорее нейтральный (оказанная услуга не считается услугой), а если проблема не была решена, то опыт, конечно же, остается негативным.

Впрочем, не стоит кивать лишь на одну сторону. Вторая сторона медали не сильно лучше – перекладывание ответственности, отфутболивание по инстанциям – скорее норма, чем уникальное стечение обстоятельств для любого обращения, выходящего за рамки (довольно широкие, впрочем) услуг, оказываемых центром «Мои документы». Плюс ко всему, городская власть для москвича – бессубъектна. Кроме мэра никого рядовой горожанин и не знает, отчего нередко использование писем с просьбой заменить лампочку в подъезде на имя мэра, вместо использования специально созданного для таких вопросов интернет-приложения «Наш город». И винить за это москвича уже не получается, так как это, скорее, его беда, а не вина.

За последнее десятилетие Москва революционно изменилась. Город преобразился, стал ярче, моложе, динамичнее. Еще больше преобразилась городская власть. Стилистика, скорость и качество оказываемых городом москвичам услуг выросли на порядок. Представить себе то, что имеет сегодня рядовой горожанин, никто в столице и не мог еще в середине «нулевых». Тем не менее, на фоне гигантских позитивных изменений, столица столкнулась с очевидной проблемой недостатка коммуникаций между городскими властями и рядовыми москвичами. И это проблема, которую поставили московские протесты лета 2019 года крайне остро. Проблема, которую необходимо решать, решать быстро и в том числе новоизбранному составу Московской городской думы.

 

Материал подготовлен при поддержке Комитета общественных связей и молодежной политики города Москвы.