Молодежная политика сегодня и всегда

Путин на Селигере – это, конечно, хорошо и важно. Но хотелось бы, чтобы потом были практические результаты даже в самых Малых Покоцках.

В очередной раз Владимир Путин будет выступать на Селигере перед молодежью. Разговор пойдет об экономике, политике и международном положении. Это уже не первое подобное обращение президента. И более того: в последние годы частота визитов кремлевских функционеров первой величины, уровня Лаврова, Ливанова или Медведева, становится для молодежных лагерей делом привычным.

Все это делается в рамках такого многострадального направления, как российская молодежная политика. Многострадального потому, что копий на тему, есть ли у нас вообще молодежная политика и насколько она неэффективная, сломано уже немало. При этом любое новое начинание в этой сфере года так с 2005 широкой общественностью воспринимается, мягко говоря, со скепсисом. Будь то пресловутые всероссийские молодежные общественно-политические движения, как ныне покойные «Наша страна», «Наши» или «Первый рубеж», или общие программы работы с молодежью, вроде (злые языки говорят, накрепко застрявшего) «лифта во власть».

Вообще-то, конечно, можно усмотреть ряд параллелей нашей молодежной политики в формате «министры выступают перед молодежью» с хорошо известными образами «Сталин и дети», или с тем, как старина Фидель недавно фотографировался с 11-летней девочкой. Но эти параллели всё же, думается, несколько натянуты.

Хотя бы потому, что от политиков, которые работают с «детской темой», требуется куда меньше усилий. Да и с такими фотографиями и кинохроникой на фоне детей история скорее в том, что это политик хочет выдать электорату свой абсолютно позитивный образ. Ну да, «Лев Николаевич очень любил детей, бывало нагонит их к себе целый дом — и давай любить…»

В случае же с пространными выступлениями, пожеланиями и ответами на вопросы со стороны молодежи на Селигере, Тавриде или ином каком молодежном форуме — усилия «почётного гостя» требуются довольно заметные. К тому же нет-нет, да и прозвучит от политика какое-нибудь программное заявление. Другой вопрос в том, как потом эти заявления, адресованные в первую очередь активной молодежи, реализуются на местах.

И вот тут открываются грустные реалии. Начинать об этом разговор стоит даже не с политических направлений, а с самой базовой точки работы с молодыми людьми. С региональных молодежных отделов. Их промеж собой люди заинтересованные и понимающие называют «отделами по борьбе с молодежью». И если в крупных региональных центрах все не так плачевно, и такое название уже скорее шутка, в которой есть доля шутки, если залезть в провинцию поглубже, открываются бездны.

Например, как вам глава молодежного отдела, которая являет собой миловидную пергидрольную мадам с синдромом вахтёра и которой где-то так лет шестьдесят с хвостиком? Нет, понятно, у неё есть необходимый и один из самых ценных навыков для нашей государственной системы — она круто умеет писать отчеты. По этим отчетам в её, дамы, ведомстве всё цветет и колосится, а молодежная политика бьет рекорды стахановскими темпами. Куда она при этом идёт, в смысле стратегического вектора — не очень понятно. Но в реалиях отчетно-кабинетной системы — это уже малозначимые нюансы.

Сама по себе система стимулирования молодежи выглядит также престранно.

Вот, вроде, есть всякие бизнес-инкубаторы для молодых предпринимателей, есть программа помощи молодым семьям. Но здесь возникает вопрос — а это работа именно с молодежью или же с определенными социальными группами, для которых физический возраст — дело десятое? И, кстати, отделы по делам молодежи эти программы не курируют. Совсем. Работой в этой сфере занимаются другие профильные ведомства.

Здесь мы подходим к извечному и фундаментальному вопросу: а что такое молодежь и не является ли выделение части граждан России по возрастному признаку некой сугубо теоретической конструкцией, которая на практике, в общем, не особо нужна? Ну вот, 18 лет — это же тоже молодежь, так? И водку им еще нельзя покупать в магазине. А в армию уже пора, и там даже из автомата дадут пострелять. Водку пить нельзя, а убивать — можно. Да и военкомат с призывной комиссией — это совсем не молодежный отдел.

С другой стороны, все эти международные форумы, лагеря, съезды и конференции — именно что молодежные. То есть, приезжают и участвуют в них молодые люди. Самых разных интересов, из самых разных прослоек российского общества. И возраст является единственным четким интегративным признаком. Поэтому молодежь — это странный предмет, она вроде бы есть, а вроде и нет.

Если же говорить о молодежной политике в целом, то стоит, наверное, сместить вектор внимания с возраста и взять за основу иные, не так хорошо измеряемые качества, типа общей активности, лидерских качеств, адекватности и способности выполнять взятые на себя обязательства. Как в традиционном обществе, где никакой молодежи нет, а есть «молодые взрослые».

Но такое изменение потребует не только ухода на пенсию пергидрольной дамы из молодежного отдела города Малые Покоцки, а кардинального пересмотра практически всей социальной политики государства.

Начиная с того, что начальство, достигшее пенсионного возраста, уходит на пенсию, обеспечивая ротацию кадров и поступенчатое продвижение вверх по карьерной лестнице все тех же молодых сотрудников. Для которых повышение зарплаты с повышением в должности и будет самым наглядным показателем существования и успешности молодежной политики в России.

И таких моментов в нашей социальной политике и в нашем общественном сознании — масса. Стоит, как говориться, только начать — и работы обнаружится непочатый край. А Путин на Селигере — это, конечно, хорошо и важно. И то, что он говорит — это всё очень важно и правильно. Но хотелось бы, чтобы потом были практические результаты даже в самых Малых Покоцках.