Как благодаря коварству Евросоюза Греция оказалась в режиме финансовой оккупации. Ответ некоторым критикам

Когда мою небольшую статью о ситуации в Греции с The New Statesman перепубликовал сайт In These Times, то поменял мой заголовок "Мужество отчаянных" на "Как Алексис Ципрас и "Сириза" переиграли Ангелу Меркель и евробюрократов".

И хотя я не считаю принятие Грецией условий Евросоюза полным поражением, я крайне далек от подобного оптимизма. Превращение "нет" референдума в "да" Брюсселю – это настоящий шок, ужасная катастрофа. Точнее, это был апокалипсис в обоих смыслах: и в обычном значении катастрофы, и в буквальном смысле – разоблачения и откровения: основной антагонизм, тупик ситуации был явным образом вскрыт.

Многие из левых (включая Хабермаса) не правы, когда рассматривают конфликт между Евросоюзом и Грецией как пример конфликта между политикой и технократией. Отношение Евросоюза к Греции никак не технократично, оно и есть настоящая политика, политика, которая готова пойти даже против экономических интересов (если верить МВФ, настоящему символу бесстрастного экономического расчета, заявившему, что план экстренной экономической помощи не работает). Короче, именно Греция отстаивала экономическую целесообразность, тогда как Евросоюз оказывал идеологическое и политическое давление. После того, как греческие банки и биржа снова открылись, начался лавинообразный вывод капитала из этой страны, который означал отнюдь не недоверие правящей партии "Сириза", но недоверие мерам, которые предложил Евросоюз. И это зверзки (мы привыкаем использовать анимистические термины) выразительный сигнал о том, что сам капитал не верит в план экстренной финансовой помощи Евросоюза. (И, между прочим, большинство выделенных Греции средств в итоге осело в западных частных банках, что означает ровным счетом то, что Германия и другие европейские сверхдержавы использовали деньги налогоплательщиков, чтобы спасти свои же банки, которые раздавали плохие кредиты. И это если не упоминать еще, как сама Германия изрядно нажилась на утечке капитала из Греции в Германию).

Варуфакис сравнил меры, предложенные Брюсселем, с несправедливым и спровоцировавшим новую войну Версальским договором. И хотя его сравнение правильно, я бы предпочел другое – с Брестским миром между Германией и Советской Россией в начале 1918 года, по которому, к разочарованию многих подписавших с советской стороны, правительство большевиков вынуждено было уступить чрезмерным требованиям немцев – и все же это было отступление, которое позволило взять передышку для строительства государства и ждать. То же самое делает сегодня Греция. Она еще не сказала своего последнего слова перед лицом нового экономического кризиса, который разразится через пару лет и затронет не только одну лишь Грецию. Задача правительства "Сиризы" состоит в том, чтобы подготовиться к этому моменту, занять позиции и составить план действий. Сохранение власти в подобных экстраординарных обстоятельствах, тем не менее, обеспечивает минимальным пространством для подготовки почвы для будущих действий и для политического просвещения.

И здесь возникает парадокс: хотя план экстренной финансовой помощи не работает, нельзя сдаваться и отступать, но нужно следовать ему, пока не случится очередная катастрофа – почему? Потому что Греция оказалась не готова к так называемому Grexit – у нее не было "плана Б", как провести эту сложную и трудную операцию. Вплоть до сегодняшнего дня правительство "Сиризы" вынуждено работать в условиях, когда оно не может по-настоящему контролировать госаппарат, насчитывающий более двух миллионов сотрудников: полиция и юстиция находятся по большей части под контролем правых, органы управления являются частью старой коррупционной бюрократической машины и т.д., и именно на этот огромный и неповоротливый механизм пришлось бы полагаться "Сиризе" в процессе выхода из Евросоюза. (Нужно еще держать в уме, что Grexit – это был план врагов (ходили даже слухи, что Шойбле якобы обещал Греции 50 млрд за выход из еврозоны), и что особенно волновало правительство "Сиризы", так это тот факт, что она оставалась правящей партией страны, все еще находящейся в зоне евро: "уровень сопротивления, с которым оно столкнулось, связан с тем фактом, что Греция находится в еврозоне. Иначе кому какое дело, кто пришел к власти в маленькой стране с драхмой в качестве основной валюты?")

Каково пространство для маневра у "Сиризы", особенно в условиях, кода оно обязано реализовывать вражеский план? Не лучше ли правительству "Сиризы" отступить и назначить новые выборы, вместо того, чтобы проводить политику, прямо противоположную той, которая была декларирована? Это было бы слишком просто. Это именно то, что Гегель называл прекраснодушием. Как считает Этьен Балибар, более всего "Сиризе" необходимо выиграть время, когда государства Евросоюза делают все, чтобы лишить "Сиризу" времени – они пытаются загнать "Сиризу" в угол, требуя немедленного решения: или полная капитуляция (отступление) – или Grexit. Для чего нужно время? Не только, чтобы подготовиться к очередному кризису. Мы должны держать постоянно в уме, что главная проблема правительства "Сиризы" – не евро и не выяснение отношений с Евросоюзом, она гораздо серьезнее - это радикальная реорганизация греческих коррумпированных социальных и политических институтов: "Главная проблема "Сиризы" – с которой не сталкивается ни одна другая партия в правительстве страны – состоит в том, чтобы изменить изнутри институциональную среду в условиях, когда институты подвергаются давлению извне" (что в начале 1800-х сделала сама Германия, находившаяся под французской оккупацией).

Проблема, с которой сегодня столкнулась "Сириза", относится к числу так называемой левой гавернментальности: тяжелой необходимости проводить радикально левую политику в условиях мирового господства капитала. Что может такое правительство? Ряд очевидных вещей: банальная социодемократизация, госсоциализм, отделение себя от государства и опора на социальные движения – всего этого явно не достаточно. По настоящему впервые в истории радиальные западные левые (а не старомодные коммунисты) возглавили правительство целой страны. Вся риторика, столь любимая новыми левыми, о действии на дистанции от государства, должна быть отменена: необходимо мужественно принять на себя ответственность за благосостояние граждан страны и выбросить на помойку ставший привычным для левых "критический" подход, который приносил так много извращенного удовольствия от поиска хитроумных объяснений, почему все идет не так, как надо.

Выбор, перед которым оказалось правительство "Сиризы", действительно трудный. Грубо и в прагматических терминах говоря, это отнюдь не огромной принципиальности выбор между правильным действием и оппортунистическим предательством. Обвинения правительства "Сиризы" в предательстве звучат для того, чтобы избежать ответа на по-настоящему серьезный вопрос: как противостоять капиталу в его нынешней форме? Как сохранить власть и как управлять государством и "всеми этими людьми"? Проще всего сказать, что "Сириза" не является настоящей парламентской партией, но стала продуктом гражданской мобилизации и социальных движений: "Сириза" "является слабой, несогласованной и внутренне противоречивой коалицией самой разной левой теории и практики, крайне зависимой от усилий поддерживающих ее социальных движений всевозможного толка, весьма децентрализованных и управляемых через сети каких угодно активистов, занимающихся чем угодно по обе стороны линии классового конфликта: вопросами гендера, иммиграции, антиглобалистами, гражданскими активистами, правозащитниками и т.д." Но, тем не менее, вопрос остается: как возможно за счет опоры на подобного рода самоорганизацию управлять государством?

В статье "Как предали Грецию" Тарик Али пишет: "В начале месяца греки праздновали победу варианта "Нет" на референдуме. Они готовились принести новые жертвы, рискуя оказаться вне еврозоны. Но "Сириза" отвернулась от них. День 12 июля 2015 года, день, когда Ципрас согласился на условия Евросоюза, станет таким же печально знаменитым, как 21 апреля 1967 года (дата государственного переворота в Греции, в результате которого к власти пришли "черные полковники" – прим. пер.). С той лишь разницей, что вместо танков были банки, как сказал Варуфакис после назначения его министром финансов". Эта параллель выглядит убедительной, но вместе с тем она заводит глубоко в заблуждение. Да, танки хорошо рифмуются с банками, что значит: Греция находится де факто под финансовой оккупацией, ее суверенитет грубо нарушен, все предложения правительства должны в обязательном порядке согласовываться с "тройкой", прежде чем они будут вынесены на парламентское обсуждение. Причем не только финансовые решения, но даже статистика находится под внешним контролем (Варуфакис не имел доступа к данным даже своего министерства, и сейчас он за то, что пытался его получить, обвиняется в госизмене). И, чтобы мало не показалось, поскольку демократически избранное правительство подчиняется этим драконовским правилам, оно добровольно надевает маску демократии на финансовую диктатуру. (Насчет обвинений Варуфакиса в государственной измене, то это настоящее бесстыдство: когда из страны утекают миллионы, когда фабрикуются фальшивые финансовые отчеты, единственным, против кого выдвигают обвинение, становится журналист, который представил широкой публике имена владельцев нелегальных иностранных счетов, куда уплывали греческие деньги – и тут против Варуфакиса под смехотворным предлогом выдвигаются обвинения. Ведь если у Греции во время кризиса и был настоящий герой, то это Варуфакис.)

Стоило ли идти на риск Grexit? Здесь мы сталкиваемся лицом к лицу с la tentation evenementielle – искушением событием, искушением, которое возникает в тяжелой ситуации совершить акт безумия, сделать невозможное, любой ценой пойти на риск, когда предполагается, что хуже уже и быть не может. Ловушка в том, что дела безусловно могут быть гораздо хуже, вплоть до того, что разразится настоящий социальный и гуманитарный кризис. Главный вопрос: существовала ли объективная возможность совершить по-настоящему освободительный акт и вывести все социально-экономические последствия из результата "Нет", полученного на референдуме? Когда Бадью говорит об освобождающем Событии, он всегда уточняет, что происшествие не является Событием самим по себе, оно становится таким задним числом, через свои последствия, за счет тяжелого и терпеливого "труда любви" тех, кто борется ради него, кто ему верен. Таким образом, необходимо отказаться (или даже "деконструировать") от оппозиции между "нормальным" положением дел и "чрезвычайным положением", которое характеризуется верностью Событию, которое подрывает "нормальное" положение вещей. При "нормальном" ходе жизнь по инерции идет сама по себе, мы по уши заняты своими делами, карьерой, а потом вдруг что-то происходит, случайное Пробуждение, секулярная версия чуда (социальный освободительный взрыв, травмирующее любовное переживание…). Если мы делаем выбор стать верными этому Событию, то вся наша жизнь изменится, мы оказываемся вовлеченными в "труд любви" чтобы вписать Событие в нашу реальность. Затем в какой-то момент последствия события исчезают, а мы снова возвращаемся к "нормальной" жизни… Но что если настоящая сила События измеряется именно его исчезновением, когда результаты События стираются в возвращении к "нормальной" жизни? Давайте рассмотрим социально-политическое Событие: что остается от него, когда его экстатическая энергия исчерпывается, и ход вещей возвращается к "нормальному" порядку – как эта "норма" соотносится с той, которая господствовала до События?

Итак, возвращаясь к Греции, слишком уж легко было бы взять и пообещать людям кровь, пот и слезы, бесконечно повторять мантры о том, что реальная политика требует невозможного - что все это могло означать для Греции? Во-первых, не будем забывать, что референдум был не про евро (75 процентов греков хотят остаться с евро), как и не о том, оставаться ли в Евросоюзе или нет. Вопрос, по сути, звучал так: "Хотите ли вы, чтобы все продолжалось как сейчас?" Что также означает, что и результат референдума не может быть интерпретирован как желание греков еще пострадать ради независимости. "Нет" значило "Нет" сложившейся ситуации, то есть политике строгой экономии, нищете и т.д. Это было требование лучшей доли, а не готовность к страданиям и новым лишениям. (И вообще мотив "готовности еще пострадать" крайне проблематичен.) Во-вторых, в случае Grexit, должно ли было греческое государство принимать ряд мер (национализация банков, повышение налогов и т.д.), которые свойственны для старой экономической политики независимых социалистических государств? Ничего не имею против такого рода мер, но сработали бы они в нынешних греческих условиях, когда в стране неэффективный госаппарат, а сама она существует в глобальном экономическом пространстве? Вот три пункта левого плана против программ жесткой бюджетной экономии, в которых перечисляются "абсолютно осуществимые" меры:

1. Радикальное реформирование банковской системы, ее национализация под общественным контролем и ее переориентация на экономический рост.

2. Полный отказ от бюджетной экономии (ориентация на профицит и сбалансированный бюджет) ради недопущения гуманитарного кризиса, исполнение социальных обязательств, восстановление социального государства и выведение экономики из порочного круга рецессии.

3. Запуск процедуры отказа от евро и списание большей части долгов. Существуют абсолютно осуществимые решения, которые могут привести к созданию новой экономической модели, ориентированной на производство, экономический рост и изменение баланса социальных отношений в пользу рабочего класса и всего народа.

Плюс два уточнения:

"Реализация плана развития должна быть профинансирована из общественных средств, при этом параллельно разрешить и частные инвестиции в него. Греции, чтобы встать на путь устойчивого развития, нужны новые и плодотворные отношения между общественным и частным сектором. Реализация этого плана возможна тогда, когда государство будет в состоянии исполнять свои обязательства, включая национальный сберегательный банк.

Возвращение контроля над национальным рынком посредством импортозамещения позволит восстановить и поддержать национальный малый и средний бизнес, который является становым хребтом греческой экономики. В то же время будет стимулироваться экспорт за счет введения национальной валюты".

В этих мерах трудно углядеть что-то большее, нежели набор обычных мер государственного вмешательства в экономику: возвращение национальной валюты, включение печатного станка, финансирование больших объемов общественных работ, поддержка национальной промышленности… Эти меры при правильном применении могут дать позитивный эффект – но будут ли они работать в условиях нынешней Греции с огромным долгом ее частных и государственных компаний (который нельзя взять и так просто списать), чья экономика полностью интегрирована в экономику Западной Европы и целиком зависит от нее, от импорта продовольствия, лекарств и продукции промышленного производства? Иными словами, в каком таком другом мире Греция должна оказаться? Там, где Беларусь и Куба? Как недавно писал Пол Кругман, никто толком не понимает, каковы последствия потенциального Grexit – это терра инкогнита. Но одно остается ясным: "Grexit – это название ни для чего иного, кроме как политики национальной независимости", так что нет ничего удивительного в том, что некоторые леваки находят убежище в крайне проблематичном и (для меня) абсолютно неприемлемом национал-популизме. (Кстати, необходимо отказаться от двух оптимистических мифов: левацкого мифа о том, что есть ясный и разумный путь к Grexit и последующему процветанию, как и от противоположного мифа (который отстаивает, среди прочих, Джеффри Франкел), что честно исполнив все предписания плана помощи, Ципрас может стать новым Лулой.)

Так что выбор сегодня – не "Grexit или капитуляция". Правительство "Сиризы" оказалось в уникальной ситуации, обязанной предпринимать именно то, против чего выступало. Проявить упорство в такой ситуации и не покинуть поле – это настоящее мужество. Врагами "Сиризы" сегодня являются не левые, а те, кто "полностью" принимает поражение и готов действовать по правилам Евросоюза. Настоящим чудом, а также источником надежды, является то, что, несмотря на капитуляцию перед Брюсселем, 70 процентов греков поддерживают правительство "Сиризы". Правительство "Сиризы" делает правильные шаги в крайне непростой ситуации и большинство греков это понимает.

В сложившейся ситуации нет априори правильного ответа, и любое решение может быть оправдано лишь впоследствии. Есть риск, что капитуляция "Сиризы" так и останется не больше, чем капитуляцией, а Греция реинтегрируется в Евросоюз в качестве ее покорного члена-банкрота. Но точно так же существует риск, что Grexit обернется масштабной катастрофой. Опасаться стоит не только того, что греки будут и дальше страдать, но также и потенциального фиаско, которое на многие годы дискредитирует левую идею, в то время как оставшиеся леваки будут причитать, как их очередное поражение лишний раз доказывает коварство капиталистической системы…

Источник