Зимнее время: природа сильнее

Россия в очередной раз передвинула стрелки часов. На сей раз, как обещают, - в последний. Ибо предыдущий перевод был всем хорош, кроме одного – время было установлено как-то так, что от астрономического отличалось чуть ли не на четыре часа.

В воскресенье россиянам вернули час сна, сэкономленный тремя годами раньше.

Многие, проснувшись, вздохнули с облегчением: закончились эксперименты.

Многие подумали с опаскою: закончились эксперименты?

Россия в очередной раз передвинула стрелки часов. На сей раз, как обещают, — в последний. Ибо предыдущий перевод был всем хорош, кроме одного — время было установлено как-то так, что от астрономического отличалось на два, а где-то и на три и чуть ли не на четыре часа.

Мысль была в основе верная: огромная страна, раскинувшаяся на половину земной окружности, живёт не просто в разных часовых поясах, а как бы и не в разных временах. Эпическая фраза из радио — «В Петропавловске-Камчатском полночь» — символизировала научный факт: когда в управляющем центре начинали работать, управляемые территории уже пили вечерний чай. Как абсолютно верно говорил четыре года назад заместитель директора Института географии РАН по науке Аркадий Тишков, «сокращение часовых поясов даёт очень хороший эффект для принятия управленческих решений, для согласования действий, для приближения дальних регионов к центру, а это является задачей уже геополитической». И приравнивал то решение к задаче собирания земель, «которую мы в 90-х годах так жестоко провалили».

Речь — а это был март 2010 года — шла о том, чтобы сократить количество часовых поясов в Росси с 11 до 9 и прекратить прыгать на час назад-вперёд каждые полгода.

И верно. Это во времена Екатерины Великой один сибирский губернатор мог идти войною на другого — известие о таких шалостях достигало Петербурга через полгода-год, когда и оба войска отметили победу совместной выпивкой, и губернаторы своих детей оженили ради вящей дружбы. И правительству оставалось только вершить суд скорый и правый по следам, заросшим весенней травою. Сегодня управленческие импульсы должны приниматься мгновенно. По всей территории страны.

Народ, как водится, мысль понял и принял, но по поводу исполнению её высказался неоднозначно. Наиболее в России многочисленное и экономически определяющее население западной — кстати, называемой «центральной» части России начало ворчать о том, что зимою света не видит. Дескать, утром на работу идёшь — темно, вечером с работы идёшь — темно же. Поскольку князю Рюрику, высадившемуся не в Италии, а в Ладоге, претензии предъявлять было уже поздно, а к северным широтам, где зимою светло всего часов пять, — бессмысленно, — то под огонь критики попало правительство. Которое, дескать, приняло неправильное решение. Стрелки часов зафиксировать надо было, с этим не очень-то и спорили, — но только не в том положении летнего времени. Ибо разрыв с астрономическим, считая никем не отменённое декретное время, действительно достигал некомфортных величин.

То, что это было платой за приближение к Анадырю, в расчёт не принималось.

И вот тут и кроется главная проблема — противоречие между экономическим и, так скажем, биологическим контекстом времени в нашей обширной стране. Рюрик, конечно, мог бы найти и покомфортнее местечко, где устроить Русь. Но о том жалеть поздно, — а масса экономически притягательных вещей направила экспансию этого государства на север и восток. И пока казаки Ермака и Хабарова с толком и расстановкой осваивали бесконечность Сибири, они жили по Солнцу. Сегодня же, с нынешними скоростями управления, «располагать свою жизнь по солнцу и согласовывать наши действия с положением этого светила на небесном своде» получается далеко не всегда.

Кстати, цитата сия взята из брошюры, изданной в 1919 году. В ней тогдашний Председатель Междуведомственной Комиссии по введению в России Международного счета времени Е. Л. Бялокоз разъяснял необходимость «нового счёта времени в течение суток», установленного декретом Совета народных комиссаров 8 февраля 1919 года.

Оказывается, ещё в 1919 году специалисты считали, что «с введением условного времени для всех одновременных наблюдателей будет облегчена возможность сопоставлять моменты всех природных явлений и событий общественной жизни, что будет особенно важно для случайных наблюдений». И, следовательно, наши нынешние споры относительно правильной привязки хода часов к астрономическому и «экономическому» времени имеют почти вековую природу. И что более важно — почти вековое решение.

Да, с одной стороны, по остроумному выражению Аркадия Тишкова, после сокращения количества часовых поясов Россия не станет меньше, но станет компактнее. С другой, как формулировал тов. Бялокоз, «устройство организма нашего таково, что мы вынуждены располагать свою жизнь по солнцу и согласовывать наши действия с положением этого светила на небесном своде». Отсюда, собственно, и проистекает как необходимость, так и неизбежность нынешней — может быть, и впрямь последней? — реформы времени. Решимость сделать Россию компактнее в управленческом смысле натыкается на её реальные размеры и желание людей видеть солнышко там, где ожидает организм, а не там, где приказало ему быть начальство. К тому же выявляются вопросы и экономические: снижаются возможности сглаживать пиковые энергетические нагрузки за счёт переброски электроэнергии из одного временного пояса в другой.

Значит, нужен компромисс.

Он и выразился в том, что, по сути, страна вернулась к прежней нарезке часовых поясов. Полночь в Петропавловске-Камчатском будет наступать, когда ей и положено. А в Москве будут ещё работать. Но и от перескоков часовых стрелок в духе старого танца «Летка-Енка» — «шаг вперёд и два назад» — отказались окончательно. Ибо природа сильнее.

Или нет?