Преодоление

Существует социалистический миф, что эта болезнь исключительно богатых людей. На самом деле, потребительству подвластны не столько те, кто имеет много, сколько те, кто хочет иметь много или больше достаточного.

Побочным явлением собирания и восстановления страны в двухтысячные стало распространение в российском обществе потребительского образа жизни. Элита заразилась этим деморализующим недугом сразу после Сталина, когда устав от тяжелых испытаний, не смогла предложить себе и стране ничего более значимого и высокого, чем светлое коммунистическое будущее с бесплатной колбасой — в тонусе держали только космос и противостояние США.

В позднесоветские годы злокачественная опухоль потребительства и вовсе поглотила госуправленческие кадры и пустила метастазы в широких кругах общества, став одной из причин крушения СССР. Мещанство городских жителей становилось всё более явным, и хоть советская культура рьяно занималось его бичеванием, это не помогало: люстры, мебельные стенки и ковры стали смыслом существования для многих семей, этих ячеек коммунистического общества. В наше время подобные запросы кажутся ничтожными и несущественными, но для поколения, пришедшего вслед за военным, это была значительная девальвация идеалов в пользу материального блага.

В 90-е годы после криминальной революции потребительство, до того хотя бы стыдливо скрываемое, вылезло наружу и было поднято на стяги «новых русских»: «бери от жизни всё!». Ему поддались не только работники торговли и заведующие складских помещений, но все слои населения — от научных работников типа Березовского и Бендукидзе, космонавтов и партийных функционеров до мастеров цехов, в открытую продававших станки, за которыми они недавно устанавливали стахановские рекорды. Предпринимательская жилка и умение делать деньги стали самым ценным качеством. Те, кто устоял от соблазна, моментально попадали в маргиналы, вычеркивая себя из «приличного общества». Однако в силу быстрого и катастрофического обеднения страны в результате действий того самого «приличного общества» большая часть народа вскоре была занята выживанием, добыванием самого необходимого; потребление товаров и услуг, за исключением кока-колы и джинсов, стало уделом маленькой столичной тусовки. Собственно, даже рядовые поклонники красивых витрин капитализма в результате т. н. демократических реформ не получили ничего, кроме тысячепроцентной инфляции и разбитого корыта.

Приходилось довольствоваться малым, и даже речи не могло идти о роскоши массового потребления.

Об этом, кстати, неплохо бы задуматься тем из офисных менеджеров, кто требует «смены режима» и даже не понимает, что существует в нынешнем виде благодаря ему, в то время как при Гайдаре они подрабатывали бы челноками.

После разгона семибанкирщины и ельцинского олигархата распределение благ в стране постепенно стало более справедливым, зарплаты в среднем по стране увеличились в разы, уровень жизни в городах — в десятки раз, возможности потребления — во столько же. При этом культурно-информационная политика осталась, за небольшим исключением, неолиберальной, потребительской и даже нуворишской. Не удивительно, что народ, измученный дефицитом в перестроечные 80-е и нищетой в 90-е бандитские, ударился во все тяжкие потребления, чавкая и ненасытно поглощая всё, что только возможно. Не все, конечно, но абсолютное большинство — от малиновых пиджаков, которыми стали вчерашние рэкетиры, до людей со средним и малым достатком, которые все свои желания сводили к новой тачке и отдыху в режиме «всё включено». Россия жадно пожирала все ранее не доступные ей прелести капитализма — от «Ашана» и гаджетов до дешёвых кредитов, позволяющих жить всё комфортнее и сытнее. Если на Западе потребительский образ жизни приходил постепенно, и там научились потреблять буднично и машинально, то наш человек по своей широте душевной, получив всё враз, превратился в ту самую свинью и дрянь, о которой писал Достоевский. Герои Марко Феррери в фильме 70-х «Большая жратва», совершившие самоубийство посредством гедонистического марафона, были бы куда более похожи на героев российского фильма «Олигарх» про хозяев жизни 90-х или сериала про офисных менеджеров 2000-х. Мы, сами того не замечая, превратились в одну сплошную ненасытную пасть, пожирающие всё новые товары и развлечения.

Но потребительство — это не столько ненасытное пожирание само по себе, сколько мировоззрение, в котором пожирание становится самоцелью и главным мотивом. Когда удовлетворение материальных потребностей доминирует над всем остальным, и ради самого процесса потребления человек жертвует человеческими отношениями, сердечным теплом, душой, высокими идеалами и верой. Когда человек все свои действия и помыслы сводит только к одному — как бы лучше угодить своему телу. Эта зараза подкрадывается не сразу, постепенно, через (само)внушение о необходимости элементарного обустройства жизни (что, в общем-то, звучит вполне безвинно), улучшения комфорта, получения новых чувственных впечатлений (развлечений), через поэтапное увеличение доз необходимого комфорта (ещё вчера это казалось желанным, сейчас недостаточным) — и в какой-то момент человек уже не замечает, как становится зависим от вещей и их потребления. Потребительству чрезвычайно способствует так называемая прогрессивная модель современного производства, которая выпускает всё новые и новые товары и услуги и стимулирует жадность человека. Капитализм, собственно, и обязан ей своему успеху, поскольку эта модель подразумевает постоянную экспансию и пожирание всякого пространства — от географического до духовного.

Существует социалистический миф, что эта болезнь исключительно богатых людей.

На самом деле, потребительству подвластны не столько те, кто имеет много, сколько те, кто хочет иметь много или больше достаточного. А таких людей в современном обществе чрезвычайно много. Тех, кто делает покупки не по карману и вопреки ему, залезает в долговые обязательства, чтобы совершить какую-то ненужную покупку, берёт кредиты, которые никогда не отдаст, тратится на брендовую одежду, очередной плоский телевизор, на походы в клубы, дорогую еду в ресторанах и занятия дорогостоящим фитнесом в бывших гаражах и джентрифицированных публичных туалетах. Гаджетомания, шоппинг, примитивный туризм, многочисленные хобби, связанные с приобретением новых товаров, просто потребление ненужных безделушек, трата денег ради собственного удовольствия — всё это ни что иное как следствие такого образа жизни, симптомы болезни. Даже бомж как социальное явление есть продукт эпохи потребительства. Человек не просто бездомный, не просто нищий и потерявший заработок, но бездарно спускающий то самое малое, что ему попадает, утративший интерес к труду и созиданию, отказавшийся в принципе от человеческого образа. Это обратный полюс потребительства, противоположный тем самым героям фильма, которые покончили жизнь самоубийством путём осознанного пресыщения.

Самое ужасное, что человек и общество, попав в путы потребительства, редко когда способны самостоятельно найти в себе силы преодолеть это состояние, отказаться от его сладких объятий. Постепенно и мягко завладев помыслами и желаниями людей, потребительский образ жизни затем предельно жёстко держит их под контролем. По большому счёту, есть только один способ освободиться от этих пут одномоментно, стряхнуть их с себя — это катастрофа, столкновение лицом к лицу со смертью. Но человеку не свойственно самостоятельно и осознанно приближать катастрофу, как правило, это происходит внезапно и вроде бы вопреки желанию людей. И чаще всего в виде войны или революции, иногда эпидемии. Возможно, именно поэтому в русской истории так много революций и бунтов — русская душа, исстрадавшись от зажирения бренного мира, бросалась в другую крайность, видя в этом единственное спасение. И возможно, именно в этом высший замысел частых агрессивных вторжений на русскую землю, которые не только обескровливали её, но и отрезвляли, духовно очищали.

В 2014 году Россия вместе с планетой вступила в эпоху потрясений и катастроф.

Столкновение с Западом, пусть пока и не прямое, на Украине фактически начало наше отрезвление, освобождение от жирных пут лёгких денег и рождаемого ими потребительства. Экономические санкции, публичные унижения, потоки лжи со стороны англосаксонского мира привели русский народ, как хорошего воина, в бойцовский тонус. Война на Донбассе и вовсе привела к внутренней мобилизации. Именно что внутренней, не сопровождаемой идеологической накачкой от государства. Западные эксперты рассчитывали, что российское общество, подсевшее во время тучных 2000-х на иглу потребительства, крайне болезненно отреагирует на последствия санкций: ослабление курса валюты, повышение цен, уменьшение ассортимента западных товаров и услуг. На деле получился совсем обратный эффект — Россия восприняла это как вызов, русские вспомнили простые истины «не хлебом единым» и «кто с мечом к нам придёт…», как-то сам по себе запустился инстинкт самосохранения. Ощущение, будто сработало что-то чуть ли не на генетическом уровне. Путь не у всех и, к счастью, не так демонстративно и вычурно, как это происходит на Украине, которую искусственно мобилизуют на яростной русофобии. Но гораздо глубже, основательнее, по-настоящему. Да, действие санкций ещё не ощущается в полную силу, да, наверняка будет ещё труднее, но когда в реакции россиян на санкции Запада видят какую-то легкомысленную браваду, то это ошибка: в людях проснулся хорошо известный по истории русский кураж, когда тебя загоняют в угол, окружают и пинают, угрожают стереть с лица земли, а у тебя вопреки всему вырастают крылья, и, кажется, наоборот, что возможностей стало больше и тебе море по колено. Чем безнадёжнее ситуация у русского человека, тем он веселее, свободнее и непредсказумее в своих действиях, это последними испытали на себе немцы. Нынешняя ситуация, конечно, далеко не тупиковая, но она уже начинает нас приятно будоражить, раззадоривать. Более того, народ России будто этого и ждал: что наступит время, когда его разбудят, растолкают, и не друг, а враг, жизненная необходимость сопротивления ему. Что придёт какой-нибудь наглый дядя и потребует подчиниться ему под угрозой гибели. Это такая классическая русская мечта, что обстоятельства вынудят нас на действия и поведение, в ожидании которых мы сами так истосковались. Дядя пришёл и потребовал, спасибо ему.

Расчёт Запада исходит в том числе из того, что гедонизм чрезвычайно разобщил русский народ, сделал его аморфным, а социальная рана криминального переворота 90-х, разрушившая Союз, сделала неспособной солидарность основного населения с элитой. И действительно — наряду с доверием лично к Путину до сих пор, к сожалению, существует недоверие многих граждан к государству, власти и особенно к элите. Давление консолидированного Запада призвано обострить это недоверие и привести к уличным выступлениям. Попытки такие не исключены, но уже сейчас понятно, что благодаря личности национального лидера данная угроза значительно уменьшена, и поддержка народа политике власти достаточна, чтобы противостоять Западу с необходимость жёсткостью. Но это не означает, что российская элита не должна меняться и становиться русской — не по крови, а по духу и ценностям. Избавляться от потребительства и показывать примеры самопожертвования. Собственно, это сейчас и происходит с бизнес-сообществом, которое вынуждено определяться, с кем оно — Россией или Западом, и делает это в пользу России. Тем более что элите подаётся пример от ближайшего окружения Путина, которое приняло на себя основной удар западных санкций. Уже сейчас понятно, что расчёт Вашингтона на раскол российской элиты и выступление части её против руководителя страны, не оправдался. В конце концов, элита есть производная от народа, и если она не будет соответствовать реальным чаяниям основной массы, то её просто заменят на другую. Тем более что частично это так и происходило в последние 15 лет.

Однако преодоление препятствий в виде экономических санкций, военной агрессии в русский мир через Украину, антироссийских информационных атак — всего лишь начало процесса возрождения России, связанного с отказом от потребительства.

Наряду с ростом патриотических настроений и доверием к власти важно задуматься о формировании и системном продвижении в обществе ценностных и духовных установок, которые помогли бы совершить это преодоление. Необходимо кардинальное изменение культурно-информационного пространства — от культа потребления к высоким идеалам, от принципа «бери от жизни всё» к принципу «живи ради других», от Маммоны ко Христу. Должна быть создана и реализована предельно конкретная государственная программа воспитания граждан России по основным направлениям. Это: восприятие себя как единого целого организма (цивилизации) с великой историей и выдающимися победами; осознание и провозглашение традиционных русских идеалов (высших ценностей), к которым необходимо стремиться и которыми надо руководствоваться; и совместное созидание во имя всемирного блага и противостояния разрушительным силам. Только осознав функцию воспитания как ключевую в мировом противостоянии, только приступив к народостроительству как обязательному труду над собой наподобие физической культуры, мы получим необходимый стержень, который не позволит нам сорваться в бездну во время глобальных трансформаций.

В постсоветские годы нас приучили бояться высоких слов, идеалов и пафоса. Низменное кажется нам менее постыдным, чем высоко духовное. А разговоры о важном прерываются фразами типа «не грузи меня». Между тем, все эти высокие темы непосредственно влияют на нашу повседневность и имеют вполне конкретные и предметные проекции. Вот пример. 12 ноября в стране произошло эпохальное событие — было завершено восстановление Саяно-Шушенской ГЭС, был введен в строй последний гидроагрегат. Гигантский многолетний труд тысяч людей, благодаря которому удалось ликвидировать последствия одной из самых страшных в новейшей истории России техногенных катастроф 17 августа 2009 года, фактически остался незамеченным в публичном пространстве страны. Между тем, этот труд стал зримым подтверждением наших огромных возможностей, реализованных здесь и сейчас. Это, если угодно, символ пятнадцатилетнего сосредоточения России. Но кто его заметил? Где те многочисленные репортажи, статьи, фильмы, рассказывающие о проблемах, которые люди решили, трудностях, которые преодолели в процессе восстановления ГЭС? Где истории людей, которые там живут, работают и наверняка пережили труднейшие годы в своей жизни? Их нет, только пара-тройка статей и будничных новостных сюжетов. Руководители СМИ, продюсеры и многочисленные сотрудники медиа продолжают считать, видимо, что это куда менее волнующая российских зрителей тема, чем полоскание грязного белья звёзд шоу-бизнеса или сериал про экстрасенсов на главном телеканале страны.

Что главное — это только «рубить бабло» с рекламы, а хорошо продаётся только грязное и подлое. Ещё один признак потребительской психологии.

Правда, в последнее время телевизионщиков, наконец, принудили снимать фильмы о знаковых исторических деятелях и эпохах России, пусть и получается это зачастую приторно и бесталанно. Но хотя бы так, хоть какие-то подвижки. Однако история историей, а людей ничего не интересует больше, чем их собственная сегодняшняя жизнь. И когда они увидят, что эта жизнь состоит не только из певичек, сутенёров и бандитов, но из честных порядочных людей, преодолевающих непотребство мира ради идеалов, когда им красочно и вдохновенно покажут, что в ней есть место восстановлению разрушенной гидроэлектростанции, спасению детей и стариков от наводнения на Дальнем Востоке, героизму ополченцев на Донбассе, когда государство обеспечит оздоровление информационного пространства, его национализацию, когда духовное будет провозглашено выше материального — тогда каждому из нас станет гораздо легче противостоять моральной деградации общества и держать удар со стороны наших «западных партнёров». Слово и дух всегда сильнее материи и денег.