Политика влияет на рынки углеводородов больше, чем баланс спроса и предложения

Все в мире знают, что мы - стабильные поставщики. Странами-потребителями это анализируется и закладывается в собственные расчеты.

Какие факторы, на Ваш взгляд, кроме экономических, влияют на ценообразование в углеводородной отрасли на мировом рынке?

Владимир Фейгин: На рынок влияют и политические факторы. Когда мы говорим о ценообразовании на нефть, а это некоторое основание для ценообразования на газ и другие энергоносители, то мы видим как ценообразование чувствительно к любым сигналам. Тому есть примеры – Иран, Ближний Восток, Ливия и так далее. Игроки на этом рынке с усилением транслируют самые разные слухи, ощущения и воспринимают их даже в большей мере, чем физические факторы. То есть, сам баланс спроса и предложения в меньшей мере сейчас влияет на рынок. Влияют понимание наличия запасов, очередные негативные факторы развития крупнейших экономик - китайской, американской или европейской. И, конечно, оказывают влияние на рынок политические или околополитические факторы.

Есть ли здесь место политической воле? Скажем, у России есть интересы на Ближнем Востоке, мы транслируем сигналы и из-за этого цена на нефть падает или повышается?

Владимир Фейгин: Россия не является тем игроком, который доминирует на этой сцене, хотя сегодня уже не совсем понятно, кто здесь доминирует. Скажем, в 90-х годах таковыми себя считали американцы. Сегодня развивающие страны претендуют на то, чтобы влиять на рынок. Наша страна – поставщик. Конечно, если возникали проблемы, скажем, с транзитом, место политической воле находилось. Но за последний период такой ситуации не видно, поскольку мы довольно устойчивый поставщик. С другой стороны, мы не играем на баланс по нефти по той причине, что Россия не может резко изменить поставки. Это технологически невозможно, да и в эту игру мы не играем.

Все в мире знают, что мы стабильные поставщики. Странами-потребителями это анализируется и закладывается в собственные расчеты.

Верно ли утверждение, что существует, условно говоря, «мировое» лобби, состоящие из государств и корпораций, влияющих на мировые цены на углеводороды вне зависимости от конъюнктуры рынка?

Владимир Фейгин: Мне кажется, что крупные инвестиционные банки играют существенную роль на этом рынке, участвуя в процессе ценообразования, покупая и продавая контракты. Игроки на рынке участвуют в формировании общественного мнения, приглушая или педалируя какие-то слухи. На цену влияют прогнозы и сценарии краткосрочного плана. На рынке есть крупные «киты» и мелкая «рыбешка». Последняя мало что определяет, но прислушивается к советам, прогнозам, сценариям. Эти факторы нужно анализировать. Эти факторы проявились во время кризиса, и в результате американское руководство пришло к тому, что следует ограничить возможности чисто финансовых игроков на рынке реального товара. Да, ограничения ввести трудно, но все понимают, что это важно.

В нашей стране популярно утверждение, что баланс определенного социального благополучия последних лет был достигнут благодаря высоким ценам на нефть. Более того, этому способствовал лично президент России Владимир Путин.

Владимир Фейгин: Нет никакого сомнения в том, что Путин сыграл серьезную роль в этом вопросе. Но мы все должны понимать, что мы не можем сдвинуть Эверест с места. Мы можем способствовать чему-то. То же самое относится и к политикам. Они могут подхватить тенденции, правильно их использовать, в чем-то их направить. Но повернуть полностью ось вращения мира довольно сложно.

Ситуация в начале 2000-х годов была для России благоприятной и она была в значительной мере правильно использована в самых разных направлениях.  В общем, все совпало. Совпала определенная направленность на развитие национальной экономики, усиления России. В реализации этих идей были возможности. И в этом есть и личный фактор Путина, в этом нет никакого сомнения.

А как вы относитесь к сланцевой революции? Корректен ли вообще этот термин?

Владимир Фейгин: Слово «революция» в данной ситуации уже укоренилось, с определенными оговорками его уже можно применять. Но нужно помнить, что после революции случаются и контрреволюции. Сегодня по факту сланцевая революция оказала серьезное влияние на мировые рынки. Сама технология бурения находится на ранней стадии, но она будет работать. Следует отметить, что она построена на элементах, которые существовали и раньше, в значительной мере компоненты бурения были изобретены в Советском Союзе. В США все очень удачно сложилось. Благоприятными оказались геологические условия, наблюдалась большая активность на уровне мелких производителей, был огромный опыт и наличие производственных мощностей, групп, бригад бурения и так далее. Это было удачно использовано американским руководством. В результате это сыграло свою роль на снижении последствий мирового экономического кризиса. Последние данные говорят о том, что вокруг сланцевого бурения в США было создано 1,7 миллионов рабочих мест. Речь не только о бригадах рабочих. Возник дефицит труб, станков и прочего, который сейчас восполняется. По цепочке идет влияние на экономику, и это влияние оказалось значительным. Даже отчасти удивительно, насколько влияние заметно для такой крупной экономики как Соединенные Штаты.

Если говорить о будущем сланцевой революции, то оно состоит из большого количества компонентов. Сейчас производство газа быстро не растет, большие усилия брошены на сланцевую или трудноизвлекаемую нефть. Затем, наверное, опять произойдет какой-то ценовой сдвиг. Американский рынок устроен так, что он, с одной стороны, волатильный, но и гибкий в этом смысле. Так что рынок еще преподнесет сюрпризы, поэтому аналитики внимательно следят за сланцевым вопросом, поскольку рынок быстро реагирует на те или иные факторы. Вот в этой точке мы сейчас находимся. Пока все видят, что повторить этот успех в других местах планеты будет сложно, и вряд ли он повторится. В какой мере это заденет другие страны – неясно. Но для Америки и Канады это существенно.

А для нас сланцевая революция – это угроза? Можем ли мы из-за нее сдать свои позиции на рынке?

Владимир Фейгин: Ситуация сейчас видится следующим образом. Глобальный газовый рынок будет расширяться. А если он будет расти, и мы будем активны, мы будем востребованы здесь. Что касается нефти, то новых поставщиков на рынке не так много. А поэтому российская нефть будет также востребована, если мы будем, опять же, конкурентоспособны.