Минус десять

Другому детскому фильму, «Красавице и чудовищу», полтора года назад повезло меньше: эксперты из Института наследия сначала хотели дать 18⁠+, но потом сжалились и скостили пару годков.

Можно бесконечно спорить о том, что можно и что нельзя детям. Некоторым категориям взрослых почему-то нравится об этом рассуждать. А в последнее время все вообще буквально помешались на подростках: «Синие киты», колумбайнеры, Диана Шурыгина, вписки, мемы, вейпы, спиннеры, рэперы и видеоблогеры. Взрослые выражают крайнюю озабоченность и берутся защитить детей от… информации, наносящий вред их здоровью и развитию. Не от курящих и матерящихся родителей, не от сверстников, живущих по тюремным понятиям, не от бедности и скуки провинциальной жизни, а от художественных произведений. От книг, фильмов, выставок, концертов.

В это сложно поверить, но в той ситуации, когда даже взрослые разучились читать тексты длиннее поста в Facebook и смотреть кино длиннее смешного ролика на YouTube, детям отказываются выдавать в библиотеке книги и не разрешают вместе сходить на фильм о красоте природы. Ну как же? Насмотрятся там, а потом все — алкоголь, наркотики, антиобщественный образ жизни. Увидят на экране сигарету и начнут курить. Известно же, что самые опасные преступники и самые безнадежные отбросы общества больше всего на свете любят кино, литературу и искусство. Если бы не культурный досуг, они бы никогда не пошли по кривой дорожке.

Еще во времена моего детства, в нулевые годы, отношение к «здоровью и развитию» подрастающего поколения было совершенно наплевательским. Я запросто мог брать в районной библиотеке хоть Генри Миллера, хоть Жана Жене и Уильяма Берроуза. Милым пожилым женщинам, скучающим в этом вечно полупустом здании, никогда и в голову бы не пришло сказать школьнику, что он делает что-то неправильно. Как можно? Ребенок читает. Не играет в стрелялки. Не пьет пиво на лавочке, а знакомится с лучшими образцами модернистской прозы. В 13 лет я полюбил авторское кино. Сам обнаружил кинотеатр «Иллюзион», «35 миллиметров», кинозал ЦДЛ, Музей кино и другие места, где показывали что-то казавшееся мне тогда нетривиальным. Только однажды меня спросили о дате рождения. Это был фильм Ларри Кларка «Кен Парк». «1985-й», — соврал я, кассирша кивнула, и я спокойно посмотрел эту лучезарно-идиотическую картину о калифорнийских старшеклассниках.

В кино и в библиотеку я всегда ходил один. Как-то не было у моих сверстников интереса к подобному времяпрепровождению. Они в это время носились стайками по коридору, галдели, пробовали алкоголь, сигареты и сексуальные отношения, дрались, мирились, рассказывали скабрезные анекдоты и хвастались друг перед другом новенькими мобильными телефонами «с полифонией». Недавно я узнал, что один из одноклассников по-настоящему сошел с ума.

И вот я думаю, почему «от информации» защищают меня, одинокого мальчика в очках, который ходит в «Иллюзион» и мечтает стать философом, а не стайку подростков с пивом на лавочке? Почему по кривой дорожке пойду я, а не они?

Я не считаю, что искусство — для искусства. Я считаю, что искусство — для жизни. И одна из его функций как раз в том, чтобы немного притормаживать человека в его неудержимой витальности. Грубо говоря, некоторые вещи совершенно не обязательно делать по-настоящему, их достаточно увидеть в кино. Преступник — не задумывается. Бандит, пьяница, антиобщественный элемент — не задумывается. Задумывается человек, у которого есть не только житуха с ее сигналами и аффектами, но и какое-то символическое измерение: пространство мечты, воображения, размышления. Привычка к культурному потреблению вне зависимости от того, что именно ты потребляешь, делает тебя чуть более разумным, чуть более вменяемым.

Примерно об этом недавно говорила председатель думского комитета по культуре Елена Ямпольская: только благодаря искусству человек, особенно юный человек, понимает, что его проблемы, его желания, его боль — это часть общего опыта человечества. Что несчастная любовь или школьная травля — это повод переосмыслить свою жизнь, а не купить ружье и поубивать одноклассников. Ставя на книги и фильмы запретительные рейтинги, взрослые не защищают детей, а лишают их главного утешения, которое изобрело для себя человечество. И исправление перекосов законодательства в данном случае — никакая не «либерализация», а наоборот — уход от болезненных проявлений европейской политкорректности, когда люди требуют оградить их не только от оскорблений, но и от всего культурного опыта человечества и многообразия мира вообще. Драконовские возрастные рейтинги — из того же ряда, что леволиберальные сейфспейсы, борьба с «триггерами», речевой микроагрессией и костюмами индейцев на детском утреннике.

Можно лелеять ее величество Травму, вводить бесконечные запреты и растить изнеженных, визгливых молодых людей, убежденных, что в мире нет ничего важнее их душевного состояния. Можно растить мимозу в ботаническом саду, которая не понимает, что такое контекст, интонация, ирония, метафора и художественность вообще. А можно проявить немного вкуса и не сводить произведения искусства к «информации». Эротические сцены — какой ужас! Вообще-то, чтобы посмотреть порно, подростку достаточно два раза кликнуть мышкой. А вот чтобы прочитать «Дар» и «Защиту Лужина», надо сначала узнать про «скандальную» «Лолиту».

Сегодня культурное потребление как таковое отсутствует. Театр, кино, музыка и, разумеется, литература — развлечение для 5% граждан. Остальным хватает телевизора, компьютерных игр и смешных картинок в социальных сетях. Что же делает власть в это печальной ситуации? Шлепает на лиричный фильм французского классика метку 16+. Ну что ж. 14-летние найдут, чем себя занять: соберутся у кого-нибудь, закажут наркотики по интернету. Благо в дарквебе паспорт не спрашивают. Хочется надеяться, что комитет по культуре, наконец, решит эту проблему и детям хотя бы разрешат читать книжки.

Источник