Как в Сербии родилась и умерла цветная революция

1 ноября прошлого года в городе Нови-Сад на севере Сербии в результате обрушения крыши железнодорожного вокзала погибли 16 человек.

Катастрофа, которую многие связывают со взяточничеством в сфере госзакупок и протекционизмом в отношении государственных подрядчиков, вызвала возмущение общественности по поводу коррупции и спровоцировала мощный всплеск народного недовольства. Протесты, в которых приняли участие сотни тысяч человек из всех слоев общества, на несколько месяцев охватили города во всей стране.

Поскольку протестующие отказывались разойтись, даже когда катастрофа уже начала забываться, силы безопасности действовали всё более жестоко. В то же время меры правительства по подавлению беспорядков, такие как обещание новых выборов или предоставление бесплатного проезда в общественном транспорте в крупных городах, были встречены протестующими с презрением. Однако, несмотря на силу народных настроений, протестующие отказались направить своё недовольство через парламентские оппозиционные партии, считая их неэффективными, раздробленными и не менее коррумпированными, чем правящая элита. Некоторые наблюдатели даже предположили, что Сербия находится у ситуации на грани перерастания в гражданскую войну.

Многие сторонние наблюдатели рассматривают вопросы сербской и балканской политики в контексте возобновившегося геополитического соперничества, рассматривая нарастающий региональный авторитаризм как результат попыток России проникнуть в её бывшую сферу влияния, используя связи с православными братьями в Сербии. Другие обращают внимание на то, что Сербия продолжает следовать политике неприсоединения, характерной для югославской эпохи: Белград балансирует между Си Цзиньпином, Путиным и Трампом, одновременно становясь крупным экспортёром оружия на Украину. Другие же обращают внимание на то, как Европейский союз поддерживает региональных лидеров, включая сербского лидера Александра Вучича, ставя авторитарную стабильность выше электоральных колебаний либеральной демократии. Однако, рассматривая политику Сербии преимущественно с точки зрения международного порядка, эти взгляды упускают из виду, как внутренняя политика Сербии зашла в тупик, не говоря уже о политике Брюсселя, Москвы и Пекина.

Сегодня часто забывают, что Сербия когда-то была образцом мирных революций в эпоху однополярности, представив собой прототип так называемой цветной революции – модели смены режима под международным контролем, призванной сломить авторитаризм в бывшем коммунистическом блоке и закрепить распространение глобальной либеральной демократии в 2000-х годах. В октябре 2000 года сербский лидер Слободан Милошевич, перешедший из коммунистического лагеря в националистический, был свергнут народным уличным движением, протестующим против спорных выборов. Благодаря широкой студенческой поддержке и программе гражданского неповиновения, координируемой хорошо финансируемыми сетями НПО с броским брендингом, зародилось движение ОТПОР («Сопротивление»). Эмблема сжатого кулака и лозунги сопротивления на кириллице приобрели всемирную известность среди либеральных активистов, хотя впоследствии брендинг был модернизирован до цветовой схемы, когда система была распространена на Грузию (революция роз 2003 года), а затем на Украину (оранжевая революция 2014 года).

На фоне вмешательства Вашингтона в смену режимов в Афганистане и Ираке, «Сербский октябрь» казался либеральным интернационалистам альтернативной моделью глобального гражданского общества. Это была парадигма мирных перемен, которая, как считалось, могла сделать больше, чем просто сломить таких агрессивных бывших коммунистов, как Милошевич. Предполагалось также, что она выйдет за рамки национальной политики, а якобы аполитичные НПО приобретут большее значение, чем многопартийные выборы.

Проблема, однако, в том, что цветная революция на самом деле не является революцией. Вместо того, чтобы один новый правящий класс сменил другой, после отстранения Милошевича от власти сербские органы госбезопасности, СМИ и зарождающаяся олигархия просто переключили свою поддержку с него на коалицию НПО. У сербов было название для таких людей — «кувыркающиеся голуби» — в честь дрессированных птиц, исполняющих фантастические акробатические трюки в полёте. Именно эта элита оставалась у власти в Сербии на протяжении всего периода якобы расцвета либеральной демократии и скатывания к авторитарному правлению Вучича с 2014 года.

Провал революции 2000 года до сих пор преследует сербскую политику. Текущие проблемы страны по-прежнему коренятся в антиполитике мирового гражданского общества, в том числе в огромном массовом оппозиционном движении, отвергающем организованное политическое представительство, в результате чего оно ограничено улицами, неспособным взять власть в свои руки или добиться значимых перемен. Проблемы протестующих усугубляются тем, что после того, как Дональд Трамп прекратил поддержку USAID, неправительственные организации не в состоянии взять на себя инициативу.

«Сопротивление» могло бы стать лозунгом в эпоху однополярной глобализации. Тогда вопрос о том, что придёт после «сопротивления», был очевиден: глобализированный потребительский капитализм под руководством США. Но когда Америка больше не обладает неоспоримым международным лидерством, представление о том, что национальные политические изменения — это всего лишь вопрос присоединения к гегемону, больше не применимо.

Вместо того, чтобы представлять новую эпоху геополитического соперничества, разворачивающегося на таких региональных сценах, как Балканы, тупиковая ситуация в сербской политике воплощает собой мёртвое наследие глобалистской политики. В эпоху однополярности национальное представительство сошло на нет, уступив место НПО и транснациональным корпорациям. Вопрос для нас сегодня заключается в том, создаст ли эпоха многополярности возможности для настоящей революции, а не для смены режимов под международным контролем.

Compact