Мифология новой России – это телесериалы.

Среда киношников не менее интересна, чем среда полицейских и тюремных авторитетов.

В отношении к фильму мы зафиксировали огромную палитру, от восторгов до неприятия. Официально – больше восторгов. Но есть и неформальные оценки, оценки тех людей, которым не платят за восторги. Для нас интересно и важно вытащить всю палитру: и восторги и неудовольствие – все это будет представлено в нашем журнале. Важнейший вопрос здесь: что такое историческая память? Ведь есть вопрос о том, можно ли доверять очевидцам. В данном случае Валера (Тодоровский – ред.) не очевидец, поскольку родился в год действия своего сериала. Но, вообще, вопрос о том, можно ли доверять свидетелям, очевидцам, тем, кто жил в тот или иной исторический период – очень важен. Можем ли мы объективно говорить о сегодняшнем дне? Кто именно может это делать? Какие здесь необходимы дистанции?

Кому-то, насколько я понял, в «Оттепели» не хватало политических аспектов, кроме, может быть, последней серии, где прибегает человек, хватается за голову со словами «Усатого из Мавзолея вынесли!» и т.д. Масса проблем связана с этим временем. В России нет политических фильмов и, тем более, политических сериалов. Они внутренне и внешне, неявно все запрещены.

Все же там видны политические импликации…

Да, они имеются. Например, о том, какой чудесный был лидер Сталин, «сын вождя народов» и т.д. Этот сюжет очень важен и для телеканалов, и для всех, чтобы сохранить огромное уважение, гордость. Люди никогда не видели, условно, Суркова, но они потрясающе знакомы с Берией, с Ворошиловым, Молотовым. Легко их идентифицируют. Но через какое-то время уже не будут помнить, как выглядел Гайдар.

С чем связано обращение к шестидесятым годам со стороны Первого канала? Ведь до этого тематически превалировали сороковые.

Я вижу здесь два обстоятельства. С одной стороны, личная креативная наполненность такого выдающегося телепродюсера, коим является Константин Эрнст: ему постоянно интересно делать что-то новаторское. Например, он узнал, что во всем мире - вертикальное программирование и попытался реализовать это у нас. Его конечно российский народ наказал мгновенным обвалом рейтингов. Здесь любят длинные сказки, длинные мифы, чтобы переживать за этих полицейских и бандитов целые две недели.

С другой стороны, огромный успех «Стиляг», которых ранее снял Тодоровский, его интерес к эпохе его отца, недавно умершего - это памятник им всем и вообще кинотусовке, которая все-таки не менее привлекательна, чем бандитские тусовки, которыми наполнен телеэфир 15 лет. Среда киношников не менее интересна, чем среда полицейских и тюремных авторитетов. Все это срослось вместе в какую-то минуту. В любом случае, это очень заметный сериал. Люди образованные, люди интеллектуальных профессий, которых становится все больше и больше, уже не удовлетворены тем мелодраматическим потоком, который демонстрирует нам канал «Россия-1», бандитами от НТВ и историческими сагами от того же Эрнста на «Первом канале».

Хочется чего-то нового. И это новое Эрнст предоставляет, по крайней мере, пару раз в год. Притом, что Россия – абсолютный чемпион мира по показу сериалов. Возможно, Америка лидирует по производству сериалов, они более разнообразны и продаются во всем мире, но по показу сериалов, российских и зарубежных - мы абсолютные чемпионы. У нас 60-70 названий в сутки. Из пяти часов прайма три часа сорок минут – это сериалы. Мифология новой России – это телесериалы.