Между Русью и Ордой были сложные, динамично изменявшиеся отношения

За счет двух рычагов Москва набирала силу – союз с церковью и мир с Ордою.

Вопрос № 4. Причины возвышения Москвы, политика первых московских князей по отношению к ордынским ханам и правителям других русских земель.

Основной перечень причин возвышения Москвы нашел выражение в исторической школе, которую мы привычно называем государственной. Это такое юридически ориентированное направление, представителями которого выступали С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. Они отдали предпочтение природно-географическим факторам. Тогда было принято, и по инерции это попадает до сих пор в учебники, говорить о выгодном географическом положении Москвы. О том, что она была защищена окраинными землями, княжествами, находившимися по периметру от монгольских вторжений.

Второй момент - это этическая сторона вопроса. Она весьма спорна. Историки этой школы нарисовали такие портреты московских князей, согласно которым эта генерация обладала просто-таки сверхбезнравственными способностями, которые позволяли им, преклоняясь перед монгольскими ханами, усыпить их бдительность и неожиданно собрать власть. Такая «политика яда и кинжала».

Мне близка позиция, которую выражает замечательный специалист Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова Николай Сергеевич Борисов. В 1990-е годы он многое сделал для того чтобы популяризировать образы московских князей, прежде всего Ивана Калиты, от которого мы условно ведем отсчет роста Москвы. В серии «Жизнь замечательных людей» трижды переиздавалась его книга «Иван Калита». Затем вышла и была несколько раз переиздана книга «Иван III». В 1999 г. в МГУ вышла его монография «Политика московских князей». И вот совсем недавно вышла книга Борисова о политике первых московских князей как бы суммирующая все это. Еще стоит упомянуть монографию в серии «ЖЗЛ», посвященная Сергию Радонежскому. В ней он осветил и государственную и церковную политику московских князей.

Борисов внес ряд интереснейших поправок, причем со ссылками на дореволюционную историографию, показав, что природно-географический фактор не играл столь определяющей роли, потому что куда в более выгодном положении находилось Тверское княжество с центром в Твери. Тверь стоит на берегу Волги, а Москве для того чтобы выйти на пространство этой водной артерии, нужно было присоединить ряд смежных земель. Это спорный вопрос, и в начале XIV века все приоритеты были у Твери, князья которой были родственны московским. Поэтому природно-географический фактор был оспорен в трудах Борисова.

Историк Средневековья Андрей Львович Юрганов в конце 1990-х написал блистательную книгу «Категории русской средневековой культуры». Он обусловил таинственные навыки, которыми обладала генерация московских князей, отнюдь не их безнравственной природой, потому что так, или примерно так, сообразно законам своего времени поступали все, а удивительным умением владеть информацией. И жестокость, и безнравственность, и коварство были характерны как для противников, так и для сторонников Москвы в равной степени.

Действительно, совершенно феноменально пользуясь своей безвестностью, малыми своими размерами, Московское княжество умело оперирует информацией разного рода. За счет двух рычагов Москва набирала силу – союз с церковью и мир с Ордою. Не стоит сбрасывать со счетов и третьего игрока – Великое княжество Литовское, обладавшее самым высокоразвитым массивом земель, доставшихся ему от киевского периода. С Литвой Москва тоже заключила союз.

Недавно петербургский историк Почекаев выступил с двумя фантастическими монографиями: «Цари ордынские» и «Мамай». Доселе в историографии таких книг не было. Мы так себе и не представляли, что такое по-настоящему представляла собой Орда. Это и не благо, как утверждал Лев Гумилев. И не зло, как настаивали советские историки. Между Русью и Ордой были сложные, динамично изменявшиеся отношения. Как политики московские князья оказались выше своих современников, и отнюдь не из-за их какой-то безнравственности.