Азиатский дневник

Пишу уже из Бишкека. Вчера закончилась командировка в Сеул. Особенность была в том, что пришлось сочетать основную программу – работу в команде В.Володина на совещании спикеров стран Евразии, и дополнительную – начиная от поездки в Федерацию Го/Бадука и заканчивая серией переговоров и неформальных встреч с корейскими политиками и предпринимателями.

Несколько заметок вразнобой.

1. С политической точки зрения формат межпарламентской дипломатии, в отличие от дипломатии традиционной (мидовской), хорош тем, что позволяет делать упор не на межстрановой повестке (почти всегда конфликтной), а на разного рода прикладных темах, составляющих рутину жизни любого общества – и любого парламента – в любой стране мира. ЖКХ – оно и в Иране ЖКХ, и в Словакии, и в Монголии, и в Корее. Экология (конкретно проблема мусора, например) – тоже. Здравоохранение… ну, и так далее. Каждый социум сталкивается с набором более или менее типовых проблем и пытается по-своему решить их законодательным регулированием, и такие межстрановые площадки для обмена опытом дают неплохой синергетический эффект. Та же ПАСЕ, если б не занималась ангажированной пропагандистской фигнёй, могла бы вполне выполнять эту роль, но да и Аллах бы с ней, умерла так умерла. Сеульский же формат выглядит вполне жизнеспособным в том плане, что первоначальный страх участников – что их сейчас потащат в какую-то очередную коалицию против кого-то и за что-то – довольно быстро развеялся, когда стало ясно, что обсуждать планируется совсем другое. То, чем они занимаются основную часть своего времени: минимум политики, максимум конкретики.

2. К моему удивлению, хватило буквально пары часов, чтобы смочь читать надписи на хангыле. Пока, понятное дело, без понимания смысла – хотя, скажем, «бадук», «Сеул», «Росия» или даже «Гангнам» и так ясно. Очень логичная система, куда более логичная, чем наш финикийско-греческо-латинско-славянский буквенный алфавит. Ну и, понятное дело, на фоне нескольких лет мучений с заучиванием китайских иероглифов это оказалось вообще открытием.

3. В го корейцы сильны невероятно. Даже любители из го-клуба в этом самом Гангнаме – сплошь третьи-четвертые даны, у нас таких несколько десятков на всю страну от силы. Что и говорить, если у них даже новый президент – четвертый ама-дан; а в правительстве, как и в парламенте, есть постоянно действующие го-клубы, соответственно для министров и для депутатов. Когда меня вынесли ногами вперед на семи(!) камнях форы, я понял, что пора заворачиваться в простыню и ползти в сторону кладбища: пятак в базарный день цена всем моим пятнадцати годам занятий.

4. Собак на Юге, вопреки слухам, практически не едят – а если где-то и едят, то делают это так, чтобы никто не знал и не видел. Зато морских гадов едят много и везде. И пива тоже пьют невероятно много и везде; после шести вечера во всех заведениях – тотальный аншлаг. А после девяти – роад-шоу из бухого менеджерья, рушащегося в такси, которые развозят их домой. В общем, в сериале «Мисэн» нимало не соврали – по жизни так примерно все и есть.

5. В историческом комплексе зданий императорского дворца в Сеуле внезапно обнаружилось одно, построенное русским архитектором. Оказалось, до японской оккупации 1910-го года русские много чего строили в Корее. В частности, сеульская система канализации, работающая до сих пор, изначально была спроектирована и построена русскими инженерами. Мда, были времена – и не так давно – когда у нас инженеры были (даже для работы на экспорт), а у корейцев не было.

6. Экономика, основанная на чеболях, великолепно работает в мире либерально-глобализированного рынка. Те же Самсунг или Хёнде – в первую очередь чеболи, и лишь во вторую – транснациональные компании. Политика, в том числе и внешняя – проектируется в этих структурах и лишь отдаётся на исполнение политфункционерам. Да, иногда случаются эксцессы вроде недавнего свержения президентши Пак – но это как раз тот случай, когда в публичную плоскость просочилось то, что на непубличном уровне все и так знали. И, насколько я понимаю, вопрос был не в модели как таковой, а в неизящности реализации – грубо, неправильно, а значит потеря лица, тоньше надо; но систему менять никто и близко не собирался.

7. Го-мышление даёт довольно мощные ключи к пониманию того, «почему у них получается». Конфуцианский канон этикета, буддистское равнодушие к трудностям и протестантские коммуникабельность и оптимизм – «три источника и три составные части» современного южнокорейского менталитета. Бадук добавляет к этому методологию не просто непрямых, а многоцелевых, многоплановых действий – когда шаги просчитываются исходя из баланса немедленного, отложенного и долгосрочного эффектов. Минус в том, что такой тип мышления часто оказывается начисто лишенным фантазии, нешаблонности, криминальной лихости – корейцы в этом отношении просто какие-то немцы в кубе.

8. Пятьдесят миллионов жителей на клочке земли, экономика побольше нашей и точно современнее – впечатляет. Но знатоки, видавшие, кроме Южной Кореи, еще и Северную, рассказывают, что различие между системами не такое уж и большое, как может показаться на первый взгляд. Просто у южан полицейщина не так бросается в глаза – опять же различие публичного и непубличного; но степень контроля буквально за каждым шагом человека сопоставима. И, да, к северянам отношение специфическое: если Юг, при всей своей экономической мощи, в политическом (особенно внешнеполитическом) измерении представляет из себя стопроцентно американскую колонию, то способность отмороженных Кимов регулярно показывать средний палец кому угодно и в первую очередь «хозяевам» - вызывает у южан, такой возможности лишённых, тщательно маскируемую гордость за врагов-собратьев. Очень своеобразная эмоция, нам не понять.

Источник