Валдайская речь Путина знаменует собой смену парадигмы

Путин говорит, что Россия - нормальна. Более того, он утверждает, что Запад не нормален.

Исследование "духовных скреп" представляется частью тренда на ценностное усовершенствование страны, который развивается с декабря 2012 года, прежде всего Владимиром Путиным. Система ценностной работы власти имеет комплексный характер. Фактически Путин задает два центральных понятия: духовные скрепы и духовные ценности. О духовных скрепах он говорит на достаточно обыденном, понятном для всех языке, например, он говорит, что общество испытывает дефицит духовных скреп таких, как милосердие, сочувствие, сострадание друг другу, поддержка и взаимопомощь. Но когда речь заходит о духовных ценностях, все несколько усложняется. Потому что эта тема – тема духовных ценностей - проецируется Кремлем на отношение к истории, на тему научного обоснования политики, словом, на ряд достаточно сложных и тонких, даже интригующих вопросов.

Никто не спорит с тем, что в обществе есть запрос на ценности и исторические ценности в том числе. Но в данном случае, как мне кажется, задача ставится чисто политически. О чем говорит Путин? О гражданской консолидации на основе духовных ценностей, а духовные ценности формируются в ходе воспитания. Об этом мало кто говорит, но этот вопрос стоит затронуть: духовное воспитание, историческое воспитание по Путину рассчитано на подрастающее поколение, акцент делается на воспитании молодежи. У меня возникает вопрос, а что духовные ценности совершеннолетних, зрелых, престарелых уже бесполезны? Что мы будем делать с остающейся частью общества? Как формировать и видоизменять ее ценности? Ведь в данном случае речь идет о поколениях, составляющих костяк политических кадров. Основу политического класса составляют вовсе не юношество и молодежь, а совсем другие генерации.

Мне кажется, это политический заказ на воспроизводство духовных ценностей. А это очень сложная задача. О нее сломали зубы и копья еще в марксистскую эпоху, на излете советской системы, когда считалось, что политика может беспрепятственно использоваться в формировании духовных ценностей, причем ценностей всего общества. Несмотря на неувязку с ориентацией на юношество, эта путинская программа, несомненно, направлена на формирование общенациональных и только затем индивидуальных ценностей. Кремль хочет формировать массовый исторический attitude. Речь идет именно о коллективной памяти. Причем Путин предлагает сделать это не на основе исторической памяти, потому что историческую память, судя по тем документам, которые я вижу, еще только предстоит формировать, возвращаться к нормальному ее развитию, а на основе некоего «исторического опыта». Этот «опыт» уже на протяжении примерно полугода занимает центральное место в путинской риторике. Это опыт попеременно называемый то «тысячелетним», то «генетическим», то «цивилизационным». Он функционирует как своеобразная вещь в себе. Генетика, цивилизация, культура – неотъемлемые составляющие национального развития. Это нечто такое, что существует и воспроизводится в нас самих вне зависимости от попыток его уничтожить и сокрушить. Вопрос лишь в том, насколько критически или наоборот позитивно мы к этому относимся.

Не вполне ясно, чего именно хочет власть? Создать элементы гражданского единства или обеспечить консолидацию? Это две задачи, а не одна.

Единство по нашим временам могло бы создаваться на добровольной, а не директивной основе. Что до консолидации, то пока непонятно, под какие задачи она сейчас производится. Если это духовный рост, о котором Путин говорит в Валдайской речи, то как этот духовный рост влияет на политическое развитие страны? Напрямую? Нужны особые механизмы для того чтобы понять, как происходит духовный рост. И, главное, кто будет оценивать? Возникает проблема оценки духовного роста нации. Здесь масса сложных и вовсе не технократических вопросов, а власть понимает все это достаточно технократически, учитывая, что она вообще говорит об «исторических маркерах». Для историка достаточно странно это слышать – я не понимаю, что такое «исторический маркер».

Здесь также есть задача нормализации исторического опыта. Путин постоянно подчеркивает ту проблему, которая действительно характерна для нашей исторической памяти последних 20 лет - это проблема критического отношения к истории, смены черного на белое и т.д. – все то, о чем не раз говорили и историки-профессионалы и политические аналитики. Эта проблема также понимается Путиным в политическом разрезе. Принципиально важно, что для него нормализация в исторической сфере – это отражение нормализации в политической сфере.

Мне кажется, что Валдайская речь Путина знаменует собой смену парадигмы. Со времен перестройки все понятия о стране строились на категории «нормализации»: мы должны возвратиться на столбовую дорогу цивилизованных наций, мы должны догнать и перегнать, принять, что европейский опыт отличен от нашего опыта – не суть важно. Главное, что всегда, так или иначе, признавалось, что страна отчасти должна адаптироваться к другому пониманию нормальности. В Валдайской речи Путина этого не было вовсе. Он говорит, что страна нормальна. Более того, он утверждает, что Запад не нормален, чего тоже не было раньше. На вилке понятий «нормальности» и «ненормальности» Владимир Путин начинает заново выстраивать инновационную, ценностную, нравственную и политическую архитектонику своего мира.

Консолидация, основанная на новом понимании истории, видимо будет увязываться с новой героизацией истории. В рамках представления о нормальной истории будут возникать нормальные герои. Кем были Челюскин или Чкалов для советской системы? Конечно нормальными героями. Задача Института социологии достаточно проста: выделить систему понятий и те исторические фигуры, которые могли бы быть нормальными героями. Не уверена, что именно теми нормальными героями, которые всегда идут в обход, но то, что будет происходить героизация – это я могу прогнозировать достаточно уверенно. Мне кажется, этот тренд просматривается вполне отчетливо.

Если говорить о конкретных фигурах, несомненно, будет представлен Столыпин. Могут быть те фигуры, запрос на которые имеется у патриотической части общественности: история с репинской картиной "Иван Грозный убивает своего сына" в данном случае очень характерна. Будут переоцениваться мифы, клише и так называемая "правдивая история" - будут выделяться те фигуры, которые оболганы или мифологизированы. Главное, что это, несомненно, будут новые герои. Они должны возникнуть, и возникнут в ближайшее время.